Как я изменил свою жизнь к лучшему - Сергей Литвинов

После праздников Алеша занес корреспонденцию из почтового ящика и весело завертел передо мной письмом:

– До сих пор веришь в Деда Мороза?

На конверте же стоял и обратный адрес. И мое имя.

В глазах дядьки сверкали ехидные искорки, ему давно не удавалось надо мной посмеяться. А я давно так сильно не плакала.

Мы с мамой снова сидели в дедушкином кабинете. Утешая меня, она сказала, что в детстве тоже верила – но не в Деда Мороза, а в Бога бабушки Евдокии. Они с ней вместе молились, чтобы папа (дедушка) вернулся с войны живой.

И он вернулся.

Это был самый лучший подарок, какой только можно было представить.

– Ему Бог помог?

– Дедушка в Бога не верит, – вздохнула мама. – Он сказал – судьба.

Летом папа взял у кого-то напрокат лодку с мотором.

Папа хорошенько ее просмолил, и мы отправились в путешествие. Сначала по Лене, потом по Олекме.

Мы приехали в гости к Чаре!

Все здесь было так, как рассказывала мама.

Чара – самая чистая река на свете…

Папа выключил мотор и сел на весла. Склонив голову над бортом, я смотрела в воду и не могла поверить, что она такая прозрачная. Сквозь отражение моего лица на рябом каменистом дне дрожали солнечные пятна, темная тень от лодки двигалась немного зловеще, будто спина сопровождающего нас плезиозавра. Иногда мелькали зеленовато-серые хребты крупных рыбин – они удирали от нас быстро-быстро, а вокруг без всякого страха сновала шустрая рыбья мелочь. С весла падали хрустальные капли, речное зеркало разбивалось и восстанавливалось до следующего гребка…

Охту мы собирали прямо с лодки. Я больше не знаю мест в Якутии, где рос бы этот вкуснейший, винно-терпкий дикий виноград.

На берегах мы ставили палатку, удили рыбу и разводили костры. А фиолетовых камней, сколько ни искали, к сожалению, не нашли. Вероятно, потому, что не доплыли до грозовых гор небесного коваля, окутанных пелеринами сиреневого тумана. (Через некоторое время этот чудесный минерал обнаружили геологи и назвали чароитом – по имени реки. Месторождение чароита находится только здесь и больше нигде на земле.)

Сбылась мамина мечта побывать на Чаре. Папа радовался общему «бродяжничеству». Мы с Викшей чувствовали себя совершенно счастливыми.

Это была не жизнь, а какое-то сплошное настоящее чудо!

Независимо от того, кто в нем принял участие – Бог, Дед Мороз или судьба.

В девять лет я испытала жестокое разочарование в любви.

Наша маленькая семья переехала из деревни в город, и папа стал работать в райсовете.

Дети тут были другие – более развитые, что ли, и чуть менее открытые, особенно девочки. Они собирали портреты киноактеров и менялись друг с другом открытками.

Моей новой подружке Фае очень нравился Владимир Коренев. Чтобы заполучить редкую открытку с портретом «человека-амфибии», она поменяла Шурика на Ивана Бровкина, Ивана Бровкина на адъютанта его превосходительства и, добавив к адъютанту его превосходительства Штирлица, стала обладательницей Ихтиандра.

К весне после премьеры зарубежного фильма «Ромео и Джульетта» девочки увлеклись анкетами. Каждая в классе должна была ответить, верит ли она в любовь: а) с первого взгляда? б) с одноклассником? в) до смерти? «Да» или «нет» – зачеркнуть».

И, наконец, Фая влюбилась в мальчика из параллельного класса Вовку Дягилева, потому что он влюбился в меня.

Это ни для кого не было тайной.

Вовка даже на стене школьного туалета нацарапал название курортного города: ЯЛТА (на самом деле эта аббревиатура означала: «Я люблю тебя, А…»).

Получив от Вовки записку с предложением «встретицца после школы у парка», я холодно ответила: «Если подтянешься по русскому языку».

Что мне был Вовка?

Мы и так ежедневно встречались в школе.

Не зная, чем привлечь к себе мое внимание, Вовка притащил в школу альбом с рисунками молодого учителя черчения и рисования Анатолия Петровича. Он снимал у Дягилевых комнату.

Я рассматривала рисунки – карандашные портреты красивых девушек, детей, стариков, узнавала берег Лены у дебаркадера, домишки на приречной улице, эскизы каких-то старинных строений…

Полный альбом чудесных рисунков!

Я влюбилась в них.

В этот день я твердо сказала маме, что больше не хочу учиться в музыкальной школе, мне всегда нравилось рисовать, а не играть на пианино. Мама твердо возразила:

– Художественной школы в нашем городе нет.

Я продолжила учебу в музыкальной и записалась в кружок, который вел в нашей обычной средней школе Анатолий Петрович.

Там меня (к собственному изумлению) сразу постиг успех.

Я старалась.

Анатолий Петрович хвалил мою фантазию и «верную руку». Однажды мы с ним случайно встретились в парке, он угостил меня мороженым и рассказал о художнике Тимофее Степанове – своем кумире.

Черт дернул меня за язык сказать по секрету Фае, что мы с Анатолием Петровичем встречаемся у парка после школы. Но этого показалось черту мало, его как с цепи спустили от вопросов заинтересованной Файки. Этот мерзкий бес, впечатленный, очевидно, фильмом Дзеффирелли, натрепал еще о какой-то кровной вражде между семьей Анатолия Петровича и моей, отчего наши встречи не только нежелательны, но даже опасны…

На следующий день о секрете знали все девочки и некоторые мальчики класса. В своей парте я нашла записку, предположительно – от оскорбленного Вовки: «Зачем наврала? У Анатолия есть невеста».

Без единой ошибки.

Папу вызвали в школу.

Признание в любви (к рисованию) я прорыдала в учительской. Кое-как успокоив, меня попросили выйти. Я думала, что учитель потребует по крайней мере моего исключения из школы, и удивилась, слыша через дверь его смех. Анатолия Петровича рассмешила «вендетта», и директор тоже смеялся, а папа смущенно говорил, что я наивная и глуповатая…

Говорил так, наверное, от стыда.

– У вас талантливая девочка, – серьезно сказал вдруг директор. – Мы выдвинули ее акварельную работу на республиканский конкурс «Мы рисуем космос».

Некоторое время я заходила в класс с опущенной головой. От пламени моих щек можно было разжигать костры пионерских зарниц. Но даже такие повести, печальнее которых нет на свете, когда-нибудь заканчиваются.

Если бы не Шекспир…

Много лет спустя моя маленькая трагедия стала основой для веселого рассказа в детской книжке (если я в рассказах что-то привра… то есть присочинила, так это для смеха).

Я немножко поколотила подружку Фаю. К чести ее надо сказать, она никому не нажаловалась, и мы с ней помирились.

Вовка скоро меня разлюбил.

Папа сказал маме, что неплохо бы начать развивать мои способности. В смысле – способности к рисованию. Мой «космический» рисунок выиграл первое место на конкурсе, «уехал» куда-то в Москву, и меня наградили детской туристической путевкой в Иркутск.