Мистические истории. Призрак и костоправ - Маргарет Уилсон Олифант

Обсуждая по дороге к себе предстоящее приключение, Анри с Шарлем посмеивались над стариком, и все же его мрачный, безнадежный настрой не мог на них не повлиять. Вернувшись в живописный маленький городок, они заказали самую лучшую еду, какая нашлась в уютной маленькой гостинице. В дом с привидениями, согласно уговору, нужно было явиться в половине одиннадцатого, а сейчас только-только пробило шесть.

Как уже было сказано, у Шарля поблизости жили друзья и он собирался их навестить; он еще прежде, на подходе к городу, спускаясь с холма, показал Анри их дом. Анри с ними не был знаком, а потому не пошел с Шарлем, отговорившись необходимостью срочно написать несколько писем. Из гостей Шарль вернулся с сообщением, что его друзья настойчиво приглашают к себе на обед обоих путешественников; Анри, однако, не успевая с письмами, попросил, чтобы Шарль пошел один и за него извинился. Он пообещал встретиться с Шарлем в половине одиннадцатого у дома его друзей, благо тот располагался примерно на пути в проклятый chateau и большой крюк делать не пришлось бы. Обо всем условившись, Шарль снова отправился к друзьям, а Анри заказал себе в гостинице скромный обед и вернулся к письмам.

Разделавшись с обедом и письмами, Анри отнес их на почту и незадолго до половины одиннадцатого пустился в путь к дому, указанному Шарлем. За написанием писем он не думал ни о чем другом, но теперь, со свободной головой, неизбежно обратился мыслями к предстоявшему приключению. Волей-неволей он признался себе, что теперь, в сумерках, оно представляется не столь развлекательным и не внушает такого куража, как ясным и приветливым летним днем.

В Анри даже зрело желание махнуть на все рукой и забраться в уютную постель, ожидавшую его в чистенькой гостинице, но он отогнал от себя эти малодушные мысли: нельзя было отказываться от столь редкостной возможности, а кроме того, разочаровывать Шарля, который, при всей своей внешней сдержанности, тоже жаждал этого приключения. Не кривя душой, Анри признался себе, что трусит и в одиночку ни за что не пустился бы в эту авантюру; но он надеялся, что рядом с другом, флегматиком по натуре, опираясь на его поддержку, взбодрится и достойно выдержит испытание. И все же он не мог не думать о бедственной участи четырех своих предшественников и не гадать, было ли им так же боязно, как теперь ему.

Вот уже показался нужный дом – и в тени, под козырьком крыльца, встречавший приятеля Шарль, который, очевидно, был настроен не терять ни минуты, поскольку не стал ждать, пока Анри за ним зайдет, а успел уже проститься с хозяевами и закрыть за собой дверь. Анри громко и весело его приветствовал, но Шарль, сходя по лестнице, отозвался едва слышно. Темень стояла не такая густая, однако Анри, хоть и старался, не смог разглядеть лица приятеля. И все же от Анри не укрылось, что Шарль держится непривычно: distrait[119], чем-то озабочен, вместо ответов что-то угрюмо буркает.

После нескольких неудачных попыток завязать шутливый разговор Анри тактично оставил приятеля в покое и только время от времени делал случайные, пустячные замечания, которые не требовали ответа. Ему подумалось, что Шарль, вероятно, расстроен из-за какой-то случившейся в гостях contretemps[120] либо услышал дурные новости. Но расспрашивать он не стал, поскольку был уверен, что приятель в подходящую минуту расскажет все сам. Тем временем у самого Анри на душе скребли кошки. Беспокойство все нарастало, казалось, какая-то загадочная сила неспешно, но неотвратимо высасывает из него силы, мужество и даже самую жизнь. Никогда прежде он не испытывал такого непонятного, такого зловещего чувства.

Путь к дому с привидениями прошел едва ли не в полной тишине. Когда приятели постучали в дверь старого смотрителя, тот заново принялся протестовать и сетовать. По его словам, чем больше он думал об их предприятии, тем больше убеждался, что не хочет принимать в нем участие. Дошло до того, что старик предложил вернуть им деньги, поскольку совесть не дозволяет ему их принять. Анри отказался взять их обратно, ласково заверил старика, что все будет хорошо, утром они встретятся, живые и здоровые, и к уже врученной мзде будет сделано небольшое добавление.

Старый смотритель с достоинством возразил, что и так уже одарен сверх всякой меры и, если утром убедится, что юноши живы и здоровы, большей радости ему и не нужно. Анри был очень тронут участием старика и сопроводил пожелание доброй ночи дружеским рукопожатием. Шарль все время держался сзади и практически не проронил ни слова, за исключением тех случаев, когда смолчать не удавалось. Очевидно, он по-прежнему был не в духе, и Анри оставалось только гадать, что за этот не столь уж длительный промежуток времени так испортило приятелю настроение.

Они отперли дверь, вошли в большой пустой дом и, запалив взятый с собой потайной фонарь, без труда нашли кабинет покойного барона. Эта необычная комната представляла собой пристройку, выступавшую в сад, – так иногда располагают бильярдные. Скорее всего, в первоначальный план дома она не входила и была добавлена позднее. Формы она была продолговатой, по длинным сторонам тянулся ряд застекленных наружных дверей, в торцах помещались огромные, почти во всю стену, зеркала. Таким образом, возникал особенный эффект: наблюдателю казалось, будто комната не имеет конца, двери множились и множились, выстраиваясь в безграничную перспективу. Мебель была обильна и разнообразна, а в четырех углах, как настоящие рыцари на страже, стояли доспехи. В самой середине находился просторный, со множеством ящиков, письменный стол, а перед ним – кресло барона, то самое, в котором он совершил самоубийство.

Как было условлено, старик оставил на столе заправленную лампу, и приятели быстро ее зажгли. Впрочем, чтобы развеять сумрак в таком большом помещении, понадобилось бы два десятка таких ламп; дальние углы по-прежнему тонули в таинственной тени. Лампа отражалась и переотражалась в огромных зеркалах, отчего возникала странная, жутковатая игра света. Воздух отдавал затхлостью, обычной для помещения, которое долгое время простояло закрытым, и от всего этого Анри было сильно не по себе и хотелось как можно скорее вернуться в гостиничную спальню – такую удобную и прозаичную с ее современной обстановкой.

Кроме того, Анри все слабел и слабел – так же, наверно, чувствует себя муха, когда паук высасывает ее жизненные соки, оставляя одну пустую оболочку. Разумеется, с этим нужно было бороться, и Анри попытался скрыть приступ дурноты за незамысловатой беседой с шуточками в адрес Шарля, по-прежнему молчаливого и понурого. Но тот отделывался самыми краткими ответами,