Новоросс. Секретные гаубицы Петра Великого - Константин Радов

— Кто ж заставляет ограничиваться местными средствами? Наш тыл — Казанская губерния, где зерно чуть не даром отдают. Полтина за четверть! Удобнейшая коммуникация по Волге и Каспийскому морю составляет главное преимущество Российской империи в сей войне.

— Так мы многое возим из Астрахани…

— Это срам, как вы возите — уж прости за грубое слово! До Баку и Дербента фрахт идет по гривеннику с пуда! Дороже, чем от Данцига до Лондона, где дистанция втрое больше и море не в пример опасней. Ладно, сие можно еще списать на неумелость мореходов; но зачем фрахтовые ставки для провиантских товаров установили впятеро выше ординарных?! Оголодить войско, дать пособие неприятелю? И кто получатель корысти? Казна?! Не нахожу в ней гор серебра. Кто-то из присутствующих?

Обвел генералов подозрительным взором. Некоторые зябко поежились: то ли сквозняком потянуло в натопленной зале, то ли пытошным подвалом слегка повеяло.

— Неправо судить изволишь, Александр Иваныч! — Вспыхнул задетый за живое Левашов. — Астраханское адмиралтейство армии не подвластно, вмешиваться в распоряжения фон Вердена мы права не имеем!

— Ежели оные распоряжения губительны для войска — надлежало любыми средствами взять пути снабжения под свою руку! Хоть в конном строю адмиралтейство атаковать!

— Против Апраксина идти?! Только хуже сделаешь: Федор Матвеич своих не выдаст!

И впрямь, я разгорячился через меру. Обуздывая гнев, не спеша выдохнул и снова вдохнул чуть отдающий гнилью и восточными благовониями дворцовый воздух. Может, Левашов и не виноват? Нет ничего на генерал-майора, кроме голой логики. Командир Астраханского порта Карл фон Верден всего лишь морской капитан подполковничьего ранга и сам по себе не посмел бы так грубо нарушать баланс интересов между армией и флотом. Кто-то его покрывает из важных персон. Или в губернскую канцелярию ниточки ведут? Пока там правил Волынский, ни одна финансовая хитрость без него не могла обойтись. Но Петр отозвал сплошавшего фаворита и учинил над ним розыск; а Екатерина простила и назначила в Казань. Далековато от моря: кто теперь снимает сливки с каспийских волн? Новоназначенный астраханский губернатор Иван фон Менгден выезжать из Петербурга к месту службы не спешит (осенняя распутица служит ему веским оправданием), конторским такие куски — не по чину… Все же лукавит Василий Яковлевич! Ой, лукавит! Не может он пребывать в столь простодушном неведении. Причастен ли сам? Бог весть. В любом случае, начинать с расправы над заслуженным и любимым в войсках начальником не стоит. Подвесить над ним дамоклов меч следствия, дабы сделать послушным? В силу артикула нить окажется не в моей руке, а в руках военной коллегии — сиречь Меншикова. Зачем мне усиливать позиции своего злейшего врага? Сейчас выгодней великодушие, а не строгость.

— Не выдаст — и не надо. Значит, на место лобовой атаки испробуем обходный маневр. Баженинская верфь нынче мало загружена. Напишу старику, чтобы немедля послал мастеров на Шексну и Вятку. Рекрут для корпуса сгоняют в волжские города — велю покликать, кто плотницкой работе учен. К весне будут свои корабли.

— А деньги? — С сомнением протянул измученный штатс-конторскими волокитчиками Матюшкин. — Или всё из своего кармана покроешь?

— Всё не осилю, Михаил Афанасьич. Указ покойного государя об учреждении компании для торговли с Персией помнишь?

— Указ-то есть, а компании нет. Не явилось желающих в интересаны вступить. Уж не знаю, где Ваше Превосходительство сумеет таковых найти…

— Ну-с, для затравки собственных средств вложу малую толику… Вам тоже прилично будет хотя по одному паю купить, буде возможно — и больше… А торговые люди, как увидят генералитет Низового корпуса в дольщиках, так сомневаться-то и перестанут. В крайности, после первых прибытков. Шелк-сырец в Гиляне идет сорок рублей за пуд, а в Амстердаме — восемьдесят! До разорения от лезгинцев обороты были миллионные.

— Торговля в параличе. Кругом бунт и разбой, дороги завалены.

— Мы здесь для того и стоим, чтоб усмирять бунты и карать разбойников. Полагаю, что прямая корысть старших начальников в установлении тишины и законного порядка отнюдь не окажется помехой делу. Индийские компании европейских держав единоподобно все построены на гармонии приватного интереса с казенным. Корпусу будет выгода уже в том, что перевозка провианта на компанейских судах встанет гораздо дешевле, чем на адмиралтейских.

Скептические складки на лицах слушателей не то, чтобы совсем исчезли, — но как-то разбавились иными сантиментами, не чуждыми мечтательности. Матюшкин с Левашовым — из убогого дворянства; чины выслужили, а имений не нажили. Шереметев хоть знатного рода, но против старшего брата — нищий. Долгоруков был прежде богат, но всё потерял. Открыть генералам путь обогащения — сравнительно честного, без ущерба для казны, — значило бы завоевать их сердца. Только надо акцентировать, что воинские задачи все-таки остаются на первом месте.

— Господа генералы! Хочу напомнить, что численно мы уступаем турецкой армии в восемь раз и можем соперничать с неприятелем, лишь приведя в полное действие иные преимущества. Главное из них — безраздельное владение морем. Отсюда проистекают быстрое сосредоточение войск в любом пункте каспийского побережья, невозможность блокады врагом приморских крепостей, независимость от местных провиантских запасов. Особливо последнее существенно. Даже без боя, турки окажутся в трудном положении ближайшей зимою. Султан Ахмед ввел в Персию двести тысяч, из коих на нынешний день осталось полтораста; как он собирается их снабжать? Караванами через горы? Очевидно, что кормиться столь многочисленное войско может, лишь отбирая хлеб и скот у жителей, причем без остатка. Занятые провинции уже разорены, там царит голод. Решайте сами, будет ли турецкая армия наступать дальше: уйдя от морских берегов и судоходных рек, она превратилась в ненасытного монстра, обреченного ползти вперед уже затем, что ему нужен корм!

— Вы полагаете, Ваше Превосходительство, они двинутся в нашу сторону?

Остафьев, с моего соизволения присоединившийся к совету, выглядел встревоженным: Баку оказывался в таком случае одним из наиболее угрожаемых городов. Решт в не меньшей опасности; но это область ответственности Левашова, который явно не хотел со мною разговаривать и только сопел сердито.

— Вполне возможно. Гилянская, Ширванская и Мазандеранская провинции считаются самыми богатыми из всех персидских владений. Впрочем, не менее вероятен другой оборот: паши оставят главные силы в Гяндже и Тавризе, а к нам будут высылать партии для грабежа. При такой методе они спишут враждебные действия на своевольство отдельных предводителей и развяжут "малую войну" без объявления оной. Султан, сколько мне известно, не желает прямого столкновения с Россией. Вообще, политическая картина более чем причудлива. В нынешней войне четыре стороны, каждый сам за себя. Кто с кем приходит в сближение, с тем и бьется. Это ненормально. Рано или поздно сложатся коалиции, все придет к обыкновенному виду. Наш интерес вижу в том, чтобы заставить турок, персиян и афганцев воевать меж собою до полного истощения, самим же стараться хранить нейтралитет и, если получится, занять позицию арбитра. Разумеется, последнее неосуществимо без демонстрации превосходящей силы.

— А не боишься обратного, Александр Иваныч? — старик Шереметев не считал нужным скрывать сомнения в отношении моих слов. — Ежели все магометане соединятся против нас?

— Не соединятся, Василий Петрович. Магометане турецкого закона и персидского ненавидят друг друга еще сильнее, нежели христиан. Знаешь, какой приговор оттоманские духовные сочинили к минувшей летней кампании? Мне верный человек из Константинополя переслал.

— Что за приговор?

— О персидской войне. По их милостивому слову, все последователи секты Али, мерзкие еретики, подлежат истреблению; их жены и дети — обращению в рабство; имущество — грабежу. Султанское войско и так охулки на руку не кладет, а уж с небесной-то санкцией… Что из сего воспоследовало? Персы, которых прежде называли бабами и трусами, — даже не солдаты, а большей частью простые горожане, — исполнились воинского духа и при обороне Тавриза прежестокий отпор чинили туркам. Убили оных не то тридцать, не то сорок тысяч, — и сами полегли чуть не все. Это, кстати, о том, сколь неразумна бывает излишняя жестокость к неприятелю. Разоряя не всех подряд, а только явных врагов, и соблюдая правила умеренности и милосердия, мы можем побудить здешние народы добровольно отдаться в руки государыни.

— Ну, есть такие, что милостью не проймешь. Строгость вернее.

— Конечно, есть. Лезгинцев и прочих разбойников дозволение грабить манит больше. Но иной раз и с волка удается шерсти настричь. Вы лучше меня знаете, какую вражду питает Сурхай Культявый к Дауд-беку за то, что тот владеет Шемахой — простолюдин мимо природного хана! Подумайте, господа генералы, как использовать сию распрю для отвращения набегов на вверенные вашему попечению провинции. Нам нужна передышка до весны.