Соло для шпаги - Дмитрий Викторович Евдокимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пошел!
Грубый толчок древком алебарды в спину волей-неволей вывел меня из состояния оцепенения.
– Это как? – выдавил я из себя, но ответом мне вновь послужил удар в спину.
– Поговори мне еще! Вперед!
Меня снова вытолкали в коридор, тычками и ударами прогнали до следующего поворота, вывели на улицу, после чего мы пересекли тюремный двор и вошли в какой-то деревянный сарай неизвестного назначения. Впрочем, назначение строения стало мне ясно сразу, как только я туда вошел. Посреди единственного помещения на невысоком деревянном помосте стояла плаха, рядом с ней располагалась большая корзина, к моему ужасу, заполненная отрубленными головами, а у противоположной ко входу стены лежало несколько обезглавленных тел. В довершение этой мрачной картины воздух в сарае был тяжелым, пропитанным запахом крови и человеческого страха.
– Ну, что тут у нас? Еще один знатный сеньор? – Откуда-то сзади, из-за спин стражников, раздался низкий голос и появилась высокая фигура с головой, укрытой черным островерхим колпаком с прорезями для глаз. Палач. – Пожалуйте-ка сюда, ваша милость!
Я изо всех сил рванулся влево, сбил с ног одного из стражников, схватился за древко его копья и дернул на себя. Но, даже оказавшись на полу, противник не собирался выпускать из рук оружие. Я сделал еще одну попытку, но только напрасно потерял время. Как знать, может, именно этих мгновений, потраченных на бесплодную борьбу, мне и не хватило для успешного рывка к выходу.
Толкнув копье от себя, я заставил начавшего было подниматься стражника вновь упасть и бросился к двери. Наставить на меня копье или алебарду никто не успел – уж слишком тут было тесно, но достаточным оказалось просто сгрудиться у выхода, чтобы остановить одного безоружного человека.
Я ударил ногой ближайшего ко мне тюремного стража в район колена, он вскрикнул от боли, но с места не сдвинулся. В этот же момент один из его товарищей попытался ударить меня кулаком, а другой, перехватив копье двумя руками, сделал шаг вперед, намереваясь оттолкнуть древком внутрь помещения. От кулака я увернулся, но избежать толчка не смог и отлетел к боковой стене. Упершись в нее спиной, я с яростным рыком снова ринулся в бой, но шансов не было. Теперь меня уже встретили все четверо порядком взбешенных неожиданным сопротивлением стражников, меня быстро отбросили обратно к стене, потом сбили с ног и принялись от души избивать всеми доступными способами.
– Надо было еще в камере его отделать, чтобы не дергался!
– Я предлагал, а вы боялись, что он вернется из Кантадера! А оно вон как вышло!
– А ну стой! – перекрывая шум драки и выкрики тюремщиков, прогремел голос палача. – Полегче! Нечего мне тут клиенту вид портить!
– Да он мне чуть ногу не сломал! – взвизгнул пострадавший от моего удара ногой и наградил меня несколькими пинками в живот.
– Так нечего ворон считать на службе! Прекратили, я сказал!
– Да ему все равно помирать через минуту! – попытался было оправдываться кто-то из моих конвоиров, но избиение прекратилось. По всей видимости, палач среди тюремных стражников пользовался большим уважением.
– Ему, может, и все равно, а мне нет! У меня все должно быть красиво и точно!
Меня подняли на ноги и даже слегка отряхнули одежду от мусора и пыли, после чего связали за спиной руки и, подтащив к плахе, заставили опуститься на колени.
Страшно и обидно было умирать ни за что, из-за какого-то нелепого обвинения! Когда меня вешали эльфы, тоже было страшно, но там все произошло как-то очень быстро, в горячке боя. Здесь же к страху примешивались дикая досада и бессилие. Не так, ох, не так я представлял себе конец своего жизненного пути. Все на свете отдал бы сейчас за возможность умереть с оружием в руках!
– Ваша милость, вы, главное, не дергайтесь и не кричите, – увещевал меня палач, уверенным движением укладывая мою голову на центр плахи, – не люблю я этого. А вы чего глазеете? Свою работу сделали, не мешайте мне мою делать! Проваливайте!
– Благородного могли бы и на площади обезглавить, потешить народ, – пробормотал кто-то из стражников уже от двери.
– Видать, знатностью рода или славой не вышел сеньор, – ответил палач. – Был бы граф, или герцог, или там злодей какой кровавый, рубили бы ему голову на площади. А так – чего народ от дел отрывать из-за безвестного сеньора?
Дверь за стражниками закрылась, но уходить в здание тюрьмы они не торопились, топчась у входа в этот страшный сарай и что-то активно обсуждая между собой.
– Сеньор, забыл сказать: я возьму вашу шляпу! Вы же не против? – прокричал кто-то из них с улицы, остальная троица поддержала его дружным хохотом.
– Не обращайте внимания, ваша милость, – пробасил палач, – и помните: не кричите и не дергайтесь! Тогда все пройдет хорошо, быстро и безболезненно! Молитесь, у вас минута!
– Рубите уже! – прохрипел я, не видя смысла дольше оттягивать неизбежное, после чего зажмурился, заметив, как палач заносит надо мной огромный топор.
– Хех! – Не думал, что именно таким будет последнее слово, что я услышал в этой жизни.
Глава 20
Командор Ожерского легиона граф де Бернье час с лишним с отсутствующим видом стоял у окна дешевой придорожной гостиницы на самой окраине Уэски. Солнце уже стояло в зените, а отправившаяся еще с утра за чересчур шустрым и удачливым беглецом команда до сих пор не вернулась. Что могло так задержать десяток опытных наемников? Крис Смычок в тюрьме, приказ губернатора о его выдаче – у них на руках, так какого же черта дело, с которым можно было справиться за час, растянулось уже на полдня?
Вслед за движением равнодушного солнца по небосводу настроение графа постепенно изменялось от превосходного до раздраженно-настороженного. Что-то определенно происходило, какое-то непредвиденное отклонение от простого и надежного плана, а он так не любил, когда его планы рушились! Впрочем, интуиция, которой де Бернье привык доверять, пока не кричала ему о полном провале, именно поэтому он все еще стоял у окна, а не летел сам в город исправлять ситуацию.
Окна гостиницы выходили во двор, но место было тихое, малолюдное, потому не услышать возвращения своих людей во главе с де Монтегю и ла Вивьером было трудно. Так что, когда во втором часу пополудни с улицы донесся шум прибывшей кавалькады, ему не пришлось наводить дополнительных справок.
– Командор!
Дверь тесной комнаты
