КГБ. Последний аргумент - Атаманенко Григорьевич

— Вы знаете, Курусу-сан, не лишними окажутся ещё два пригласительных билета... Можно ли добыть их без ведома господина Миядзаки?

— Без проблем!

— Хорошо... И если во время приёма увидите рядом с ним знакомое вам женское лицо, не удивляйтесь и не подавайте виду. Так надо!

В тот же вечер Козлов провёл ещё две экстренные явки со своими блистательными «ласточками» — «РАСПУТИНОЙ» и «ЭДИТОЙ», чтобы отработать им линии поведения, которых они должны придерживаться на приёме.

«РАСПУТИНА» и «ЭДИТА» не были знакомы, и действовать должны были в автономном режиме.

Первая сыграет роль наивной и простодушной девушки из провинции. Своим поведением агентесса обязана убедить Миядзаки, что «САМУРАЯ» к ней влечёт лишь её красота и жажда женской ласки.

«ЭДИТА» же во время приёма подойдёт к неуязвимому командору с бокалом шампанского и, пожелав наследнику престола долгие лета, выпьет вместе с Миядзаки.

Остальное скрытой камерой сделает технарь из Службы генерала Козлова.

Компрометация

В 13.30 Миядзаки запарковал «Тойоту» у магазина «Дары природы» и двинулся за очередным бочоночком своего лакомства.

Узнав женщину, которая на приёме буквально не давала ему прохода, Миядзаки сначала опешил от неожиданности, но уже в следующее мгновение во весь опор мчался к оставленной на боковой дорожке машине.

Не тут-то было!

—Тосио-сан, дорогой, остановись, куда же ты! — закричала «ЭДИТА» и ринулась вдогонку.

Любопытство замедливших шаг прохожих было вознаграждено сполна: пышнотелая красавица, будто сошедшая с полотен Кустодиева, гналась за воровато оглядывающимся мужичком с ноготок.

Едва только он юркнул в машину и включил зажигание, как был буквально вдавлен в сиденье вспрыгнувшей к нему на колени женщиной. Свет в окошке заслонили пудовые гири её грудей.

— Тосио, я полюбила тебя с первого взгляда, а ты убегаешь от меня... Может, ты девственник?!! — донеслось из распахнутой двери автомобиля.

Полку любопытствующих зевак прибыло. Невесть откуда появился репортёр «МК» и направил объектив фотокамеры на автомобиль.

Попытки японца вытолкнуть бесстыдницу из автомобиля натолкнулись на яростное сопротивление. Он почти справился с рехнувшейся от страсти нимфоманкой и сбросил её с колен, как вдруг она случайно нажала педаль газа. Взревев, «Тойота» помчалась вперед и, преодолев бордюр, выскочила на тротуар. В последний момент японцу удалось дотянуться до руля, и он судорожно вращал им, пытаясь свернуть на проезжую часть улицы. Пока Миядзаки остервенело крутил баранку, чтобы избежать столкновения с пешеходами, «ЭДИТА» стащила с себя платье, а спутнику разорвала ширинку на брюках.

Кульминация всей операции: агентесса зубами впилась в крайнюю плоть инородца! Брызнула кровь, раздался нечеловеческий вопль, и «Тойота» врезалась в стоящий на обочине грузовик.

Подбежавшим сыщикам «наружки» — загримированные под алкашей они сначала стояли у входа в магазин, а затем гнались за потерявшей управление иномаркой — едва удалось отодрать женщину от обезумевшего от боли иностранца. При этом они не могли отказать себе в удовольствии и отвесили этому влиятельному лицу пару увесистых оплеух по его, ставшей отнюдь не влиятельной физиономии. Отлились объекту слёзы «наружки», сдерживаемые в течение полутора лет!

В милицейском протоколе, однако, было зафиксировано совсем другое:

«Японский дипломат, пытаясь изнасиловать гражданку Иванову, вошел в раж и в припадке садистского наслаждения детородным членом разорвал губы жертве своей патологической страсти».

Вот до чего доводит импортный секс!

Когда Миядзаки и женщину выволокли наружу, затвор фотокамеры репортёра из «МК» продолжал методично щёлкать, а прохожим предстояло стать зрителями бесплатного экстравагантного шоу...

Не славянской внешности господин стоял посреди улицы с приспущенными окровавленными штанами, слезно умоляя оградить его от посягательств сумасшедшей и оказать медицинскую помощь. Он уже не обращал внимания на «ЭДИТУ». Совершенно нагая, она одной рукой вытирала перепачканные кровью губы, а второй обнимала корчившегося от боли «партнёра» и ласково приговаривала:

— Ну, с кем не бывает, Тосио-сан... Сегодня не смог — не беда, завтра всё у тебя получится!

Лихих наездников доставили на 2-ю Фрунзенскую улицу в 107-е отделении милиции.

Миядзаки предъявил свою аккредитационную карточку дипломата и потребовал вызвать консула. Заявил, что на него совершено разбойное нападение.

— Как, то есть, нападение? — возмутился дежурный лейтенант. — Вы что, господин Мудазаки, хотите сказать, что наши женщины вот так вот, среди бела дня, в центре Москвы бросаются на дипломатов? Может, они ещё и сами раздеваются?!

С этими словами милиционер указал на «ЭДИТУ», которая, подбоченившись, стояла посредине дежурной комнаты... в одних туфлях

— Да-да, именно так! Я не знать этот женщина, я первый раз видеть её...

— Нет, вы только полюбуйтесь на этого негодяя! — закричала агентесса. — Позавчера он обещал жениться на мне, назначил свидание, а теперь, когда ему не удалось меня прилюдно изнасиловать, он уже меня не знает! Это что ж такое творится в Москве, товарищ лейтенант?!

Женщина щёлкнула замком случайно оказавшейся при ней сумочки и швырнула на стол две фотографии. Это были фотографии, сделанные во время приёма в посольстве скрытой камерой. Прижавшись друг к другу, улыбающиеся Миядзаки и «ЭДИТА» свели бокалы, наполненные пенящимся шампанским. Снимки были маленького формата, окружающих не было видно, создавалось впечатление, что двое влюбленных увлеченно воркуют, даже не замечая присутствия фотографа...

— И вы, господин дипломат, утверждаете, что впервые видите эту гражданку?! Не ожидал, не ожидал я от вас такого... Будем составлять протокол!

Миядзаки всё понял — плутни русской контрразведки.

С мольбой в глазах поверженного гладиатора он забился в угол и до приезда консула не проронил ни звука.

Через день Миядзаки улетел из Москвы, но не только из-за решительного протеста нашего МИДа, заявленного японскому послу по поводу инцидента, — а ещё и потому, что бедняге предстояла серьезная операция по оживлению бесчувственного органа.

Неизвестно, какие аргументы контрразведчик представил в своё оправдание начальству, но в Союз он больше не вернулся.

Не последнюю роль в компрометации псевдодипломата сыграли и фотографии, сделанные репортёром из «МК». Вместе с мидовским протестом они были вручены послу Японии в Москве.

Генерал Козлов, использовав свой последний аргумент — компрометацию объекта, — торжествовал: «Карфаген пал — с ненавистным разведчиком покончено раз и навсегда: за “аморалку” он выдворен из СССР!»

Часть четвертая ПРОНИКНОВЕНИЕ

СЕМИНАР ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ Руководитель полковник Главного разведывательного управления Генштаба (военная разведка) Ловчиков В.Д.

— Товарищи офицеры! На семинарах вы приобщились к опыту старших коллег и теперь знаете не понаслышке, как реализуется в нашей повседневной практике секретное агентурное внедрение в разработку объекта.

На конкретных примерах вы имели возможность убедиться, что в своих арсеналах Комитет накопил массу уникальных способов проведения подстав «ласточек» и «воронов», а при необходимости, и компрометации объектов оперативной разработки.

Не сомневаюсь, что полёт мысли и игра оперативного воображения авторов-разработчиков операций вызывали у вас восторг и восхищение, а оригинальность способов поразила ваше воображение. Надеюсь, всё то, что вчера в деятельности отечественных и иностранных спецслужб казалось вам вымыслом подрядных фантастов, сегодня стало осязаемой реальностью.

В ходе сегодняшнего, заключительного семинара, вы узнаете, к каким ухищрениям пришлось прибегнуть сотрудникам Второго главка КГБ, чтобы конспиративно проникнуть в жилище объекта оперативной разработки для проведения негласного обыска.

Но прежде, чем мы перейдем непосредственно к самой операции, — короткая вводная.

Поговорка «учёным можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан!» родилась в Академии наук СССР в середине 1960-х после того, как роман Льва Толстого «Война и мир» в юбилейный — трёхсотый — раз явился тем ристалищем, на котором с успехом была защищена очередная, то ли докторская, то ли кандидатская диссертация в области русской словесности.

Разоблачение полковника Пеньковского, которого эксперты ЦРУ и СИС считают самым важным агентом западных спецслужб 1960—70-х годов, явилось, как и нетленный труд Л. Толстого, благодатной нивой для «остепенения» целой плеяды офицеров советских спецслужб. Точное число сотрудников КГБ и ГРУ, которые, завершив исследование феномена предательства полковника, стали кандидатами и докторами военных наук, — не знает никто, ибо цифра сия — тайна великая есть. Но, судя по тому, что и через 50 лет после казни изменника, его призрак всё ещё будоражит воображение специалистов в области разведки и контрразведки по обе стороны океана, полку научных мужей еще прибудет...