Дипломатия Волков. Месть Драконов. Отвага Соколов - Холли Лайл

Уцелевшие Доктиираки начали ухмыляться.

Сверху, над краем гондол выглядывали лица, и Норлиса пробрал внезапный морозец. Аэрибли Галвеев более не имели открытых гондол, так ведь? И лишь Галвеи во всей Ибере владели аэриблями и двигателями, приводившими их в движение. Хранимые издревле, Галвеи оберегали эти секреты столь же свято, как свои собственные жизни. Но аэрибли здесь, и они не принадлежат Галвеям. Дозорные в корзинах выжидали; когда аэрибли подлетели поближе, над краями гондол появились шланги — и в следующий миг вниз на него, на всех, кто был в амфитеатре, полился вонючий, влажный и липкий зеленый дождь.

— Бежим! — закричал Джеррен.

Однако он отреагировал недостаточно быстро. Совсем недостаточно. Зеленый дождь еще проливался, когда лучники из второй гондолы пустили в толпу, в этот вонючий поток горящие стрелы. Зеленая жидкость полыхнула огнем, и по всему амфитеатру сотни мужчин и женщин вспыхнули огненными цветками.

Аэрибли повернули в сторону. Норлису, еще не горевшему, но попавшему в плен меж огнями, оставалось думать лишь об одном — о неминуемой гибели. Впрочем, он успел рассмотреть аэрибли и заметил эмблему на вдруг открывшихся боках — слишком поздно, чтобы это могло помочь и ему самому, и кому-нибудь еще. Герб Сабиров. Лесная зелень и серебро, два дерева, усыпанных серебряными плодами.

Вторая измена… не только Галвеям, но и Доктииракам, считавшим Сабиров своими союзниками.

И все мы сгорим вместе — и Галвеи, и Доктиираки, осознал Норлис. А Сабиры, сперва предавшие нас, а потом их, захватят Халлес. Что еще? Если все наше войско здесь, а вся Семья в Калимекке… значит, они сокрушили и Дом Галвеев.

В этот миг дикие вопли, языки пламени и клубы дыма поглотили Норлиса.

Длинные тени во дворе Дома Галвеев превратили стриженую траву в подобие грубого бархата — там, где утреннее солнце уже выглянуло из-за стены. Влажный, постепенно согревающийся ветерок то и дело шумно перебирал ветки пальм вокруг Дома, незримо оживляя подвешенные снаружи далекие колокольчики. Хорошее утро сулило жару, быть может, даже с грозой. По тропинке, ведущей к караулке у ворот, семенила служанка с двумя подносами, полными еды, — на голове и в руках.

Один из стражников, заметив ее, побежал навстречу, чтобы избавить девушку от тяжеленного груза…

— Спасибо. Простите, что так задержалась.

Широкая улыбка открыла ряд ровных зубов, в уголках глаз рассыпались веселые морщинки. Глубокий вырез на груди, несколько стеснявший ее, — хороша, ничего не скажешь.

Стражник засмеялся.

— А мы уж думали, повариха решила не кормить нас сегодня утром.

Девушка качнула головой.

— Ну вы-то знаете, что я не позволю вам остаться голодными. Разве случалось такое, чтобы я ничего не приносила вам?

— Правильно. — Другой стражник открыл дверь в караулку и вздохнул. — Воистину, Лизаль, для такого голодного человека, как я, ты — целое блюдо.

— Конечно, козлик. Но потому, что ты хочешь не меня, а мои сладкие булочки.

Все расхохотались, и тотчас кто-то спросил:

— А ты не забыла про пирожки?

— Конечно, нет. Из-за них и припозднилась. Никак не могла стянуть побольше для всех вас, пока она не вышла ненадолго из кухни.

Мужчина, помогавший ей донести еду до караулки, вдохновенно произнес:

— Я в самом деле женюсь на тебе, если захочешь.

Женщина, которую они звали Лизалью, рассмеялась.

— Нет, не хочу. Пусть твои честь и достоинства пребывают в полной сохранности.

Пока они ели, она болтала с ними, как делала каждое утро, ясными внимательными глазами наблюдая за тем, как они пожирают плоские кукурузные хлебцы, пудинг, сушеные бананы и особенно краденые сладкие булочки. Когда с едой было покончено, она сказала, что повариха спустит с нее шкуру, если она не вернется на кухню. Это она говорила каждое утро, и всякий раз мужчины смеялись, и хлопали ее по круглой попе, и обещали жениться — если только она захочет, — и все пытались удержать ее подольше, заманить в постель и так далее.

Как всегда, она улыбалась, давая уклончивые обещания обдумать их предложения, и уходила.

Однако уходила она не на кухню. В то утро она направилась по ведущей к ней тропинке и нырнула в кусты — как только караулка позади нее исчезла из виду. Там она сорвала с себя одежду Галвеев и облачилась в грязно-бурую кофту, латаную домотканую юбку и стоптанные кожаные сандалии, преобразившись едва ли не в простую крестьянку. Затем взлохматила волосы и втерла грязь под ногти и в кожу рук, донельзя испачкала ступни и голени. Теперь она действительно выглядела как бедная крестьянка. Завершив переодевание, взяла в руки две сумки (в одной что-то звякало, другая — побольше, покорявее — никаких звуков не производила) и вновь направилась, но уже за кустами, в сторону караулки. Оказавшись поблизости, укрылась в зарослях и стала ждать.

Какое-то время до нее доносились лишь разговоры караульных. Потом послышались стоны, звуки рвоты. Вновь раздались стоны, а через миг, показавшийся вечностью, воцарилось молчание.

Она встала, подошла к караулке и заглянула внутрь. Все стражники попадали на пол, некоторые лежали друг на друге. Спины их прогнулись дугой, жесткие, словно одеревеневшие, руки были сведены у боков, шеи вытянуты вперед, глаза выкачены, языки высунуты наружу.

Яд, полученный ею от хозяина — Сабира, безусловно, оказался действенным. Всего по две сладкие булочки — и ни одного живого.

— Ни тебе грязи, ни возни, ни труда, — пробормотала она. Точнее, не слишком много грязи. Пробираясь между телами, она внимательно смотрела, куда ставит обутые в сандалии ноги. Нажав на рычаг, поднимающий решетку с грузом (а сегодня он оказался на удивление тяжелым, так что ей пришлось немало потрудиться), она оставила ворота открытыми. А потом, выйдя наружу, поспешила к мощенной обсидианом Дороге Богов и поклонилась первому из ожидавшей там горстки людей в темно-зеленых с серебром одеждах.

— Стражники в караулке мертвы. Все остальные живы: Галвеи были чересчур деятельны сегодня утром, и я опасалась, что кто-нибудь из них может наткнуться на тела в кухне, если бы мне пришлось отравить и других прислужниц.

Она передала ему меньшую сумочку.

— Здесь копии всех ключей в Доме, попавших в мои руки, а также самая лучшая карта, которую мне удалось украсть. Члены Семьи сейчас в основном на третьем этаже, в своих апартаментах. Некоторые находятся в главном салоне на втором. На первом, насколько мне известно, никого нет.

— А внизу? — спросил Ри Сабир.

— Я не знаю, кто там может оказаться. Если вы спуститесь вниз — ждите неприятностей. То, что находится там, пугает меня. Иногда ты слышишь, как они ходят, иногда улавливаешь их запах… но они всегда остаются во тьме, где их нельзя увидеть.