Австралоиды живут в Индии - Людмила Шапошникова

— У меня нет петуха, — притворно вздохнул Велли и опустил свои простодушные хитроватые глазки.

Я поняла, к чему клонил Велли. Мне пришлось купить петуха и переплатить Велли одну рупию. Но я не сдавалась.

— Раз петух мой, — сказала я, — то и жертва Малакари будет от меня.

Велли растерянно заморгал. Он не ожидал такого оборота дела.

— Как твоя? — еще не понимая, спросил он.

— Очень просто, — торжествующе сказала я. — Петух мой — жертва моя.

— Нет, моя! — выпалил Велли и капризно поджал старческие губы.

— Нет, моя, — твердо возразила я.

— Я сказал — моя.

— А я сказала — моя.

В это время в хижину вошла жена Велли и с ходу обозвала его словом, которое можно было перевести «старый охальник».

Велли обиженно замолчал. Жена осуждающе покачала головой и вновь удалилась. Велли зашмыгал носом и забормотал что-то насчет женщин, которые всегда не во время входят в хижину.

— Ну, ладно, — сказал он, — половина петуха от меня половина от тебя.

Я дала себя уговорить. Все-таки половина петуха была моя.

Что же я приобрела за сегодняшний день? Духа предка, половину жертвенного петуха для бога Малакари и завтрашний дьявольский танец пророка Велли. В конечном счете, кажется, выиграла я.

У Велли был свой подсчет. И, судя по его хорошему настроению, он тоже считал себя в выигрыше. Все сложилось великолепно. Велли обещал танцевать в полдень, когда солнце будет в середине неба. И я поверила ему.

Утро следующего дня выдалось на редкость удачное. На небе ни облачка. Я встала пораньше, чтобы добраться до Аратутары вовремя. Но в Аратутаре Велли не оказалось. Правда, в деревне уже все знали, что Велли будет танцевать, и по сей причине окрестные рисовые поля пустовали. Все приготовились смотреть на дьявольские танцы. Жена пророка по-прежнему была настроена воинственно.

― Где же ему быть, старому охальнику? — сказала она. — Болтается где-нибудь. Теперь иди ищи его.

Пророк действительно болтался. Болтался на проселочной дороге. Там, где стояла маленькая лавчонка-харчевня.

― Велли, — сказала я, — совесть у тебя есть? Посмотри, где стоит солнце.

― Причем тут солнце? — наивно удивился Велли.

― Где середина неба? — спросила я.

― Не знаю, — ухмыльнулся Велли.

— Не знаешь? Тогда весь петух мой.

Велли вдруг засуетился, заохал и засеменил к деревне. В это время я и заметила тучу, выползшую из-за соседней горы.

В хижине Велли стал разыскивать горшочки с краской — желтой, красной и черной. Потом уселся на циновку и, ворча себе что-то под нос, стал гримироваться.

― Ты не знаешь, как все это трудно, — жаловался он. — А ты видела наш храм? Там у нас стоит бог.

— Камень? — спросила я равнодушно.

― Нет, что ты! Настоящий бог с головой и ушами. Сделан из камня. Храм вон за тем рисовым полем.

Изображение, высеченное из камня, — большая редкость в местных австралоидных племенах. И я не могла пропустить возможность посмотреть на него. Вот тогда-то я и побежала через рисовое поле. Побежала, потому что туча приближалась к деревне, дьявольский танец оказывался под угрозой, и мне надо было спешить.

И конечно, Велли провел меня еще раз. На платформе за рисовым полем стоял, лукаво улыбаясь, индусский бог Ганеша. Обычный Ганеша с головой слона, никакого отношения к адиянам не имевший. И тогда я помянула Велли нехорошим словом.

Я успела добежать до деревни, хотя туча уже наполовину накрыла ее. Там, посреди площади, на виду многочисленной публики стояло нечто зловещее. И это нечто называлось Велли. Физиономия пророка была покрыта красной краской, и только вокруг глаз темнели черные круги. Обнаженный торс был украшен сложным желтым орнаментом. На Велли красовалось белое дхоти, перехваченное красным кушаком. На голове гордо сидела шляпа из рисовой соломы с широкими полями. На плечах топорщился плащ из павлиньих перьев. Вид у Велли был вполне демонический.

Когда я подошла к пророку, на его шляпу упали первые тяжелые капли дождя. Велли подставил руку под эти капли, и его губы безмолвно зашевелились. Глаза, обведенные черными зловещими кругами, виновато уставились на меня. Мне почему-то стало жалко Велли, себя и неудавшийся дьявольский танец.

— Иди в хижину, артист, — сказала я. — Дождь всю краску смоет.

— Кто? — не понял Велли. Но покорно поплелся в хижину.

К счастью, тропические ливни коротки. Через час выглянуло жаркое солнце, небо расчистилось, и Велли важно вышел на площадь, требуя к себе внимания. Представление началось.

Среди красных цветов, бананов и кокосовых орехов, сложенных прямо на земле, горели ароматные палочки. Пророк, ступая на негнущихся ногах, медленно двигался среди этих подношений, держа в левой руке ритуальный нож. Лезвие ножа было волнистое и напоминало малайский крис. Забили барабаны, и кудрявый, тонкий в талии юноша запел мелодичным чистым голосом:

О великое мастерство,О великое небо,О великая земля,О великое солнце,О великая луна,О великие звезды,О великая радуга,О все люди.Солнце восходит на небе,Трава растет из земли,Сотни живут в наших родах.Мы строим место для нашего бога,Мы делаем для него тюрбан,Мы наносим татуировку на его лицо.Там, где живет Великий бог,Есть храм для семи деревень.Есть малый храм для бога Кутичатана,Есть большой храм для бога Кулигена.В северном углу храмаБыл рожден Великий бог,И там он вырос.И там захотел жениться.Для свадьбы Великого богаПринесли тысячи мер риса,Принесли овощи,Принесли тысячи мер молока,Приготовили тысячи фейерверков.На свадьбу пришли музыканты.Они принесли раковины, барабаны, трубы.Тысячи флагов вывесили.Одиннадцать ночей и одиннадцать днейВеселились на свадьбе.Каждый получил по горсти риса,И каждый бросил эту горстьНа Великого бога.

Песня набирала темп, громче звучали барабаны, и Велли превратился из сварливого старика в бога-демона. Он размахивал ножом, его широко расставленные ноги отбивали такт. Мускулы лица ожили, придав этому раскрашенному лицу странно-угрожающее выражение. Звенели медные колокольчики ножных браслетов. Собравшиеся затаили дыхание и широко раскрытыми верящими глазами смотрели на этот танец бога-демона. А в моей памяти возникли подмостки сцены, горящий светильник на ней, раскрашенные лица-маски и широко расставленные ноги легко двигающихся актеров. Возник знаменитый керальский танец катакхали. Утонченный танец городских сцен и залов индуистских храмов. И наверное, те горожане, которые любуются своеобразной грацией катакхали, не подозревают, что он вышел из джунглей и гор Кералы. Не подозревают о том, что дьявольские примитивные танцы пророков темнокожих племен дали первоначальную жизнь этой утонченности и бесконечной оригинальности катакхали.

А демон-бог набирал силу. Он стучал пятками по землe. Он сотрясал эту землю, он сотрясал горы и небо. Каждый жест его таил в себе невиданную силу. И гром барабанов утверждал эту силу. Теперь эта сила требовали крови, чтобы насытить бога-демона, Великого бога великих гор. Жертвенный петух оказался в руках пророка. Тот продолжал танцевать, зажав петушиные ноги в темном кулаке. Гремели барабаны, кричал, предчувствуя конец, петух, плясал пророк, сверкал в лучах заходящего солнца нож с волнистым лезвием. В какое-то мгновение пророк отпустил петуха. Его подхватили и понесли на заклание. Вплетаясь в ритм барабанов, зазвучал мягко голос:

Все мы идем на охоту.На охоте добудем мясо.Мясо для свадьбы Великого бога.Мы идем с луками,Мы идем со стрелами,Мы идем в джунгли.Мы убиваем дикого кабана,Мы убиваем кроликов,Мы убиваем диких кур.Мы делим мясо среди всех.Кто хочет мяса, берет правой рукой.Кто не хочет мяса, берет левой рукой.Берет левой рукойИ бросает за спину.

Раздался предсмертный вопль петуха, и я почувствовала себя… убийцей.

Пророк расколол кокосовый орех, и тот разлетелся на две равные части. В толпе послышался одобрительный гул. Малакари принял жертву. Откуда-то вновь наползла темная туча, и в ней вспыхнули синие молнии. Эта туча с молниями теперь казалась своеобразным фоном, удачной сценической декорацией для всего, что происходило.

Богу-демону Велли поднесли горшок с кровью петуха. И он стал жадно пить эту кровь. И передо мной, как будто во сне, поплыли на фоне молний и грозовой тучи зловещие черные круги, в которых притаились безумные глаза и окровавленный рот бога-демона. Рот открывался и что-то выкрикивал, но до меня не доходил смысл слов.