Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой - Кирилл Копылов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По плану Эйлмера первый обстрел османских позиций должен был состояться 20 января утром, предваряя атаку пехоты, намеченную на 21 января. Но британской артиллерии не удалось даже толком подавить шквальный ответный огонь вражеской артиллерии, тем более нанести серьезные повреждения турецким окопам, и вскоре пушки смолкли, экономя снаряды. Под прикрытием артиллерии части 7-й дивизии должны были подобраться на расстояние 100–150 метров к вражеским окопам и закрепиться, чтобы на следующий день утром не преодолевать большие расстояния под вражеским огнем. Но это удалось лишь частично и нигде не получилось приблизиться к позициям противника ближе чем на 200–300 метров.
В 6:30 21 января артиллерия должна была начать обстрел с обоих берегов, канонеркам при этом предписывалось подойти как можно ближе к окопам для беглой стрельбы прямой наводкой, что очень смело для небронированных кораблей. После десятиминутной бомбардировки первой полосы орудиям следовало переключиться на вторую, позволив атаковать пехоте. В первом эшелоне предстояло идти 35-й бригаде вдоль реки и 9-й на ее правом фланге, после захвата первой полосы еще две бригады должны были прорезать строй передовых бригад противника и обрушиться на вторую полосу вражеской обороны.
Дожди наконец-то закончились, но плотный утренний туман вынудил перенести начало бомбардировки на 7:45. Османы, еще вчера догадавшиеся о неминуемой британской атаке, стояли в окопах в полной боевой готовности. Слабая артиллерийская подготовка в сочетании с тем, что многие из фугасных снарядов вообще не взорвались, зарывшись в мягкий грунт, почти не оставила наступающим шансов на успех. По свидетельству очевидца, «наши люди были посланы по плоской равнине без какого-либо прикрытия по земле, которая была пропитана дождями до состояния болота. Они были под дождем даже без одеял или плащей целый день и ночь и продрогли до костей. Они продвигались цепями, идя против шквала из огня пулеметов, шрапнели и винтовок, и были просто уничтожены еще до того, как имели шансы ворваться в окопы»[96].
Тем не менее 35-й бригаде в нескольких местах удалось проникнуть на позиции противника. Особенно отличилась знаменитая шотландская «Черная стража», вместе с 6-м батальоном джатов переданная в 35-ю бригаду из 21-й для усиления. Оба эти батальона сумели удержаться в окопах противника (им удалось захватить несколько сотен метров) в течение часа, пока противник не выбил их мощными контратаками. Батальоны использовали все гранаты (включая те, что захватили у противника) и большую часть патронов, но вынужденно отступили. Перебросить им подкрепление не удалось из-за ураганного огня противника по британским позициям и нейтральной полосе. Оба батальона были практически уничтожены, в «Черной страже» всего через три недели после прибытия в Месопотамию из 950 осталось 99 человек, а командование принял второй лейтенант, так как все остальные старшие по званию выбыли из строя.
9-й бригаде не удалось даже подойти к вражеским окопам. К 11:15 стало ясно, что наступление пока остановилось. Эйлмер отдал приказ к 12:50 приготовиться к новой попытке дополнительными силами после повторного десятиминутного удара артиллерии. К этому моменту погода снова испортилась, поднялся сильный ветер и пошел дождь. Понимая, что время уходит и обстановка ухудшается, в 11:45 Эйлмер перенес начало бомбардировки на 12:20, а также выдвинул два батальона 28-й бригады из резерва в передовые окопы для последующего броска. Янгхазбенд наотрез отказался переносить начало атаки. Телефонная связь полностью вышла из строя, и он опасался, что новый приказ просто не успеют доставить всем адресатам. Батальоны 28-й бригады опоздали к началу полностью провалившегося штурма.
Согласно журналу боевых действий 7-й дивизии, «грунт к этому времени был очень тяжелым и скользким, огонь из окопов противника был исключительно интенсивным»[97].
Потеряв всякую надежду на успех и не имея связи со штабом корпуса, Янгхазбенд лично отправился туда и встретился с начальником штаба генералом Остином. В 15:30 они согласовали прекращение штурма и отход на позиции, занимаемые 19 января в километре от османских укреплений. Эйлмер, узнавший об этом решении своих подчиненных, пришел в ярость. Янгхазбенд имел в резерве четыре батальона и до заката мог успеть провести еще одну атаку. Кроме того, совсем позорно выглядело отступление на целый километр, который к тому же исключал возможность атак 22 января. Но отменить приказ не было никакой возможности: войска уже отползали назад. Вечером все командиры бригад единодушно высказали мнение, что продолжение атак на следующий день полностью исключено.
Потери за день составили 2741 человек, или почти треть сил Эйлмера. Многие батальоны фактически перестали существовать, 6-й джатов потерял 92 % личного состава, 1/4 хемпширский — 81 %. Османские потери составили около 700 человек.
Ночью температура упала ниже нуля, начался ледяной дождь. Раненые замерзали насмерть, как оставаясь на поле боя, так и на медицинских пунктах, где они лежали прямо в грязи. Многих удалось вынести только потому, что после заката с Халилом было согласовано шестичасовое прекращение огня.
Характерно, что оба Креста Виктории, заслуженные в этот день, связаны с помощью раненым. Сипай Лала из 41-го батальона догров под огнем противника вынес с поля боя шесть раненых, включая двух британских офицеров. Интересно, что помимо высшей британской награды за храбрость, ему вручили русский Георгиевский крест первой степени. Второй Крест получил начальник медицинской службы 37-го батальона догров капитан Джон Синтон, который, несмотря на три ранения, продолжал оказывать помощь на передовом медицинском пункте.
Британская попытка прорыва к Куту со всей очевидностью провалилась.
Глава XI
Пока армия Эйлмера медленно ползла по грязи, стараясь выбить османов с одной полосы обороны за другой, в тылу у обоих противников менялись ответственные командиры.
20 января с поста сняли Нуреддина. Ему не простили рождественской эскапады со штурмом Кута, устроенным в нарушение прямого приказа командира 6-й армии фон дер Гольца. Повлияли на судьбу Нуреддина и несколько доносов подчиненных о его нелестных ремарках в отношении как немецкого командующего, так и
