Маскарад (пер. С.Увбарх под ред. А.Жикаренцева) - Terry Pratchett

– О, о, о, что я наделал, облился с ног до головы! – донесся сквозь поднимающиеся облака пара его голос. – Что я за растяпа! Сейчас позвоню, чтобы госпожа Ягг принесла нам еще кувшинчик.

– Да уж, – проговорил Зальцелла. – И, может быть, вы поторопитесь? Я, знаете ли, тоже чувствую себя… склонным к несчастным случаям.

Базилика, не переставая жевать, отлепил голову переводчика от Шоколадного Восторга и переложил остатки пудинга в свою тарелку.

– А знаете что, знаете что, знаете что… – забормотал Зальцелла. – Пожалуй, я пойду приму холодный… прошу прощения, я на минутку…

Он оттолкнул кресло и, странно припадая к земле, метнулся прочь из комнаты. Господин Бадья аж блестел от пота.

– Я, я, я… я тоже скоро вернусь, – и он также кинулся вон.

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь царапаньем ложки сеньора Базилики и шипящим звуком, который исходил от переводчика.

А потом тенор отрыгнул баритоном.

– Уфс, прошу простить мой дурной клатчский, – извинился он. – О… проклятье.

По-видимому, он только сейчас заметил, что ряды обедающих существенно поредели. Пожав плечами, Генри Лежебокс бодро улыбнулся матушке.

– Теперь бы неплохо сырком заесть… – неопределенно протянул он.

Дверь распахнулась. В столовую, обхватив обеими руками ведро с водой, ворвалась нянюшка Ягг.

– Все в порядке, все отлично… – начала она и замолкла на полуслове.

Матушка чопорно промокнула салфеткой уголки рта.

– В чем дело, госпожа Ягг? – осведомилась она.

Нянюшка посмотрела на пустое блюдо перед Базиликой.

– Или фруктами… – продолжал тенор. – На худой конец орехами.

– Сколько он съел? – прошептала она.

– Почти половину, – ответила матушка. – Но думаю, на него не подействовало, потому что он ел из середины.

Нянюшка переключила внимание на матушкину тарелку.

– А ты сколько съела? – спросила она.

– Две порции, – ответила матушка. – С двойным кремом, Гита Ягг, да простятся тебе твои грехи.

Во взгляде нянюшки проявилось нечто вроде восхищения.

– И ты даже не вспотела! – воскликнула она. Матушка взяла стакан с водой и несколько мгновений удерживала его в вытянутой руке. Вода закипела.

– Признаю, ты держишься отлично, – кивнула нянюшка.

– Ты теперь мне очень многим обязана, – ответила матушка.

– Прости, Эсме.

Сеньор Базилика, утративший нить разговора, с неохотой осознал, что обед, вероятно, закончен.

– Великолепно, – похвалил он. – Я просто влюбился в этот пудинг, госпожа Ягг.

– Нисколечко не сомневаюсь, Генри Лежебокс, – откликнулась нянюшка.

Генри аккуратно вынул из кармана чистый носовой платок, набросил его на лицо и откинулся в кресле. Первый храп раздался несколькими секундами спустя.

– И все-таки с ним легко, а? – заметила нянюшка. – Знай себе ест, спит да поет. Никакой путаницы. Кстати, я нашла Грибо. Он по-прежнему хвостом ходит за Уолтером Плюмом. – Выражение ее лица стало немного вызывающим. – Можешь говорить что угодно, но если Грибо любит Уолтера, для меня это значит, что Уолтер в полном порядке.

Матушка вздохнула.

– Гита, Грибо полюбил бы и Маньячного Норриса-Глазоеда Щеботанского, если бы тот случайно положил еду в его миску.

И вот она заблудилась. Агнесса сделала все возможное, чтобы избежать этого. Проходя через очередную отсыревшую комнату, она брала на заметку каждую деталь. Тщательно запоминала повороты направо и налево. И все же заблудилась.

То здесь, то там попадались ведущие вниз каменные лестницы, но уровень воды был так высок, что даже самые верхние ступеньки были скрыты мутной влажной пеленой. К тому же туг сильно воняло. Свеча горела пламенем с зеленовато-синим отливом.

Где-то здесь, сказала Пердита, наверняка есть тайная комната. Если тут нет огромной, наполненной таинственным мерцанием пещеры, то зачем вообще жить? Тут непременно должна быть тайная комната. Комната, полная… гигантских свечей и огромных сталагмитов.

Может, такая комната и существует, но не здесь, возразила Агнесса.

Она чувствовала себя полной идиоткой. Она прошла сквозь зеркало в поисках… сказать по правде, в данный момент Агнесса не готова была ответить на вопрос, а что же, собственно говоря, искала. Но что бы она ни искала, не это уж точно.

Придется звать на помощь.

Само собой, кто-то может ее услышать. Однако, призывая на помощь, всегда рискуешь.

Она кашлянула.

– Э-э… э-гей? Вода забулькала.

– Э-э… помогите? Есть здесь кто-нибудь? По ноге пробежала крыса.

О да, с горечью подумала та часть ее мозга, которая принадлежала Пердите, вот если бы сюда спустилась Кристина, она наверняка нашла бы поблескивающую пещеру и изысканную опасность. Крыс и вонючие подвалы этот мир приберег специально для Агнессы. Потому что у нее такой чудесный характер.

– М-м… Кто-нибудь?

По полу прошмыгнули еще несколько крыс. Из боковых проходов послышался слабый писк.

– Эй?

Она заблудилась в каких-то подвалах, и все, что у нее есть, это укорачивающаяся на глазах свечка. Воздух смердит, плиты скользят, где она, никто не знает, она здесь может умереть, ее здесь могут…

Во мраке сверкнули глаза.

Один зеленовато-желтый, другой жемчужно-белый.

А потом показался свет.

По проходу, отбрасывая длинные тени, что-то приближалось.

Крысы, разбегаясь, в панике спотыкались друг о друга…

Агнесса попыталась вжаться в стену.

– Привет госпожа Пердита Икс Нитт!

Из мрака сразу за Грибо выступила знакомая фигура. Человек, казалось, весь состоял из коленей и локтей; через плечо у него был перекинут мешок, а в другой руке он держал фонарь. Мрак разом утратил весь свой ужас.

– Госпожа Нитт тут много крыс поэтому ходить сюда одной наверное не стоит!

– Уолтер!

– Нынче когда умер бедный господин Хвать приходится делать и его работу! Я можо сказать на все руки мастер! Теперь вот с этими злодейками сражаюсь! А господин Грибо он их просто бьет лапой и они в мгновение ока отправляются на свои крысиные небеса!

– Уолтер!… – с облегчением повторила Агнесса.

– Тут много всякого разного встречается! Эти старые туннели доходят до самой реки! Чтобы здесь не заблудиться надо ни в коем случае не терять головы! Но я могу вывести!

Бояться Уолтера Плюма было невозможно. Его присутствие вызывало целый ряд чувств, но ужаса среди них не было.

– Э-э… да, – ответила Агнесса. – Я самом деле заблудилась. Извини.

Грибо уселся и с наглым, надменным видом принялся умываться. Если бы коты могли усмехаться, он бы сейчас усмехался, подумала Агнесса.

– Ну вот набрал полный мешок теперь отнесу в закусочную господина Буравчика! – объявил Уолтер, круто поворачиваясь и пускаясь вприпрыжку из подвала, даже не удосужившись проверить, поспевает ли Агнесса за ним. – За каждый мешок он платит полпенни не хухры-мухры! Гномы считают что крыса отличное блюдо! Лишний раз убеждаешься если бы мы все были одинаковыми этот мир был бы очень странным местом!

Путь до какой-то другой, с виду довольно часто используемой лестницы показался Агнессе на диво коротким.

– А ты когда-нибудь видел Призрака, Уолтер? – спросила она, когда Уолтер поставил ногу на первую ступеньку.

Он даже не оглянулся.

– Врать нехорошо!

– Э-э… да, я тоже так считаю. Ну тогда… Когда ты в последний раз видел Призрака?

– В последний раз я видел Призрака в большом зале балетной школы!

– Правда? То есть ты вошел, увидел его там – и дальше что?

Уолтер сделал небольшую паузу, после чего резко выпалил:

– Он сбежал!

И заковылял вверх по лестнице, всей походкой подчеркивая, что разговор окончен.

Грибо еще раз усмехнулся в глаза Агнессе и последовал за ним.

Лестница была короткой – всего один пролет – и заканчивалась люком, открывающимся в закулисное пространство. Она заблудилась всего в паре дверей от реального мира.

Ее появления никто не заметил, что было не ново. Люди, как правило, исходили из того, что, когда в ней возникнет нужда, Агнесса непременно окажется рядом.

Уолтер Плюм уже ускакал прочь, очевидно поспешая по каким-то своим неотложным делам. Агнесса в сомнении огляделась. Наверное, если бы она исчезла, никто бы этого тоже не заметил – пока Кристина не открыла бы свой очаровательный ротик…

Он не хотел отвечать, но когда к Уолтеру Плюму обращались, он должен был ответить. А еще у нее создалось впечатление, что врать он не умеет. Врать – это плохо.

Она ни разу не бывала в балетной школе, которая располагалась неподалеку от сцены, но представляла собой особый, замкнутый мирок. Каждый день оттуда появлялись танцовщицы – словно тоненькие щебечущие овечки под присмотром престарелой матроны, – и выглядели балеринки так, будто кормили их исключительно маринованными лимонами. Только задав несколько робких вопросов работникам сцены, Агнесса поняла, что девочки поступили в балетную школу по собственному желанию.