Серенгети не должен умереть - Бернгард Гржимек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы знаем очень немного веществ, обладающих молниеносным действием; одно из них — это широко известный страшный южноамериканский яд для стрел — кураре. Но поскольку он парализует не только мускулы, но и диафрагму, то всегда может привести к удушью. Поэтому мы не стали даже пробовать его на наших животных.
Та самая доза наркотика, после которой люди спокойно спят, пока им удаляют аппендикс, в течение долгого времени может не оказывать никакого действия на собаку. Если эфиром легко усыпить кошек, то коровы от него приходят только в крайнее возбуждение. Лошадь хотя и весит примерно в 10 раз больше человека, однако от десятикратной дозы усыпляющего средства даже не теряет сознания. Мозг ее устроен примитивнее и потому не столь восприимчив к ядам — чтобы снадобье подействовало на лошадь, ветеринару приходится увеличивать «человеческую» дозу почти в 100 раз.
Мы с Михаэлем очень осторожно приближаемся к стаду гну. Мы не едем прямо к нему, а делаем вид, что проезжаем мимо, стараясь, однако, держаться как можно ближе. Потом Мгабо медленно тормозит, а Михаэль поднимает ружье и прицеливается. В тот самый момент, когда Мгабо поворачивает ключ от зажигания, раздается выстрел. Сейчас все гну моментально поднимут головы и отбегут в сторону.
Из предосторожности мы испробовали свое усыпляющее средство еще в Европе на козах. До четырех с половиной миллиграммов на каждый килограмм веса тела они переносили без всякого вреда для себя. Несмотря на это, мы решили для начала нашим большим черным антилопам дать только третью часть такой дозы на каждый килограмм.
Старому, хорошо упитанному самцу заряд попадает в правое бедро. Рана не кровоточит. Я смотрю на секундомер и напряженно жду. В поведении животного ничего не изменилось, оно даже начинает снова пастись.
Но вот через пять с половиной минут гну задрожал, движения его стали неестественными, и спустя еще полторы минуты он упал как подкошенный. Когда Михаэль стал к нему приближаться, гну, шатаясь, поднялся, пытаясь его боднуть. Рога этой антилопы растут вертикально вверх и остры, как кинжалы. Поэтому мы на всякий случай накидываем животному на шею две веревки и валим его на землю.
Этому здоровенному бородачу мы вдеваем в правое ухо алюминиевую метку, такую же, какими принято метить коров или овец. На метке выгравировано по-английски: «10 шиллингов вознаграждения за доставку в национальный парк Аруша». На ухе гну и у нас в списках теперь значится № 25.
Однако мы не уверены, что гиены или львы не сожрут когда-нибудь этого гну вместе с его меткой, поэтому мы еще пристегиваем ему на шею яркий зеленый ошейник. Затем мы оставляем этого старого господина в покое, запаковываем наши шприцы, пассатижи для укрепления меток, ошейники и веревки, садимся в свой полосатый вездеход и отъезжаем на 50 метров. Там мы ждем, пока животное встанет и уйдет.
Проходит восемь часов, а мы все ждем. За это время мы не раз пытались поднять животное на ноги, но оно шаталось и снова ложилось на землю. Правда, теперь гну лежит уже не на боку, а на животе, подняв голову кверху, но он все еще не пришел в себя.
Темнеет. Мы не можем оставить своего пациента одного, потому что на него сейчас же набросятся гиены. Эти физи, как их здесь называют, уже окружили нас довольно плотным кольцом и выжидают. Как только мы тушим фары, они нахально подбегают совсем близко. Тем временем гну, кажется, начинает чувствовать себя лучше. В половине девятого он принимается жевать жвачку. Когда Михаэль в 11 часов ночи приблизился к нему, чтобы проверить пульс и дыхание, он вскочил на ноги и бросился в атаку. Преследовал он Михаэля не больше чем десять метров, а потом снова свалился.
Ожидание продолжается. В половине второго ночи мы снова вспугиваем гну. Он начинает описывать большие круги, примерно 50 метров в диаметре. Наша машина стоит прямо посредине, но он ее даже не видит. Не замечает он и того, что мы освещаем его карманным фонариком. Когда мы загораживаем ему дорогу, он несется прямо на нас. На звуки он тоже не реагирует, но идет совершенно уверенно, не шатается.
Чтобы зря не возбуждать животное, мы решили отъехать в сторону и выключить свет.
Через пять минут мы его вновь включаем. Как раз в этот момент на нашего пациента прыгает гиена и вцепляется ему в хвост. Гну не оказывает никакого сопротивления, не старается спастись бегством, он просто продолжает идти, а физи, испугавшись света, удирает.
Прокружив таким образом полчаса, гну снова лег на землю. Нам ничего не остается, как оберегать его сон. Наконец в половине шестого утра, следовательно за добрый час до рассвета, наш пациент встает и куда-то идет не спеша, но весьма целеустремленно. Мы следуем за ним четыре километра. Теперь животное нас уже явно замечает: если мы приближаемся, оно начинает бежать быстрее. Когда в семь часов рассветает, гну присоединяется к большому стаду. По-видимому, он догнал своих. Во всяком случае, ни одно животное не обратило внимания на его ярко-зеленое украшение.
Хотя гну выглядят крепкими здоровяками, однако оказывается, что для них велика даже та небольшая доза снотворного, которой усыпляют наших домашних коз. Так как нам совсем не улыбается ночевать возле каждого инъектированного животного, мы еще больше сокращаем дозировку. После многих дней выслеживания, стрельбы, ловли и ожидания мы наконец выявили, что для усыпления гну достаточно тысячной доли грамма на каждый килограмм веса. Тогда нам как раз хватает времени на то, чтобы схватить животное и маркировать его; вскоре после этого оно убегает, и гиены не успевают напасть на него.
На маленьких веселых газелей Томсона та же доза не произвела никакого впечатления. Поэтому с каждым выстрелом мы ее увеличивали. Постепенно мы нашли необходимую дозировку. Теперь мы, можно сказать, уже набили руку на этом деле: почти точно через семь минут после выстрела козлик начинает дрожать, закидывает голову назад, так что рога его, обычно торчащие косо кверху, ложатся почти горизонтально. Еще минута — и животное падает. Тогда надо скорее подбежать и схватить козлика за рога, так как уже через две или три минуты
