Елена Прекрасная. Красота губит мир - Наталья Павлищева

Конечно, ахейцам не удалось полностью окружить Трою, оставались еще ворота со стороны леса, через которые можно было доставлять продовольствие. Но и их перекрыть недолго. Пока ахейцы делать этого не стали, напротив, они снова отправили в Трою послов. На сей раз оскорбленного Менелая сопровождал Одиссей. И снова послов принимал Антенор.

Перед тем как им отправиться в город, к Менелаю бочком подошел Акамант и тихо попросил:

– Если сможешь, узнай, как там Лаодика?

Тот покачал головой:

– Едва ли получится.

На сей раз встречаться тайно не пришлось, Приам, увидев действительно мощное войско у себя под стенами, поняв, что флота больше не существует, а конница заперта внутри городских стен, предпочел самому не решать вопросов войны и мира. Он созвал народное собрание.

К Елене примчался Парис, губы его дрожали, а взгляд испуганно метался по сторонам.

– Они сейчас снова потребуют тебя у меня! Откажись, скажи, как тогда, что ты хочешь остаться со мной.

– Ты обо мне больше беспокоишься или о том, что потратил золото Менелая?

– Как ты можешь, как можешь?! Неужели ты думаешь, муж простит тебя? Нет! Он убьет, понимаешь, убьет!

Елена вдруг разозлилась:

– Пусть! Но лучше умереть от руки мужа-героя, чем жить с таким слизняком, как ты! Прекрати метаться! Выдадут, значит, выдадут!

– Нет, я тебя не отдам! Давай попросим Афродиту, она добрая, она поможет…

– Тебе может быть, но не мне.

Поняв, что уговорить жену не удастся, Парис метнулся к братьям. Гектор разговаривать не стал, но вот Антимах, не единожды пьянствовавший с Парисом и получавший от него подарки, за очередной дар согласился выступить против возвращения Елены и даже обещал подговорить еще нескольких друзей кричать погромче.

Троянцы быстро собрались на площади перед царским дворцовым комплексом. На видном месте поставлен большой навес от солнца под шафрановым полотнищем, под ним два трона – для Приама и Гекубы, на высоком помосте достаточно места для большой семьи царя. Второй не менее высокий помост спешно сооружен для послов, их тоже должно быть хорошо видно и слышно всем. Послы у всех народов неприкосновенны, особенно если вспомнить, что те, от кого они пришли, стоят огромным лагерем за стенами Трои. Но не только поэтому внимательно смотрели троянцы на Менелая и Одиссея, они помнили, что именно жену вот этого гиганта украл Парис, что оскорбленный муж уже приезжал, пытаясь вернуть беглянку по-хорошему, что грозил вернуться с войском. Менелай имел право требовать жену и награбленное, он не сразу стал воевать, а теперь выполнил свое обещание, ахеец имел право на уважение. Он не то что Парис.

Антенор пригласил Менелая и Одиссея на их места. Спартанский и итакский цари сидели в высоких креслах и рассматривали противоположный помост. На царском начала собираться его семья. Первыми пришли сыновья и зятья. Парис старался держаться незаметно, но его появление вызвало множество возгласов среди горожан. Раздавались крики, что проще двум мужьям сойтись в поединке и все решить. Парис покосился на сидевшего Менелая и совсем приуныл.

Когда показались женщины царской семьи, Менелай напрягся, придет ли Елена? Можно было и не смотреть, ее появление толпа встретила шумом. Особенно напирали женщины, конечно, они не раз видели красавицу в городе, но все равно интересно посмотреть на ту, из-за которой столько мужчин приплыло издалека и готовы сражаться, проливая кровь и отдавая жизни! Охрана с трудом сдерживала напор любопытных.

Возможно, и не сдержала бы, но тут вышел царь Приам со своей Гекубой. Народ сразу затих и встал смирно.

А Менелай все смотрел на свою сбежавшую жену. Конечно, до их помоста далеко, но показалось, что она стала только красивее. Правда, держалась Елена чуть в стороне, вернее, от нее держались в стороне. Царь Спарты усмехнулся: боятся оказаться рядом с опальной женщиной?

Долго размышлять не пришлось, Приам призвал к вниманию и предложил Менелаю сказать, зачем огромное войско на множестве кораблей прибыло к берегам Троады.

Менелай встал, спокойно окинул взглядом притихшую толпу и так же спокойно рассказал, что ахейцы приплыли, чтобы помочь ему вернуть похищенную супругу Елену и многие сокровища. Елену похитил царевич Парис, когда гостил в Спарте. Требование законное, он, как оскорбленный муж, такое уже выдвигал, но ему отказали. Пришлось обращаться за помощью к ахейским царям, связанным клятвой о поддержке. Царь Спарты развел руками:

– Вот мы и здесь. Верните мне похищенную жену и сокровища, и мы уйдем обратно, оставшись с троянцами друзьями.

Толпа стояла молча, ведь Менелай говорил все правильно. Тут вперед вышел Одиссей. Речь лучшего рассказчика Эллады была столь же красочной, сколь у царя Спарты лаконичной. Троянцы попросту заслушались, пока царь Итаки живописал, как гостеприимно встретил Париса Менелай, как ему были рады в Спарте, как горевал спартанский царь, когда получил известие о гибели любимого дедушки, как в тоске и слезах отбыл на Крит участвовать в погребении, а в это время… Нет, конечно, сложно судить влюбленного молодого человека, к тому же проведшего трудное детство, невозможно осуждать и молодую женщину, оказавшуюся в объятиях этого красавца…

Глядя на то, как толпа внимает Одиссею, Приам вдруг подумал, что предложи он сейчас обменять Елену на этого рыжего рассказчика, толпа попросту вынесла бы красавицу за ворота вместе со всеми сокровищами, не только награбленными Парисом, но и вообще содержащимися в царском дворце.

А Одиссей продолжал: прошло время, не пора ли отдать Елену и награбленное? Ведь Менелай не требует ничего несправедливого, только свое! Одиссей утверждал, что даже сама Елена уже осознала ошибку и жалела об опрометчивом поступке.

Хитрый царь повернулся к Елене словно с вопросом, все взоры обратились туда же. Елена почувствовала, что в нее впились сотни требовательных глаз, словно подталкивающих к согласию, и кивнула. Одиссей и толпа взвыли от восторга, а Креуса сзади отчетливо произнесла:

– Дура!

Одиссей напирал: к чему страдать народу Трои, к чему проливать кровь троянцам и ахейцам, не лучше ли вернуть похищенное и всем вместе отпраздновать примирение, чтобы потом еще часто встречаться, когда ахейские корабли будут проходить мимо по пути в Понт Эвксинский?

На голову Приама словно вылили целый кувшин холодной воды. Попробуй теперь отказать ахейцам в их праве плавать по Геллеспонту, как пожелают!

А народ внимал уже словам Антенора, который убеждал в том же: необходимо выполнить требования Менелая и вернуть похищенное. Похоже, толпа на площади была готова это сделать. Приам почувствовал себя загнанным в угол, ему ничего не останется, как подчиниться воле народа Трои. Если честно, то он был согласен выполнить требования Менелая и без этого давления и уже прикидывал, во что ему обойдется содержание этих вот гостей, вставших лагерем на берегу, ведь они не отправятся домой завтра, а будут гостить в Трое не одну неделю, а кормить и поить их придется за свой счет…

Казалось, уже все решено, согласно кивал и Гектор, которому вовсе не хотелось воевать из-за Елены. Но вдруг возмутился Парис:

– Я не собираюсь отдавать этому варвару женщину, которую мне пообещала богиня Афродита, я все делал по воле богини! Вы хотите выступить против воли богини Афродиты? Тогда в Трое не будет больше любви!

Народ заколебался, упоминание об Афродите сделало свое дело. Приам глубоко вздохнул, этот дурак втянет-таки Трою в настоящую войну, Кассандра была права, когда говорила, что Парис погубит Трою.

Вперед выскочил Антимах, стал кричать, что ахейцы только и знают расчеты, потому их не любят никакие боги!

– Да, Артридов не любят никакие боги! Их предок был проклят и низвергнут в Тартар! Их самих нужно убить!

Теперь вперед вышел уже Гектор:

– Послы неприкосновенны и находятся под защитой Громовержца!

Его поддержал сам царь. Толпа колебалась, упоминание предков Менелая сыграло злую шутку.

Никто не заметил, как третий из сыновей Приама Гелен переводит взгляд с одного брата на другого. Сначала он долго смотрел на Елену, потом на Гектора, на Париса, потом снова на Елену, словно что-то прикидывая…

Одиссей уже встал, чтобы снова обратиться к троянцам, но тут Гелен вышел вперед. Толпа притихла, прорицателя Гелена знали хорошо, он старался не говорить страшного, как его сестра Кассандра, больше обещал хорошее, потому даже если не сбывалось, ему прощали. Сын Приама воздел руки к небу, словно призывая богов в свидетели. Хотя так поступали всегда, у Гелена это выглядело особенно впечатляюще, он не хуже Одиссея умел приковывать внимание толпы.

– Жители Илиона, чего вы боитесь? Этих ахейцев, вставших под вашими стенами? Они бессильны, стены не возьмут и уберутся отсюда сами. Боги на вашей стороне, стены Трои построены Посейдоном и Аполлоном, неужели вы думаете, что они позволят разрушить то, что построили? – Гелен повернулся к ахейцам: – Лучше бы вам убраться восвояси и больше не нападать на Трою!