Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй - Сергей Самаров

– Из всего сказанного можно сделать вывод, – серьезно и почти торжественно сказал князь-воевода Дражко, – что аббат Феофан послан к нам в княжество не только в качестве проповедника христианства, но и в качестве шпиона. И при этом развращает наших соплеменников, втягивая их в свои делишки.

– Все обстоит именно так, – согласился Годослав. – Я знаю, что он еженедельно отсылает донесения Карлу, и раз в месяц королевскому дядюшке месье Бернару. У Карла и у Бернара у каждого собственная разведка, хотя разведчики у них часто одни и те же. Я вот только сомневаюсь, что донесения к одному повторяют донесения к другому. Аббат человек достаточно хитрый, и понимает кто и что хочет от него услышать. И именно это сообщает. При этом мне достаточно трудно изгнать Феофана из княжества. По крайней мере, раньше было сложно, хотя сейчас, если личность убийцы подтвердится, это можно будет сделать легче. И я надеюсь, что Ставр поможет мне в этом. Необходимо будет собрать абсолютно доказательные факты, чтобы представить их королю. А с Феофаном мы разберемся сами. Но это вопрос не столь отдаленного, однако, будущего. А сейчас нам предстоит решить вопрос более насущный. Не зря же к нам пожаловал князь Куденя. Сфирка, ты свободен, продолжай порученное тебе дело.

Разведчик приложил руку к груди, с достоинством поклонился князю, пятиться, как делают это бояре-советники, не стал, а просто повернулся, и вышел. Дверь за Сфиркой закрылась без скрипа и без стука, но плотно. Ставр, подумав недолго, вдруг заспешил за своим человеком, словно хотел что-то ему напомнить.

– Итак, мы закончили на том, что князь Бравлин сделал нам предложение о воссоздании бодричского союза племен, – сказал Годослав, но лицо его уже не сияло прежним энтузиазмом, как в момент, когда князь Куденя впервые сказал ему о предложении Бравлина.

– Да, княже, – склонил голову тысяцкий. – Но у нас слишком мало времени, чтобы обговаривать здесь все тонкости договора. Войска Карла уже выступили в сторону Старгорода. В такое время, как ты сам, должно быть, понимаешь, мой князь Бравлин Второй не может оставить город даже на одни сутки. И потому он просит тебя приехать к нему. Бравлин уже подготовит текст договора. Вы текст обсудите, подпишите, и скрепите его своими печатями. Карл, возможно, уже подойдет к тому времени к стенам Старгорода. И остановить его своим влиянием сможешь только ты, княже. Влиянием и еще вопросом о том, по какой причине король франков пытается завоевать земли своего вассала…

– Да. Я поеду к Бравлину, – согласился, и сразу принял решение князь Годослав.

– Я поеду с тобой, – сказал Дражко. – Пусть не такое влияние, как ты, но и я на Карла имею. И буду теле полезен.

– Нет, брат. Я поеду один. Если не возражаешь, сопровождать меня будет Ставр со своими людьми, и отряд стражи. У князя Кудени тоже с собой отряд стражи. Этого нам хватит. А ты должен отвезти Войномира в Аркону. Это дело тоже не терпит отлагательств. Ставр говорил, что там много вопросов. В Арконе слишком много горячих голов, которые считают, что смогут прожить одни, без княжества бодричей. Если Войномир приедет без тебя просто с моим указом, его примут не так, как с тобой. Рарогчане люди сложные, и сами, порой, в своей вольности путаются. А у тебя там авторитет не меньше, чем здесь. Где, кстати, Войномир?

– Пишет письмо, чтобы отправить с гонцом к своему доверенному воеводе. Тот приведет с собой полк, на который Войномир может положиться. Ладно. Как он отправит гонца, мы сразу и поедем. Гонца ему обещал выделить Ставр. Настоящего рарогчанина, надежного и верного.

– Хорошо. Удачи, Дражко, тебе и моему племяннику. Не давай его никому в обиду.

– Он сам, судя по словам Гостомысла, себя в обиду никому не даст…

– Да, князь Куденя, что там у вас слышно про здоровье княжича Гостомысла? – спросил Годослав. – Его забрал с собой Веслав…

– Я знаю эту историю с чужих слов, – сказал тысяцкий. – Княжич был ранен отравленной стрелой. Его отвезли к жалтонеса Рунальду. Есть в наших землях такой лекарь со странностями. Говорят, он всегда носит за пазухой несколько страшно ядовитых змей, которые его не трогают, но служат ему, как собаки. Смог ли жалтонес помочь, я не знаю. Но, думаю, если не смог бы, и случись что с Гостомыслом, князю Бравлину сразу доложили бы. Из этого я могу сделать только логический вывод, что Гостомыслу полегчало, и жалтонес поставит его на ноги. Других вестей у меня нет. Я сам с княжичем не знаком, и потому специально его делами не интересовался. Думаю, когда мы приедем, вести уже будет в Старгороде, если там не будет самого Гостомысла.

– Главное, чтобы вы не застали в Старгороде короля Карла, – сказал князь-воевода.

Но кого они могут застать в столице Вагрии сейчас предположить никто не брался…

Отпустив князя Куденю отдохнуть перед обратной дорогой в отведенной ему комнате, Годослав задумался, как и каким образом ему объявиться перед королем так, чтобы Карл остался доволен встречей. В дворцовом коридоре навстречу князю попался видящий отрок Власко, который словно специально Годослава дожидался, и ловил его взгляд.

– Ты что-то хочешь сказать, Власко?

– Да, княже. Прости меня. Я без твоей просьбы смотрел в воду. Нехорошо вмешиваться в чужие дела, но я просто хотел понять твои заботы, и помочь тебе, если смогу.

– Ты всегда давал хорошие советы. Что ты посоветуешь мне в этот раз?

– Поезжай к Карлу Каролингу. Но долго у него в гостях не оставайся. На следующий день возвращайся.

– Да. Я и сам решил поехать к королю, – сказал Годослав.

– Сейчас король на тебя сердит. И ты должен размягчить его сердце, княже.

– Как?

– Сделай ему подарок.

– Что я могу подарить пресыщенному королю! – даже с горечью ответил князь. – Я уже думал об этом. У Карла есть все, что он хочет.

– У него нет собак, которых привезли тебе с Руяна. А он очень хочет иметь таких.

– Собак?

– Да. Карл – заядлый охотник.

Годослав вспомнил, что на пиру, устроенном королем после окончания Хаммабургского турнира, перед столами вертелась целая свора свирепых королевских волкодавов. Да, король слыл заядлым охотником, и князь знал это. Но его волкодавы, хотя были и крупными, все же являлись простыми пиренейскими пастушьими собаками, и, как Годослав прекрасно понимал, не шли ни в какое сравнение с ирландскими волкодавами, привезенными с Руяна. Князь сам успел только мельком глянуть на этих статных громадных животных, самых крупных представителей собачьей породы, когда прибыл в свой Дворец с охоты, и, перед встречей с князем Куденей, заглянул на короткое время на свою псарню. Собак как раз только-только привезли.

– Спасибо, Власко. Я так и сделаю…

– Спрашивай меня чаще, княже. Я смогу тебе во многом быть полезным.

– Договорились.

Годослав вернулся в зал для приемов, некоторое время в задумчивости просидел молча, потом постучал по подлокотнику своего кресла. Это было известным сигналом. Открылась дверь, и вошел стражник.

– Где сейчас лесной смотритель?

– Вратко, княже?

– У нас только один лесной смотритель. Вратко. Не видел его?

– Он был у входных дверей. Разговаривал с боярами.

– А что, бояр много внизу?

– Как с охоты вернулись, так и не расходятся. Говорят, ждут, когда ты, княже, позовешь. Знают про посла. Обсуждают, зачем посол пожаловал.

– Позови Вратко. С ним поговорю. Бояр звать не надо. Если прибудет аббат Феофан, не пускай его ко мне. Пусть внизу у двери посидит. Пить захочет, есть захочет, и уйдет. И даже меду ему не вели подавать. И чтобы на лестницу ни ногой. Пожестче с ним. Ежели что, так и говори, что я запретил. Иди…

Стражник ушел. И уже вскоре в коридоре послышались торопливые старческие шаги лесного смотрителя Вратко. В дверь опять, как при появлении Сфирки, постучал стражник, а потом вошел и сам лесной смотритель. Годослав сделал Вратко знак, приглашая к гостевому столу, уже освобожденному и князем-воеводой Дражко, и князем Куденей. И сразу налил ему берестяную кружку меда из большой баклажки, стоящей на столе. Сама баклажка была берестяная, а крышка на ней серебряная и серебряные же ободы держали у баклажки серебряную ручку. Серебро отличалось тончайшей чеканкой, изображающей охоту Свентовита на диких туров. И помогали богу в этой охоте закованные в броню полканы[39]. Резьба по бересте была выполнена мастерами-бодричами, у которых работа с берестой была всегда в почете. А чеканку по серебру делали вагры, издавна славящиеся этим своим умением, и распространившим его на многие страны Европы и Скандинавию. Эта баклажка с чеканенным серебром еще раз напомнила Годославу о судьбе соседнего княжества, и о том, что ему самому следует поторопиться, чтобы успеть оказать помощь князю Бравлину, и, одновременно, о будущем своего княжества побеспокоиться.