Живые тени - Корнелия Функе

– За прошедшие восемьдесят лет еще никому не удавалось выйти из лабиринта живым. Но я знал, что ты меня не разочаруешь. Последним смельчаком был полицейский из Шамплита.

В память о нем я сохранил его оружие. – Труаклер указал на шпагу, висевшую на стене за покойницами. – Прошу. Уверен, он не стал бы возражать. Насколько я помню, ты предпочитаешь саблю, но это все-таки мой дом, и, полагаю, ты не будешь иметь ничего против того, чтобы оружие назначал я.

Джекоб подошел к шпаге. Он все еще избегал встречаться взглядом с Лиской.

«Да-да, забудь обо мне, – чуть не прошептала она, – забудь обо мне, иначе он убьет тебя, Джекоб».

Она наблюдала, как струйки ее страха бегут по стенкам графина.

Труаклер тоже это заметил.

– Всего только девять? – Джекоб кивнул в сторону вереницы трупов. – Даю голову на отсечение, ты убил гораздо больше девушек, ведь правда?

Он снял шпагу со стены.

– Да. Сюда я привожу лишь самых прекрасных. – Труаклер откинул со лба черные пряди. – Первых я убил во время войны с великанцами. Много лет тому назад. Очень много.

– А имена их ты попросту забываешь, или как? – Джекоб указал чужим клинком на одну из мертвых, на платье которой красовалась брошка в виде красной рубиновой звезды. – Ее имя – Мари Паскé. Внучка знаменитого золотых дел мастера. Я пообещал ее деду прикончить тебя, если мне удастся тебя отыскать.

– И, как правило, слово свое ты держишь, я знаю. – Труаклер улыбался. – Освобождая тебя от терна-душителя, я уже знал, что мы с тобой придем к этой минуте. Недостаток долгожительства. По прошествии каких-нибудь ста лет другие становятся для тебя прозрачными, как стекло. Любая добродетель, любой порок, любая слабость… не что иное, как только череда бесконечных повторений. Любая страсть уже тысячу раз испытана, любая иллюзия уже сотни раз утрачена, любые надежды – сплошное ребячество, любая невинность – лишь так себе: пустяк…

Он поднял шпагу.

– В итоге остается одна смерть. И жажда совершенного удара. Самого близкого к идеалу лика Смерти.

Он так внезапно сделал выпад, что Джекоб, уклоняясь от его шпаги, налетел на одну из мертвых. Страх. Сколько его было в запасе? Покойницы, следившие пустыми глазами за противниками, наверняка знали ответ. Лиска умирала с каждым неловким шагом, с каждым порезом, который наносила Джекобу шпага Труаклера. Труаклер дразнил его. И вынуждал Лиску на все это смотреть. Он намеренно совершал промахи, выманивая Джекоба на свой клинок, черту за чертой намечая ему кровью на коже эскиз смерти, перед тем как начать писать маслом алого цвета. А графин тем временем наполнялся белым страхом и – новой эрой жизни Синей Бороды.

Лиска часто наблюдала Джекоба во время поединков, но еще никогда – с подобным противником. Лишь постепенно она начала осознавать, что в этом деле Джекоб Труаклеру ровня и что он жаждет с ним расправиться. Ни разу прежде Лиска не видела на лице Джекоба этого желания более явственно.

Шпаги запутывались в шелковых одеждах, цеплялись за золотые цепи, протыкали мертвую плоть. Противники тяжело дышали. Их учащенное дыхание и молчание мертвых… Определенно, и то и другое будет преследовать Лиску до конца жизни. Если ей останется эта жизнь. От ее отчаянной попытки освободиться по ее рукам побежала кровь. Она издала пронзительный вопль, когда шпага Труаклера чуть не пронзила горло Джекоба. Столько страха. Она зажмурилась, только бы не задохнуться от ужаса, но следующим кричал совсем не Джекоб.

Труаклер зажал рукой раскромсанную коленную чашечку.

– Какая низость! – услыхала Лиска его запыхавшийся голос. – Где ты этому научился?

– В другом мире, – бросил ему Джекоб.

Труаклер потянулся было к его груди, но Джекоб полоснул ему клинком другое колено и, когда Труаклер рухнул, воткнул ему шпагу глубоко между ребер по самую золотую рукоять. Труаклер поперхнулся собственной кровью, хлынувшей ему на грудь, и скорчился на полу от боли. Джекоб встал рядом с ним на колени и извлек у него из кармана ключ Синей Бороды.

Лисонька, все позади.

Труаклер протянул окровавленную руку и схватил Джекоба за рукав.

– Мы еще свидимся, – прохрипел он.

Рука его все не разжималась, а взгляд тем временем стекленел, подобно глазам его жертв. Джекоб оторвал коченеющие пальцы от своего рукава. Потом, шатаясь, поднялся на ноги и выпустил шпагу из рук. На клинке запеклась черная кровь.

Трясущимися руками он отпирал ключом Синей Бороды засовы на цепях, сковавших Лиске руки и шею. Потом поднес ей к губам графин.

– Пей! – прошептал он. – Забудь его и пей. Пей столько, сколько сможешь. Все будет хорошо.

48. Слишком поздно

Замок Синей Бороды. Ну конечно. Теперь в лепете Луи можно было хотя бы уловить некоторый смысл. «Белое, как молоко». Разве это не достаточно ясно? Неррон досадовал на свою недогадливость, стоя перед увядшими насаждениями лабиринта. Перед неосвещенным домом в растерянности застыл олень, но успел отпрыгнуть до того, как в него вцепились легавые.

В красной комнате в окружении девяти женщин лежал Синяя Борода. Они, словно во сне, льнули к своему убийце. Лелу вырвало в коридоре. У Жука при столкновениях со смертью был очень чувствительный желудок. Но даже Омбре в отупении воззрился на ряды прекрасных тел, прежде чем пуститься разыскивать сокровищницу Синей Бороды. Ведь водяные девушек, которых они утаскивают, все-таки не убивают – хотя некоторые из их жертв, наверное, предпочли бы смерть пожизненной тюрьме в трясине.

«Черное, как кусочек ночи, оправленный в золото». Ну ты и идиот, Неррон!

Луи сообщил ему все, что требовалось. Но где бы ни было запрятано сердце в этом жутком доме, а Неррон поспорил бы и на голову, и на руку, что Бесшабашный его уже нашел. С точно такой же уверенностью он мог сказать, что кровь внизу, в холле, принадлежит не его конкуренту.

Во дворе они обнаружили заметенные следы, но не так-то просто обратиться в невидимку, когда у тебя на руках раненый. И двигаться быстро тоже не получится.

Догнать их будет нетрудно.

49. Две кружки

Домик, на который Лиска наткнулась едва ли не в двух милях от Шамплита в темном еловом лесу, не пах ни корицей, ни карамелью. Стены его вовсе не были пряничными, и все же не нужно обладать лисьим нюхом, чтобы учуять черную магию, обволакивавшую дом, словно дурной запах. Джекоб бы предпочел ведьму вроде Альмы, но Доннерсмарк мог умереть в любую минуту, а деткоежки умеют залечивать самые тяжелые раны. Хотя составом их снадобий лучше не интересоваться.

На стук Джекоба открыла молодая и очень красивая женщина. Большинство ведьм являлись именно в таком обличье, даже если им от роду было сто лет.

Доннерсмарка положили на кухонный стол, чтобы она могла оценить тяжесть его ранений. Увидев длинные и острые ногти у нее на пальцах, Джекоб почти порадовался, что его друг без сознания. Доннерсмарк дорого заплатил за то, что вызвался помочь им, и Джекоб тревожился не только из-за самих ран, нанесенных ему слугой-оленем. Ведьма подтвердила его опасения.

Когда Джекоб описал ей врага, она со злобной улыбкой покачала головой.

– Я могу сохранить ему жизнь, – произнесла она, – но предотвратить то, что, возможно, в один прекрасный день у него заветвятся оленьи рога, я не в силах. Можете разместиться у меня в хлеву. Мне потребуется самое меньшее четыре дня, а жизнь его обойдется тебе в две кружки крови… Я бы на твоем месте поостереглась, милочка! – заткнула она рот Лиске, когда та вздумала протестовать. – Иначе я попрошу еще и платьице, припрятанное в сумке у седла чертовой клячи там, во дворе. В нем у тебя наверняка очень красивый мех.

Ведьма с такой сноровкой вскрыла Джекобу вену, что кружки наполнились очень быстро. Потом она выслала гостей вон из дому. Ни одна темная ведьма не терпит соглядатаев во время работы. По пути к хлеву Джекобу пришлось опереться на руку Лиски. В кружки вылилось очень много крови. Они привязали чертовых кляч к деревьям под открытым небом, но Лиска захватила седельную сумку с собой. Лисье платье Джекоб обнаружил в каморке у слуги, и только тогда Лиска окончательно успокоилась и забыла про страх.

В хлеву было темно, и, чтобы наложить ему повязку на руку, Лиса поймала пару блуждающих огней. Старый обшарпанный сарай был явно не тем местом, куда Джекоб хотел бы доставить ее после комнаты Синей Бороды, но лес там, снаружи, был тоже не лучше.

Пара дней мне, пожалуй, потребуется.

Ведь Джекобу надо было как можно скорее возвращаться в Виенну и разыскивать Бастарда. У моли на его груди не хватало всего только двух пятен, а от сердца Гуисмунда ему было мало пользы, коль скоро голова и рука все еще находились у гоила. Но Доннерсмарк помог им, и они не могли в благодарность оставить его один на один с деткоежкой. Ведьмина игла не дала ему истечь кровью в замке Синей Бороды, однако жизнь в нем едва теплилась.