Пират ее величества. Как Фрэнсис Дрейк помог Елизавете I создать Британскую империю - Лоуренс Бергрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его описание города тупинамба совпадает с другими источниками: «Их дома очень длинные и вмещают двести или триста душ. Сверху они покрыты полосами из коры больших деревьев: эти полосы одним концом касаются земли, а другим концом наверху опираются друг на друга, как в некоторых наших амбарах». Он упомянул отличительную особенность их культуры – гамаки «из хлопковой пряжи, подвешенные под крышей, наподобие тех, что есть на наших кораблях; у каждого мужчины есть собственный гамак, а жены спят отдельно от мужей». Монтень так любил гамаки, что даже завел один у себя дома. Тупинамба ели всего один раз в день, а в остальное время пили отвар из корня какого-то растения, «по цвету похожий на наш кларет». По его словам, «целый день они проводили в танцах» (или так казалось). Пока молодые мужчины охотились, женщины варили бордовый напиток. От своих «жрецов и пророков», как Монтень называл старейшин, народ требовал «лишь двух добродетелей: стойкости в битве и привязанности к своим женам». Но если кого-то из них постигнет неудача, ему придется дорого за нее заплатить: «Его поймают, разрубят на тысячу частей и проклянут как лжепророка».
Военное дело народа тупинамба напоминало Монтеню о воинах древности: «Они ведут войны с народами, живущими за горами, в глубине этих земель, и отправляются на бой совершенно нагими, не имея другого оружия, кроме луков или заостренных на конце деревянных мечей… Поразительно, какую твердость они проявляют в своем соперничестве, которое заканчивается всегда резней и кровопролитием». По окончании боя «каждый приносит в качестве трофея голову убитого им врага и вешает ее над входом в свое жилище». Странная манера тупинамба обращаться с пленными, вероятно, очень насторожила бы Кардера, если бы он знал об этом обычае. До поры до времени тупинамба оказывают пленнику всяческое гостеприимство, но затем связывают ему руки веревками и «убивают его своими мечами. Сделав это, они жарят его и съедают, а некоторые куски отсылают в подарок своим друзьям». Смысл этого обычая, сообщал Монтень, не в стремлении насытиться. Скорее он представлял собой «крайнюю степень отмщения». Прибывшие португальцы «усовершенствовали» эту практику: они закапывали своих пленников по пояс в землю, расстреливали их из луков, а затем вешали. Из-за этого тупинамба считали их «гораздо большими мастерами всякого рода злодеяний, чем самих себя», и научились подражать «португальским способам казни».
Но Монтень не торопился осуждать бразильский народ тупинамба. Он старался постичь их образ жизни, который был, по его мнению, куда более цивилизованным, чем европейские или античные обычаи. «Мы с ужасом взираем на их дикие привычки, но мне искренне жаль, что, осуждая их пороки, мы так слепы к своим недостаткам». Он продолжал: «Я думаю, поедать человека живым – куда большее варварство, чем поедать его мертвым. Варварство – казнями и пытками рвать на части еще не лишившееся чувств тело [как это было принято почти во всех странах в Европе], поджаривать человека на медленном огне, бросать его на растерзание собакам и на съедение свиньям… и, что еще хуже, делать все это под предлогом благочестия и религиозного рвения». Этих людей можно было назвать варварами, доказывал он, но «лишь в отношении законов разума, а никак не в сравнении с нами, превосходящими их во всяком варварстве». По сравнению с европейцами тупинамба «ведут свои войны с полным благородством и великодушием».
«Благородный дикарь» Монтеня, на первый взгляд менее развитый, чем европейцы, в действительности стоял в его глазах выше их, в то время как цивилизация, особенно в Европе, с течением времени не развивалась, а деградировала. После того как Кардер прожил среди тупинамба около шести месяцев, в его одиссее наметился еще один невероятный поворот: «Король [кайоу] попросил меня пойти с ним на войну против его врагов тапуи». Кардер согласился и, прежде чем они выступили в поход, показал своим хозяевам, как сделать щиты из коры дерева «для защиты от стрел; их мы изготовили несколько сотен, и к тому же я посоветовал им выстругать около двух сотен дубинок. После того как это было сделано, мы в количестве семисот человек двинулись вперед».
На следующий день его практические советы сыграли в сражении решающую роль. «Мы напали на город около четырех часов утра. Противник стоял в обороне, осыпая нас стрелами, которые, однако, имели мало пользы, поскольку мы укрывались нашими щитами. Поработав вдобавок дубинками, мы немедленно уложили на землю не меньше двухсот человек, а остальные, за исключением примерно двадцати, скрылись в лесу». На следующий день вождь «велел зажарить множество поверженных тел на углях и съесть». Кардер сообщил любопытные подробности: «Следует заметить, что сколько людей убивают эти дикари, столько дырок и будет у них на лице. Они прокалывают сначала нижнюю губу, затем проделывают дырки в щеках, потом в бровях и, наконец, в ушах». Эти ритуальные увечья позволяли вести счет жертвам, к числу которых добавились и «те двадцать пленников, которых мы привезли домой и [которые] были впоследствии убиты, зажарены и съедены».
Это был не единственный случай, когда Кардер стал свидетелем людоедства. Примечательно, что Кардер во время пребывания у типинамба уже считал, что коренные жители в каком-то смысле принадлежат ему. Спасательная миссия пошла не по плану. Хозяева Кардера захватили нескольких португальцев и африканцев, «и после того, как они признались, с какими намерениями пришли сюда, им раскроили черепа дубинками, поджарили и съели».
Наконец Кардер почувствовал, что с него довольно жизни на лоне дикой природы. Он попросил кайоу отпустить его, «чтобы попытаться высмотреть какой-нибудь английский или французский корабль, который сможет перевезти меня на родину». Правитель не только согласился, но и дал Кардеру четырех человек в сопровождение. Им предстояло дойти до восточного побережья Бразилии – около 3700 км через неизведанные дебри, кишащие
