Пятая Космическая - Вячеслав Шалыгин

– Джемисон, брось оружие! – рявкнули из коридора. – Не бросишь, буду убивать медленно и больно, понял, урод?!

Яна вздрогнула. Голос был искажен динамиком боевого шлема – без фильтров дышать в задымленном коридоре было нельзя – но все равно показался ей знакомым.

– Пошел ты, засранец! – ответил Джемисон. – Уйди с дороги!

Он трижды выстрелил в дверной проем. Ответ последовал незамедлительно. Две коротких очереди из бесшумного порохового оружия взорвали часть одной из дверей слева от майора.

– У меня ваша девка в заложниках! – крикнул Джемисон. – Уйди с дороги, землянин!

– Заложники дело ненадежное, майор. Сдавайся!

– Проси его уйти! – прошипел Джемисон, больно ткнув Яну стволом под ребра. – Ну, проси, стерва!

– Пошел ты! – Яна дернулась, пытаясь вырваться из захвата, но марсианин держал, как абордажный магнит.

– Куда ты собрался, псих?! – снова крикнул из коридора десантник. – Космос кругом. До Ганимеда пятьсот километров, из них сотня плотных слоев атмосферы. Думаешь, если умудрился вырваться с Лидии, теперь несгораемый? Попытаешься уйти на планету в капсуле, сгоришь, как полено!

– А ты мне челнок дашь, майор!

– Устарели твои данные, Мясник, я уже не майор.

– Подполковник? Да мне плевать! Челнок давай, иначе пришью заложницу!

– Да и флаг тебе в руки! – Десантник в коридоре рассмеялся. – Заложники, согласно уставу, изначально рассматриваются, как покойники.

– Что ж ты до сих пор гранату сюда не закатил?! – Джемисон хрипло рассмеялся. – Врешь, землянин. Челнок давай! Или я...

Майор вдруг оборвал реплику и засипел, как пустой водопроводный кран. Его рука с пистолетом задрожала и безвольно повисла, а в следующее мгновение ослаб и захват. Яна дернулась вперед и упала ничком. Майор рухнул рядом, будто мешок с овощами, и отбил головой о палубу три коротких «склянки». Яну вдруг осенило. Она поняла, кто вел переговоры с Джемисоном.

– Паша! – из партера крикнула она. – Он в обморок упал!

Каюта вмиг наполнилась звуками – в основном топотом десантных ботинок – и голосами. Яну бережно поднял и прижал к груди рослый, испачканный бурой кровью и пятнами сажи десантник. Девушка не могла поднять головы, так крепко он прижал ее, но видела прямоугольник с фамилией на грудной отражающей пластине боевого костюма. У нее и раньше почти не было сомнений, а теперь-то она точно знала – это судьба.

– Яна! – Голос у Преображенского дрогнул. – Ты жива! Я и не надеялся.

– Я пряталась... трое суток... Паша. – Она наконец-то заглянула ему в глаза.

Сквозь полузеркальное забрало было плохо видно. Преображенский сообразил, почему она ищет, но никак не может найти его взгляд, и поднял лицевой щиток.

– Похоже, это судьба, – шепнул он.

– Уже и мысли сходятся, – роняя слезинки, вздохнула Яна. – Что же будет лет через двадцать? Если начнем понимать друг друга без слов, не о чем будет поговорить.

– Будем молчать. – Преображенский снова сжал ее в объятиях.

– Кхм, виноват, ваша светлость, – деликатно покашлял удивительно темнокожий для федерального космодесантника офицер.

Преображенский обернулся. Рядом с Дигембой стоял невооруженный марсианский солдат. Павел окинул взглядом каюту и сразу же понял, что это за помещение и почему вдруг Джемисон «лишился чувств». Это была гауптвахта, а четыре двери в стене были дверями камер. Марсианский солдат, похоже, появился из той самой камеры, дверь которой земляне «разблокировали» ответным огнем из порохового оружия.

– Снова ты. – Преображенский узнал солдата. – Твоя работа, лидиец?

Он толкнул носком сапога тело майора. Джемисон лежал ничком, а из-под правой лопатки у него торчал абордажный нож. Судя по пустующим ножнам на бедре – его собственный.

– Он так орал, что и не услышал, как я выбираюсь из камеры...

– А нож?

– У меня было трудное детство, господин подполковник, иногда приходилось таскать кошельки из карманов. Незаметно вытащить нож у занятого беседой майора было легче легкого. – Депп встретился глазами с Яной. – Ты в порядке?

– Да, Гарри, спасибо. – Девушка шагнула к солдату и взяла его за руку. – Паша, это Гарри Депп. Он спас меня, спрятал в технической каюте. Если бы не он, я бы сейчас... – Яна всхлипнула. – Всех из нашего отделения, кроме Виктора Адамовича... убили.

– Я не виноват, что меня оставили в живых, – глухо из-за прижатого к лицу платка, сказал заглянувший в каюту хирург. – Я просто выполнял свою работу.

– Знаем, знаем, – доктора подтолкнул вошедший следом десантник. – Не загораживайте проход, сударь. Простудитесь еще на сквозняке.

– Я хотел узнать. – Врач отнял от лица мокрый платок и закашлялся. – Тут... кому-нибудь нужна помощь?

– Констатируйте смерть и ступайте в отделение, – указывая на Джемисона, ответил Дигемба. – Там вас ждут новые пациенты. Стольников, что с Бородачом?

– Доставили в эту... нервологию, – десантник покосился на тело Джемисона. – Врачи говорят, череп цел, контузия. А это тот гад? Мясник?

– Он самый.

Преображенский тем временем спрятал оружие и снял шлем.

– Ну что же, Гарри Депп, ты нам здорово помог. Я тебе обязан.

– Вы оставили мне жизнь, господин подполковник, тогда на Лидии. – Гарри покачал головой. – Вы мне ничего не должны.

– Ладно, в расчете.

– Нет. – Гарри опустил голову. – Лучше сделайте, что не стали делать тогда, господин подполковник. Я больше не хочу в вашу тюрьму.

– Ты убил Мясника, Гарри, и спас нашего сержанта. Я тебе помогу. Оформлю, как перебежчика.

– Нет, – Депп нашел в себе силы поднять взгляд. В нем не было ненависти, была только боль. – После того, что ваши бомберы сделали с Лидией, все земляне мои кровные враги. Кроме вас и Яны.

– Те, кто уничтожил твою планету, и мои враги тоже, лидиец. – Преображенский выдержал его взгляд. – Поэтому я без погон, видишь? Я больше не подполковник. Просто офицер космодесанта.

– Но вы все равно воюете против Марса.

– Нет, Гарри, я воюю против системы. А она одна, только в двух вариантах. Федерация и Альянс – две стороны одной медали. Но, поверь, очень скоро мы наведем порядок. Те, кто виновен в военных преступлениях, ответят по всей строгости. И не перед трибуналами своих Альянсов-Федераций, а перед единым человечеством. Подумай, лидиец. А пока можешь идти, куда пожелаешь.

– Куда? – Гарри уныло взглянул в дымную муть закопченного коридора. – Мне некуда идти.

– Оставайся здесь, Гарри. – Яна уже немного успокоилась и стерла слезинки. – Вольнонаемным санитаром. Так ведь можно, Паша?

– Я уже сказал. – Преображенский кивнул. – Запишем перебежчиком. Если врачи возражать не будут. Виктор... Адамович?

– Не будут, – поднимаясь с колен, сказал хирург. – Гарри хороший парень. А за Лидию даже я готов нашим генералам по клизме прописать. По ведерной, с гвоздями... Чуть левее бы ударил – и конец майору.

– Жив, что ли? – удивился Преображенский.

– На одном легком, но пока тянет, зараза. Будете добивать?

– Нет, – после некоторых колебаний ответил Павел.

– Ну, раз так... – хирург махнул Деппу. – Помогай, санитар, понесем зашивать.

– Куда вам тяжести таскать. – Гарри исподлобья взглянул на Преображенского. – Там, в камере еще один «перебежчик». Если это возможно, конечно.

– Санитар? – Павел в сомнении потер подбородок.

– Он тоже нам помогал, – вмешалась Яна. – Он Индейца убил, чтобы тот меня полиции не выдал!

– Ладно. – Подполковник махнул рукой. – Согласно договору о нейтралитете медиков... пусть будет двое «перебежчиков». Дигемба, вскрой камеру.

Офицер легко взломал замок и заглянул в крошечный отсек.

– Выходи, брат. Ты свободен.

– Я – нет. – Из камеры выбрался Томба. – Я все слышал. Я теперь обязан Гарри.

– Вот и помоги ему, – Дигемба усмехнулся. – А то Мясник сдохнуть может.

– Будет не жалко. – Томба ухватил Джемисона за ноги и взглянул на хирурга. – К нам?

Гарри благодарно кивнул Павлу, тем же способом попрощался с Яной и ухватил тело майора под мышки.

– К нам, куда еще? – Виктор Адамович махнул почти уже не трясущейся рукой. – И сразу на стол.

Пьер Лежен никогда не сомневался в собственной правоте, потому что еще в академии вызубрил устав и не отступал от него ни на шаг. Он гордился своей безупречной исполнительностью и принципиальностью, несмотря на то что на войне ситуация частенько оборачивалась против таких, как он, честных служак. Например, сейчас он был вынужден сидеть на секретной лунной базе, коротая время за игрой в «симулятор» своей же боевой машины и не высовывая нос даже в близлежащий военный городок. Таков был приказ самого генерала Богарти. Причины конспирации были в принципе понятны. Рейд эскадрильи «Марк-3» наделал большого шума, и пилотам могло достаться, как крайним. Даже от своих. Лежен считал, что это несправедливо, что пилотов должны были встречать как героев, с цветами и фанфарами, а не прятать за толстыми стенами и бронестеклом секретной базы, но кого интересовало его мнение? После возвращения из рейда на Лидию экипажи дальних бомберов «Марк-3» прямо у трапов были награждены орденами и отправлены на трехдневную реабилитацию в строго засекреченную клинику «Мунлайт» на солнечной стороне Луны. Где расположена эта клиника конкретно, не знали даже сами пилоты. Где-то в Море Спокойствия. Там пилотов развели по отдельных блокам и подвергли комплексу самых разных процедур и исследований, а затем снова наградили, на этот раз возможностью выспаться и понежиться в огромном искусственном оазисе, очень натурально воспроизводящем райский уголок – фрагмент побережья тропического острова. К золотистому песку, лазурному «морю» и уютным бунгало под пальмами бесплатно прилагались загорелые красотки, одаряющие героических парней настоящими кубинскими сигарами и пиноколадо, а также легко исполняющие все прочие желания. Правда, из пятидесяти вернувшихся с задания пилотов, в рай попали только двадцать два и командир, остальных медики задержали на стадии «лекарственной реабилитации» – проще говоря, обкололи транквилизаторами и оставили валяться в палатах, но зато эти двадцать три настоящих офицера были, по мнению Пьера, самой подходящей компанией. Среди них не было слабохарактерных «самураев» вроде Хондо или киснущих по любому поводу бывших гражданских пилотов, которым и вовсе не место в боевых частях. До «рая» добрались настоящие крутые ребята, железные парни, просто рожденные для тяжелой службы. С ними всегда находилось о чем поговорить и было не зазорно выпить, обмывая ордена. По прошествии трех суток заслуженного отдыха личный состав эскадрильи вновь собрался на базе, и двадцать три отпускника с удивлением обнаружили, что из прежнего личного состава остались только они и командир эскадрильи. Все остальные пилоты были новыми. Куда подевались двадцать семь «старых» орденоносцев, оставалось гадать. Впрочем, что тут гадать – остались в клинике, ясно, как день. Не смогли побороть комплекс вины.