Нет времени - Константин Крылов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С другой стороны, он же блестяще умел работать и с «большими», коллективными ценностями. Ниже мы коснёмся этой темы подробнее.
Не будем углубляться в особенности исполнительской манеры Высоцкого. Скажем только, что некоторые его эксперименты обогнали своё время. Например, глядя из сегодняшнего дня, поражаешься, насколько некоторые его песни близки к рэпу.
Высоцкий был достаточно плодовитым автором: известно около шестисот принадлежащих ему песен и стихов.[163] Большинство из них известно только фанатам Высоцкого: даже на пике популярности «на слуху» было в лучшем случае около полусотни текстов.
Чистый «блатняк», который Высоцкий тоже исполнял, составлял значительную, но всё же не основную, часть его творчества. И тем не менее именно после Высоцкого статус «блататы» радикально изменился. Не то, чтобы её стали слушать больше, но её, безусловно, стали слушать иначе.
6Здесь необходим небольшой экскурс в историю «блатного шансона».
До эпохи Высоцкого он бытовал в народе в качестве реликта, интересного именно своей экзотичностью.[164] С ним смыкался жанр городских романсов — «страданий», иногда содержащих «блатные» мотивы.[165] Были ещё песни «дворовые», плоды творчества неизвестных сочинителей — с убогими рифмами и обязательным «ум-ца-ца», популярность которых не выходила за пределы компании или двора. Отдельно существовали ранние «бардовские» песни, иногда содержащие какие-нибудь упоминания условных «благородных разбойников» или не менее условиях «пиратов»[166] — более чем невинные, удовлетворяющие обычную советскую тоску по «бананово-лимонному Сингапуру». Всё это вместе взятое никоим образом не тянуло на сколько-нибудь значительное социальное явление. Реальный уголовный мир со своей субкультурой в них отсутствовал.
При этом широчайшее распространение уголовной культуры произошло без всякого участия печатного слова. Советская цензура, временами подслеповатая, была всё же в силах отличить чёрное от белого, и прямую пропаганду уголовщины в публичную сферу всё-таки не пропускала. В «самиздате» ничего подобного тоже не ходило: эта сфера была полностью занята «политикой». Песня про Мурку не делала погоды.
Всё изменилось с появлением кассетного магнитофона, позволявшего делать около пятидесяти копий с одной кассеты. Появлению кассетника обязано многое — например, «бардовское движение» в его КСП-шном варианте, Галич и Окуджава. Разумеется, магнитофон способствовал и распространению блатняка в разных его вариантах. Блатное пели разные люди — начиная от всесоюзно известных профессиональных одесситов[167] Аркаши Северного и братьев Жемчужных и кончая безвестными ресторанными исполнителями.
С самого начала «блатняк» Высоцкого резко отличался от прочей продукции такого рода. Он довольно рано отошёл от стандартов жанра. Главным новшеством был отказ от целого ряда риторических ходов, характерных для «страданий»,[168] с заменой их на жёсткий реализм и «личную» подачу материала. Высоцкий привнёс в «блатняк» собственную личность и биографическую — точнее, псевдобиографическую — тему.
В связи с этим нельзя не коснуться самой распространённой прижизненной легенде о Высоцком — а именно, темы его «срока». Миллионы людей в Советском Союзе были убеждены, что Высоцкий «сидел», причём не по политической, а по уголовной статье. Высоцкий время от времени опровергал эти слухи, — однако, всячески при этом подчёркивая свою солидарность с «сидевшими». «Я, может, не мотал срок, а вот мои друзья — мотали, но из-за таких мелочей мы не перестали быть друзьями»[169] — таков был посыл его выступлений на эту тему.[170]
Кроме того, были песни, где Высоцкий говорил о себе как о «сидевшем» в первом лице. Разумеется, это делалось завуалированно, в виде намёков, разбросанных по песням. Например, сверхпопулярная «Баллада о детстве» начинается так:
Час зачатья я помню неточно, —Значит, память моя — однобока, —Но зачат я был ночью, порочноИ явился на свет не до срока.Я рождался не в муках, не в злобе, —Девять месяцев — это не лет!
— очевидно, со «сроками» автор знаком не понаслышке;
Первый срок отбывал я в утробе, —Ничего там хорошего нет.
— если упомянут «первый срок», то, очевидно, был и второй?
Спасибо вам, святители,Что плюнули, да дунули,Что вдруг мои родителиЗачать меня задумали —В те времена укромные,Теперь — почти былинные,Когда срока огромныеБрели в этапы длинные.Их брали в ночь зачатия,А многих — даже ранее, —А вот живет же братия —Моя честна компания!
— ввод «политической темы», посыл для интеллигентной публики;
Ходу, думушки резвые, ходу!Слова, строченьки милые, слова!..В первый раз получил я свободуПо указу от тридцать восьмого.
— опять тема «нескольких сроков»: если упомянут «первый раз», значит, имели место быть и другие.
Однако личная биография как вводная для «блатняка» была всё-таки невыигрышной: да мало ли кто сидел. Для серьёзной легетимизации «блатных» тем это не годилось. И здесь Высоцкий сделал гениальный ход: накрепко связал «блатняк» с военной темой.
7Значение «военной темы» в советской культуре трудно преувеличить. Миф о Великой Отечественной Войне был, пожалуй, единственным, что связывало все классы и прослойки рассыхающегося советского общества воедино. Сакрализующая сила этого мифа была так велика, что отсыл к нему автоматически легетимизировал почти любую тему, — за исключением, может быть, откровенной «антисоветчины». Советская власть могла безнаказанно зажимать и курочить почти всё — кроме того, чтобы говорить (а также писать и снимать фильмы) о войне. При этом, конечно, книги и фильмы «про войну» систематически запрещались и ставились на полку. Однако это воспринималась советским обществом (и, не в последнюю очередь, самой властью) как циничное кощунство и посягательство на святыню, а полное закрытие темы (как это имело место, скажем, со «сталинизмом») было совершенно невозможным.
Высоцкий воспользовался этим обстоятельством для введения в культурный обиход уголовной темы.
Здесь необходимо сделать одно важное замечание. В отличие от того же Окуджавы, который в старости охотно признавал, что лучшие песни военного цикла он писал «под заказ», а в «военный миф» никогда не верил, Владимир Владимирович — и как человек, и как актёр — никогда не ставил под сомнение базовую советскую мифологию Великой Отечественной. Более того, он на неё опирался — столь же искренне, сколь и сознательно. Так, исполнение песни «На братских могилах не ставят крестов» — в начале или в конце концерта, стоя — было постоянным и неизменным элементом любого сколько-нибудь заметного выступления. Это было чем-то вроде скрепы: обращения к предельным ценностями, разделяемым очень разными людьми, включая даже дружно всеми ненавидимое советское начальство. Высоцкий разделял их тоже, — что не мешало ему с ними работать.
Разумеется, непосредственное введение уголовной тематики в ткань мифа о войне требовало известной изобретательности. И Высоцкий её проявил. На эту тему у него есть две знаменитые песни — «Штрафные батальоны» и «Нынче все срока закончены». Обе песни относятся к хитам, фанаты знают их наизусть. Приведём тексты полностью:
Всего лишь час дают на артобстрел —Всего лишь час пехоте передышки,Всего лишь час до самых главных дел:Кому — до ордена, ну, а кому — до «вышки».За этот час не пишем ни строки —Молись богам войны артиллеристам!Ведь мы ж не просто так — мы штрафники, —Нам не писать: «… считайте коммунистом».Перед атакой — водку, — вот мура!Свое отпили мы еще в гражданку.Поэтому мы не кричим «ура» —Со смертью мы играемся в молчанку.У штрафников один закон, один конец:Коли, руби фашистского бродягу,И если не поймаешь в грудь свинец —Медаль на грудь поймаешь за отвагу.Ты бей штыком, а лучше — бей рукой:Оно надежней, да оно и тише, —И ежели останешься живой —Гуляй, рванина, от рубля и выше!Считает враг: морально мы слабы, —За ним и лес, и города сожжены.Вы лучше лес рубите на гробы —В прорыв идут штрафные батальоны!Вот шесть ноль-ноль — и вот сейчас обстрел, —Ну, бог войны, давай без передышки!Всего лишь час до самых главных дел:Кому — до ордена, а большинству — до «вышки».
Ещё интереснее «Все ушли на фронт»: