Дни тревог - Григорий Никифорович Князев

стало плохо, остановить машину у километровой отметки и выйти. Что будет дальше, не его забота… Если же Заремскому не удастся сесть в машину к Роману или тот будет не один, Александр наймет такси, обгонит Сабинина и предупредит «батю». Тот будет ждать за деревьями у километрового столба…

Гаражная сторожиха болела уже несколько дней, а ключи у механика были свои. В субботу около трех Сазонов пришел в гараж, завел ГАЗ-51, отцепил тросик спидометра и отправился к условленному месту. Потом загнал машину в лес и стал ждать. Ждать пришлось долго, и он несколько раз запускал двигатель, чтобы согреться. Когда стемнело, вдали наконец показались габаритные огни «Москвича». Подъехав к столбу, машина остановилась на обочине. Из машины вылез Заремский, подошел к кювету, схватился за живот и нагнулся. Следом вышел Сабинин, не зная, как помочь попутчику. Механик, подскочив к Сабинину со спины, ударил его кастетом по голове. Оглушенный Сабинин покачнулся, но не упал, и механик втолкнул его в кабину. Потом Сазонов посмотрел в заднее стекло. На шоссе было пусто. Он достал из кармана четвертинку водки, запрокинул Сабинину голову, раздвинул горлышком зубы и влил водку. Подождал, пока тот сделал судорожный глоток, затем обыскал карманы, забрал водительские права и техпаспорт на машину, решил, что могут пригодиться. Сабинин сидел за рулем, безжизненно опустив голову.

Трясущийся от ужаса Заремский хотел что-то сказать, но механик прикрикнул на него, велел подойти, и тот покорно подчинился. Они толкнули неуправляемый «Москвич» с оглушенным водителем под гору, к повороту у карьера…

Потом выждали, пока пройдет идущий в сторону города автомобиль, и вырулили из леса…

Последние дни мая выдались на редкость жаркими. С самого утра начинало парить так, что люди с надеждой всматривались в небо: вот-вот загремит и прорвется на иссохшую землю желанный дождь. Но дождя все не было, стояла упорная, всем опостылевшая жара…

Плотников, сдвинув на затылок фуражку, то и дело промокал лоб платком. Влажная от пота майка противно прилипала к лопаткам, но Павел Антонович так и не решился расстегнуть верхнюю пуговицу форменной рубашки. Ничего не поделаешь, приходится терпеть — порядок есть порядок. И внешний вид инспектора должен дисциплинировать водителей.

Старший лейтенант стоял подле будки и по-хозяйски посматривал на пролетавшие мимо автомобили. Машины вспарывали висевший тугой завесой зной, создавая ощущение легкого ветерка, но зато оставляли после себя угарный запах отработанного бензина.

Инспектор посмотрел на циферблат часов и отметил про себя, что, если поезд не запаздывает, Сергей с минуты на минуту должен встретить свою Наталью и привезти ее на квартиру к нему, Плотникову. Павел Антонович сам настоял на том, чтобы Сергей, выйдя из больницы, вызвал жену. Поживут пока у него. Стеснить не стеснят, а втроем будет веселее…

Скрипнули тормоза. Из кабины высунулся водитель.

— Салют, инспектор! — крикнул он. — На тридцатом километре «Жигуль» за кюветом на крышу встал.

— Пострадавшие есть? — хмурясь, спросил Плотников.

— Нет. Ремни спасли. Он на обгон пошел, а навстречу самосвал. Деваться некуда, в поле и прыгнул.

— Ладно, что столкновения избежал, — вздохнул старший лейтенант и завел мотоцикл.

Синенькие «Жигули» беспомощно стояли вверх колесами. Выпавшее переднее стекло с паутиной трещин поблескивало в траве. Длинный парень в ковбойке разглядывал с убитым видом свой автомобиль. На локте у него багровела ссадина. Блондинка с растрепанными волосами, возбужденно жестикулируя, что-то отчаянно ему выговаривала.

Плотников подрулил к ним.

— Прижгите йодом, — бросил он водителю, показывая на локоть, и внимательно посмотрел на женщину. Она умолкла, скрестив руки на груди, отвернулась.

«Так-то лучше, — подумал инспектор. — Чего сейчас без дела шуметь? Парню и так тошно, хотя и повреждения вроде небольшие. Ошибся в расчете, не оценил дистанцию и наказал сам себя. Повезло еще, что не покалечились».

Плотников вздохнул. И когда же люди наконец научатся владеть машинами? В современном автомобиле все продумано до тонкостей, умей только правильно пользоваться, держи его в руках.

Составив протокол, Плотников остановил куда-то неспешно и одиноко идущий автокран и вернулся к водителю «Жигулей».

— Хватит переживать, — посоветовал старший лейтенант. — Сейчас мы твой автомобиль на ноги поставим. Только давай договоримся — больше на крышу не приземляться.

Поставив машину, Плотников отпустил кран, сел в кабину «Жигулей» и, выехав на шоссе, тормознул. Машина была послушна.

— Все в порядке, — заключил Плотников, вручая ключи владельцу. — Сам поедешь на экспертизу или руки дрожат?

Парень неуверенно пожал плечами.

— Доберешься! — веско произнес Плотников. — Сейчас уже опыт есть. Попусту рисковать не будешь. Я впереди буду.

Синенькие «Жигули», выпустив белое облачко дыма, осторожно побежали по шоссе.

Холодная капля коснулась лица инспектора, и Плотников удивленно вскинул голову. Прямо над ним зависла огромная туча, воздух сразу посвежел, запахло мокрой травой и листьями. Дождь постепенно разогнался, щедро промывая пыльное шоссе. Плотников с наслаждением вздохнул полной грудью и обернулся. «Жигули» шли следом. «Урал» нес своего хозяина к горизонту, туда, где, казалось, кончается извилистая лента трассы. Но Плотников знал: конца у этой дороги нет…

Владимир Печенкин

ЮВЕЛИРНАЯ РАБОТА

Повесть

1

— Вставайте, Женя, десятый час уже.

— А? Ну и что? Я же в отпуске, Вера Игнатьевна, могу спать, спать…

— Женечка, так весь отпуск проспите.

— Нет, это я только в поезде. Вот приеду на Черное море, заведу себе бессонницу. Днем буду купаться, загорать. А ночью сидеть на берегу — знаете, где-нибудь на скале, смотреть на морские дали под луной, слушать прибой, соловья…

— И нежный шепот?

— А что? — улыбнулась Женя лукаво. — Незамужним можно.

Она сладко потянулась, приподнялась на локте и посмотрела в окно. Скорый № 13 «Хабаровск — Москва» мчался по сибирским просторам. На неподвижном голубом фоне июльского неба сливались в сплошную полосу солнечно-зеленые вершины сосен.

— До Байкала далеко еще?

— Ну, до Байкала вам все равно не доспать. Вставайте, чай принесли, остынет.

— Пусть, я горячий не люблю.

Она еще зевнула, потянулась и рывком села в постели.

— Встаю, уговорили. Умываться все еще очередь?

— Давно все умылись.

Женя нащупала ногами босоножки. Вскинув тонкие бровки, приоткрыв рот, посмотрелась в дверное зеркало.

— Ой, какая встрепанная! — Запахнула пижаму и озабоченно глянула на верхние полки: — Попутчики наши где?

— Завтракать ушли в ресторан.

Девушка нагнулась, придерживая одной рукой длинные черные волосы, вытащила из-под сиденья большую хозяйственную сумку, расстегнула замок «молнию». На смятые простыни выложила полотенце, коричневую дамскую сумочку, потрепанную книжку, мыльницу, недовязанный коричневый шарф с пластмассовыми спицами.

— Какая красота у нас! — глядя в окно, сказала Вера Игнатьевна. — Всю жизнь вижу — и не могу наглядеться. Посмотрите, Женя, вон там ручеек в зарослях…

— У