Вацлав Нижинский. Его жизнь, его творчество, его мысли - Гийом де Сард

После этого Тэсса Пульски, сестра Ромолы, написала Дягилеву письмо, датированное 30 декабря 1928 года. Судя по тому, что там написано, Нижинский не остался полностью равнодушен к тому вечеру в Опере:

Милостивый государь и друг,

Вацлав и я благодарим вас от всего сердца за великолепный вечер, на который мы имели честь быть приглашенными вами. Вы оказали огромную поддержку Вацлаву, и ваше присутствие его успокоило. Я только что прочла в «Нью-Йорк геральд», что г-н Ага Хан сейчас в Париже. Не думаете ли вы, что ваш друг князь Монако тоже мог бы сделать что-то для Вацлава (?) Надеемся вас вскоре увидеть.[194]

К несчастью, надежды эти не сбылись, и только спустя очень долгое время Серж Лифарь (на этот раз в одиночестве) увиделся с Нижинским.

В июне 1939 года, когда он уже был хореографом в Парижской опере, Лифарь организовал в Музее декоративного искусства в Лувре выставку, посвященную Дягилеву; 28 июня в павильоне Марсан состоялось благотворительное гала-представление с целью сбора средств на лечение Нижинского. Вацлав и его жена жили тогда в маленьком пансионе недалеко от Бёрна. Лифарь приехал к ним и еще раз попытался оживить воспоминания танцовщика. Для этого в комнате установили перекладину, и Лифарь стал делать упражнения перед Нижинским, потом исполнил фрагмент из «Фавна». Вацлав остановил его и кое-что исправил. Когда же Лифарь попытался исполнить фрагмент из «Призрака розы», Нижинский, стоя спиной к станку, совершил высокий прыжок, и его снял присутствовавший фотограф Жан Мазон. Впервые за двадцать лет танец на несколько мгновений вновь завладел его телом.

Нижинский умер 8 апреля 1950 года в Лондоне, так и не обретя душевного здоровья.

Его творчество

Танцовщик

Нижинский был исключительным человеком. Но в первую очередь достойны восхищения его выдающиеся качества танцовщика. Их мы и рассмотрим подробнее в этой части книги.

Элевация

Самым поразительным его качеством была способность совершать невероятные прыжки. Дягилев называл прыжки Нижинского «волшебными»; Бронислава говорила об «огромных прыжках» и «полетах». Нижинский был способен без разбега подпрыгнуть на метр. Это позволяло ему виртуозно исполнять требующие почти акробатического мастерства прыжки, в частности гранд-жете. Астрюк называл его гранд-жете в конце «Призрака розы» «фантастическим».

Главным образом, способность к необыкновенным прыжкам зависела от физических данных, унаследованных Нижинским от отца. Но он разработал собственную технику. В то время в Императорской балетной школе учили делать прыжок исключительно силой колена через деми-плие, а стопа вытягивалась только в воздухе. Нижинский же, говорит Бронислава, учил ее чувствовать пол не только стопой, но и пальцами: тогда в момент прыжка выброшенное силой подъема и стопы тело резко взлетало вверх. Эта методика, которую сейчас преподают во всех балетных школах, позволяла к тому же добиваться идеального положения напряженных ног во время прыжка. Чтобы повысить мышечный тонус, он также отрабатывал вариации своих прыжков в ускоренном темпе. Когда Нижинский совершал прыжок, впечатление, что он парит высоко над сценой, усиливалось благодаря его небольшому росту (всего один метр шестьдесят три сантиметра).

Трудно сказать, поразили бы настолько прыжки Нижинского современных зрителей. Школы танца с тех пор постоянно развивались, и сцена узнала много других танцовщиков, владеющих виртуозной техникой прыжка, в частности Нуриева, Барышникова, Никола Ле Риша. Но в начале двадцатого века прыж-ки Нижинского казались чудом. Выходя однажды из «Ковент-Гарден», поэт Руперт Брук воскликнул:

Вы понимаете, что этим вечером мы стали свидетелями чуда? Нижинский застыл в воздухе!

Именно необыкновенные прыжки обеспечили ему славу танцовщика. Публика была в восторге, потому что находила удовлетворение ее страсть к эффектным зрелищам. Сам Нижинский писал:

Я знаю публику, потому что я ее хорошо изучил. Зрители любят удивляться, они знают мало, потому и удивляются.

Сестра Нижинского рассказывает, что он часто с досадой спрашивал себя, не нужны ли публике эффектные трюки больше, чем изощренная техника. И действительно, только немногие знатоки могли наслаждаться другими его качествами танцора. В число таких людей входила Кшесинская, которая «восхищалась не только его прыжками, но и его необыкновенным талантом артиста».

Точность

Точность – это характеристика качества исполнения па. Чем ближе к канону они исполняются, тем больше точность. Помимо экстраординарной способности к прыжкам, Нижинский обладал еще и отличной техникой. Он в совершенстве умел исполнять самые сложные па классического танца. Его сестра вспоминает, что он без малейшего усилия делал три тура в воздухе и антраша-дикс, десять пируэтов, а для этого необходимо быть, по меньшей мере, очень одаренным. Он демонстрировал необыкновенную смелость движений еще в подростковом возрасте. Хореография, которой ему предстояло овладеть по предписанию Обухова, чтобы 10 апреля 1905 года участвовать в ежегодном спектакле Императорской балетной школы, включала, кроме перечисленных сложных па, дюжину пируэтов а-ля згонд, то есть двенадцать итальянских поворотов. А ведь Нижинскому тогда исполнилось всего шестнадцать лет.

Чтобы четко понимать степень талантливости Нижинского, можно сравнить его мастерство с искусством Рудольфа Нуриева. Существует документ, описывающий выступление Нуриева на конкурсе классического балета в Москве. Тогда он учился на последнем курсе Ленинградского хореографического училища им. А. Я. Вагановой и ему только-только исполнилось столько же лет, сколько было Нижинскому, когда он участвовал в ежегодном спектакле балетной школы. Нуриев танцевал па-де-де из балета «Корсар» с Аллой Сизовой. Во время сольной партии он исполнил – среди прочего – два поворота в воздухе с ретире, прекрасный аншенман (в котором два раза чередовались два поворота релеве а-ля згонд, поворот релеве арабеск и два поворота ан деор), шесть поворотов ан деор, завершавшихся арабеском и, во время танца по окружности сцены, двойной поворот в воздухе и со де баск.[195] Все эти па очень сложны, но в них не было ничего исключительного, в отличие от тех па, которые полвека назад демонстрировал Нижинский. И все же делать из этого вывод, что он намного превосходил Нуриева, было бы некорректно. На самом деле, в начале двадцатого века не требовалась большая точность в исполнении па (например, принималось то, что танцовщик исполнял антраша, не скрещивая ног от бедер), что делает нашу оценку несколько относительной. Несмотря на это, у Нижинского был, безусловно, исключительный талант.

Это не избавляло его от критики. Конечно же, некоторых критиков, по причине нескрываемой зависти, следует исключить