Если судьба выбирает нас… - Михаил Валерин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лазарев — гвардейский конноартиллерист, сын предводителя Тверского дворянского собрания — был истовым монархистом реакционной направленности и считал, что «быдлу дали слишком много свободы». По его мнению, думские консерваторы вели недостаточно жесткую политику в отношении низов.
Евграшин — кузнец из Иркутска, выслужившийся в прапорщики из рядовых. Матерый социал-демократ, убежденный в том, что социалисты в Думе идут на поводу у представителей правящих классов, продав великую идею за материальные блага.
В общем, они нашли друг друга.
Кстати, несмотря на довольно бессистемное самообразование, «пролетарий» Евграшин регулярно побеждал «барчука» Лазарева в ставших ежедневными политических баталиях. После чего более образованный, но менее эрудированный Виктор Андреевич переходил «на личности».
Теперь, проиграв в споре по крестьянскому вопросу, подпоручик обозвал Ивана Ивановича «замухрыжным чалдоном»[107] и торжественно объявил о своем намерении отойти ко сну.
Честно говоря, пока он не пошел на поправку, я был к нему более расположен — бедняга мучился молча. А теперь оказалось, что он редкостное хамло.
11
Жажду общения…
Однако разговаривать с Лазаревым, во-первых, не хочется, а во-вторых — он старательно изображает из себя спящего.
Евграшин к общению также явно не расположен — я же все-таки тоже «барчук», как и его обидчик. К тому же еще и целый барон — то есть «барчук законченный»…
Попытаю-ка я счастья с Логиновым.
Анатолий Акинфиевич — личность весьма и весьма интересная. Будучи инженером Ярославского моторного завода, он непосредственно участвовал в создании и испытаниях первых образцов русских танков, или, как их тут называют, бронеходов.
Работы велись аж с 1913 года, когда при заводе открыли «опытовое бюро» под руководством Александра Александровича Пороховщикова.[108]
Интересно — слов нет!
У нас и Ярославский завод открылся только в 1916-м, и Пороховщиков свой первый гусеничный танк под названием «вездеход» выдумал в августе 1914-го — будучи мастером Русско-Балтийского завода…
Кстати, здесь и сам Ярославский завод открыли еще в 1909 году, к тому же совершенно независимо от союзников.
Дело в том, что в нашей истории и ярославский ЯМЗ, и мытищинский КЗВС, где нынче управляет мой отец барон Александр Николаевич фон Аш, были построены при непосредственном участии англичан. А именно — фирмы «Кроссли»[109] или, как тогда говорили, «Кросслей». Компания братьев Кроссли стала первой выпускать именно специальные военные автомобили с 1908 года.
Что-то я размечтался на исторические темы….
— Анатолий Акинфиевич, вы не будете так любезны и не просветите меня в устройстве вашего знаменитого бронехода?
— С удовольствием, Александр Александрович, — живо откликнулся Логинов. О своей боевой машине он мог говорить часами, понятно и подробно объясняя неофитам тонкости современного танкостроения. Видимо, сказывалась недолгая преподавательская деятельность в реальном училище.
— Итак, русская конструкторская мысль изначально пошла в ином, отличном от англичан направлении. Британцы, создавая свою «лоханку», исходили из того, что машина прежде всего нужна для преодоления проволочных заграждений — отсюда большая высота и ромбическая форма корпуса. Этим же обусловлено расположение вооружения в боковых спонсонах: во-первых, высота корпуса позволяет, во-вторых — предполагалось, что, достигнув траншеи, машина сможет вести продольный огонь. Вы, наверное, видели изображения английских «лоханок» в журнале «Нива»?
— Да, конечно. Производит солидное впечатление, — поддакнул я, дабы поддержать разговор. На самом деле этого самого журнала в глаза не видел. У меня книга была «Энциклопедия танков», да и фото в Интернете и книгах рассматривать приходилось.
— Безусловно! Однако, на мой взгляд, производимое впечатление не заменит качеств, необходимых для боя. — Логинов торжественно воздел палец. — А в этом наш бронеход значительно превосходит иностранные образцы!
Круговой обстрел из башенного оружия: пушки — 47-миллиметровки Гочкиса и пулемета «льюис» авиационной модели. Более прогрессивная конструкция гусениц и каткового движителя по системе «Кегресс»,[110] эффективное лобовое бронирование под острыми углами — по методу Мгеброва.[111]
— Здорово! — согласился я, про себя пытаясь представить оное чудовище.
Получалось неплохо, а по меркам нашего мира — почти замечательно.
У английского танка «Марк-1» экипаж восемь человек, у французского «Сен-Шамон» — девять.
А тут — всего четверо: механик, наводчик, заряжающий и командир. Да и компоновка «классическая» для танков: мотор и трансмиссия — сзади, вооружение в башне.
Конечно, можно сказать, что у французов был «Рено» ФТ-17 аналогичной компоновки. Но ведь в семнадцатом году его только до ума довели, а первый бой у них случился аж 3 июля 1918 года под Виллер-Котре!
Россия впереди планеты всей!
Отрадно, но лишний раз убеждаюсь, что без помощи «извне» тут не обошлось, и я не единственный попаданец…
12
После перевязки я вышел в госпитальный парк — для совершения посильного моциона и насыщения легких кислородом.
Приятно в жаркий летний денек посидеть в тени раскидистой липы, поразмышлять о бренности жизни, а то и просто подремать.
Расположившись на скамейке, я попытался изобразить серию глубоких вдохов: по рекомендации врача.
Получилось не очень… Все закончилось приступом болезненного кашля.
— Добрый день, господин прапорщик, — окликнул меня смутно знакомый голос…
На парковой дорожке, заложив руки за спину, стоял подполковник Левицкий — начальник штаба нашего полка.
— Добрый день, господин подполковник!
— Это очень удачно, что я вас разыскал! Сестры милосердия сказали, будто вы гуляете в парке, и у меня возникли опасения, что найти вас будет затруднительно. — Александр Михайлович подошел ко мне вплотную и осмотрел с неким строгим вниманием. — Что ж, отрадно видеть вас в весьма удовлетворительном состоянии. Тем лучше…
— …???
— Я хочу с вами серьезно поговорить, молодой человек! Мне ваше поведение видится неподобающим! Как такое вообще возможно! — Подполковник начал вышагивать передо мной из стороны в сторону.
У меня чуть сердце не остановилось…
Неужели он о чем-то догадался? Что я — на самом деле совсем не я…
— Поэтому хочу поговорить с вами не как командир, а как человек, годящийся вам в отцы… Да я и есть отец двоих взрослых сыновей! То, что вы не посылаете о себе никаких известий родителям, — совершенно возмутительно! Невозможно понять, почему о случившемся с вами несчастии ваши близкие узнают от полкового начальства!
— Но…
— Помолчите! — Левицкий остановился и присел рядом со мной на скамью. — Мы с вашим батюшкой вместе учились в кадетском корпусе, а посему я посильно сообщал ему о ваших успехах. И что я узнаю? Прошло уже больше месяца с момента вашего ранения, а вы даже не потрудились сообщить об этом! Как это понять, Александр?
— Господин подполковник… Александр Михайлович, — с некоторым облегчением отозвался я. — Прошу простить меня, но это происходит от моей глубокой растерянности…
— Потрудитесь объяснить!
— Дело в том, что я совершенно не представляю, что именно написать… Положение дел таково, что моя бабушка вдовствующая баронесса фон Аш находится при смерти, и забота о ней отнимает у матушки множество душевных сил. Я боялся сообщить о своем ранении, дабы не беспокоить ее сердце. Известить семью было выше моих сил… И сие обстоятельство непрестанно меня гложет! Я не прошу меня извинить — я прошу меня понять!
— Что ж… — Левицкий глубоко вздохнул. — Такое оправдание кажется мне вероятным в силу вашего юношеского максимализма… Возможно, мне и следовало раскрыть всю глубину ваших заблуждений, но — не буду! Неуместно это…
— Благодарю вас, господин подполковник.
— Не за что! Имейте в виду: о вашем ранении извещен только отец. Мать до сих пор находится в неведении! Именно благодаря заботе вашего отца об ее здоровье! А вот о здоровье отца вам бы следовало позаботиться самому и своевременно сообщить ему о том, что угроза жизни его среднего сына миновала!
Я склонил голову, понимая и принимая его правоту.
— Что ж! Не будем о печальном! — Подполковник поднялся. — Идемте, господин прапорщик. Настала пора для приятных сюрпризов!
Левицкий показал себя великим темнилой, ибо для полноценности сюрприза мне пришлось самостоятельно добираться до палаты Литуса, сделав вид, что я зашел его навестить безо всякой корысти.
