Правдивые байки воинов ПВО - Сергей Дроздов

Когда наших курсантов привезли туда на катере, первое, что они увидели на пристани – облупившийся лозунг, висевший ещё с хрущевских времен: «Наша цель – коммунизм!». Единственная дорога от пристани вела к дивизиону, у ржавых ворот которого висел такой же облупившийся спортивный транспарант «ФИНИШ».

Впечатление от «войск» после «стажа» у всех нас было сильное…

В каждом училище были свои обычаи отмечать выпуск. Мой старший брат Валерка заканчивал легендарную «Дзержинку» – училище ВМФ имени Дзержинского, располагающееся в Ленинграде, в здании Адмиралтейства. Это было в 60-е годы. У них было железным правилом отметить выпуск таким подвигом, как надраиванием яиц коня Медного всадника асидолом (это – средство для наведения блеска на медных бляхах и пуговицах).

В ночь перед выпуском добровольцы начищали яйца петровскому коню до ослепительного блеска. Не помогали никакие патрули и милиция.

Темно – зелёный конь с горевшими огнём яйцами производил яркое впечатление.

Но и послевоенные адмиралы были тоже не лыком шиты.

Валера вспоминал, что на следующее утро после выпускного вечера, когда уже пол-Ленинграда полюбовалось на новый облик знаменитого монумента, их, выпускников, построили на плацу. Адмирал – начальник училища – сообщил им, что ни один из них не получит диплома и не поедет в отпуск до той поры, пока яйца у коня снова не позеленеют.

Пришлось им применять все знания химии для срочного восстановления натурального цвета всех частей памятника. Доложили адмиралу, он не спеша сходил и лично проверил выполнение приказа, после чего благословил выдать дипломы и отпускные документы лейтенантам.

Мой сосед по общаге капитан Ильяс Сартаров заканчивал Вильнюсское командное училище радиоэлектроники ПВО уже в 70-е годы. Училище располагалось в здании какого-то бывшего замка. Над его входом на большой высоте издавна были установлены два женских бюста. «Каких-то наяд, что ли» — говорил о них Ильяс. Так у них было принято в ночь перед выпуском одевать наядам бюстгальтеры, а на голову – противогазы. Не могли этому помешать ни высота, ни патрули.

Был свой обычай и у нас. Перед училищем стояла статуя. Воин в шинели стоял по стойке «смирно», опираясь на томики уставов ВС и работ классиков марксизма-ленинизма. Воин был покрашен серебряной краской.

Его почему-то называли «Алёша». Алёша был одноног, один сапог – виден, а второй был скрыт за постаментом с томиками.

Было принято начищать этот сапог гуталином до ослепительного блеска. А также выкладывать «дорожку» зелёными книжками увольнительных записок от КПП училища до платформы «Горелово».

Полагалось также выкинуть батарейный телевизор из окна прямо на плац. Хитрый Хиль, зная этот варварский обычай, унёс от греха батарейный телевизор домой за неделю до выпуска.

После выпускного вечера и отпуска все мы окунулись в армейскую жизнь с головой. Надо еще раз подчеркнуть, что абсолютное большинство выпускников служили честно и достойно. Но всякие веселые случаи встречались…

Знаменитый Альфонс «загремел» на один из отдалённых островов. Радиолокационная рота, дислоцировавшаяся там, имела недобрую славу места «ссылки» разгильдяев-солдат, что плохо сказывалось на общем положении дел в ней.

Свою страницу в летопись истории роты вписал и Альфонс. Года через два после его прибытия в роту внезапно прилетела высокая комиссия на вертолете. Обычно командование подразделений оповещают о «внезапных» проверках, а тогда что-то не сложилось с передачей информации, и комиссию никто не ждал, как выяснилось…

Подивившись тому, что их не встречают, комиссия пришла в казарму, в которой почти никого не обнаружила, кроме нескольких сонных воинов. На расспросы о том, где командиры, бойцы высказали предположение, что «все ушли в лес на заготовку грибов и ягод». Остров был большой, но довольно малолюдный, а его лес славился изобилием своих «даров».

В общем, поиски в окрестных перелесках и неоднократное включение сирены особых результатов не дали. Комиссия начала не на шутку беспокоиться…

Утром из леса к казарме вышел бородатый мужик, по виду напоминавший таёжного охотника-промысловика: в ватнике, с собакой на поводке и берданкой за плечами. На поясном ремне болтались птички – охотничьи трофеи. Это был Альфонс, прибывший с 3-х дневной охоты… Командир роты, говорят, вышел из леса вечером, после долгого непрерывного воя сирены, включенной по требованию осатаневшей комиссии…

Оригинально начал службу Чуня. После прибытия в часть и краткой беседы с начпо он убыл в свою роту. А служить он попал в довольно большой гарнизон «хитрых» и жутко секретных тогда войск. Вечером у них в общаге состоялся сабантуй, в компании со старшими товарищами более ранних выпусков, которые уже успели прослужить несколько лет. Как водится, обсудили свое начальство.

Через денек Чуня написал своему другу первое письмо, в котором, опираясь на мнение старших товарищей, сообщил тому, что начпо в части полный чудак на букву «м». Поскольку войска были «хитрыми», то письма там выборочно проверяли, дабы кто тайну не разгласил, ненароком.

Вызвал потом начпо к себе Чуню и долго удивлялся, за какие заслуги его так Чуня оценил после пятиминутного ознакомительного разговора…

Миша Федотиков попал в Польшу, что было большой удачей. А там, через полгода, грянула «Солидарность» и связанные с этим события.

Тут и заперли наши войска по гарнизонам безвылазно эти невесёлые обстоятельства.

Мише же, по прибытию к месту службы, дали квартиру в городе, что только добавило проблем в той ситуации.

С ним, по слухам, случилось два казуса:

Первый был связан с временным дефицитом в Польше вино-водочных изделий, вызванным введением в ней военного положения. Миша не оплошал и решил применить «солдатскую смекалку», сварив самогон из польских конфеток – «барбарисок». Но то ли барбариски для этого плохо подходили, то ли самогонный аппарат поляки бракованный подсунули, то ли мастерства ему не хватило, но взорвался окаянный аппарат прямо в процессе производства, окатив Мишу раскалёнными барбарисками…

Второй казус случился перед отъездом Миши на родину. Убыл он на службу, а через 5 минут жена его зашла в туалет. Тут – слышит она, что входная дверь открывается…

«Миша, это ты?» – спросила супруга из туалета, думая, что Миша что-то забыл и вернулся.

«Я, я, тихо сиди!» – ответил незнакомый голос и запер защелку снаружи туалетной комнаты.

Так и просидела Мишина супруга, дрожа от страха, в туалете до самого его прибытия на обед. Польские воры успели вынести из квартиры за это время «все, все, что было нажито непосильным трудом»…

Интересный случай рассказывал Саша Грушев о своей службе на Севере.

Его рота стояла на побережье Кольского полуострова. Добраться до неё можно было только на пароходе «Вацлав Воровский», совершавшем тогда регулярные рейсы из Североморска вдоль всего побережья. Причем он не приставал, конечно, к берегу, а вставал в определенных местах на рейде в дрейф, а военнослужащих и членов их семей (больше-то там никто почти и не жил) на баркасе доставляли к земле. Плыть при этом приходилось довольно далеко от корабля до желанного берега. И вот, как-то Саша прибыл из отпуска, доложил начпо о прибытии и стал готовиться к рейсу в родную роту. Начальник клуба ему выдал листы фанеры, ватмана, краску и прочую муру для освежения наглядной агитации в роте. Неожиданно с ним вызвался «сплавать» в роту с проверкой и начпо.

Делать нечего, купил Саша 2 билета (себе и начальнику), и поплыли они в его роту. Дело было осенью, и попал корабль в нешуточный шторм. После долгой болтанки, изрядно опоздав, «В. Воровский» встал на рейде напротив бухты, на сопке у которой и стояла Сашина радиолокационная рота.

Процедура выгрузки была следующей. Баркас подходил обычно к мысу, далеко вдававшемуся в глубину бухты, матросы помогали выкинуть из него вещи и прочее барахло на берег, и баркас уходил к пароходу. А уж те, кто встречал на берегу, помогал прибывшим добраться до домов, до которых пешком и в гору было шагать километра четыре.

Так и в этот раз, сгрузили в баркас Сашины вещи и фанеру, прихватили их с начпо и довезли до мыса. Там матросики все вещи повыбрасывали на берег, и баркас пошел в сторону парохода.

«Смотрю, что-то не то: не встречает никто, да и воды многовато что-то в заливе для этого времени, – рассказывал Саша. «И вдруг меня осеняет, был же шторм, мы пришли с большим опозданием!!! Мы ошиблись, начался прилив!!» – докладывает он начпо.