"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

Мэри оделась, и, подложив между ног скомканные тряпки, собрав белье, спустилась на двор — к колодцу.

Полина оглядела пустые деревянные галереи и восхищенным шепотом сказала: «И все это построили, чтобы люди ходили на представления?».

Уильям, сидевший на сцене, улыбнулся: «Ну, туда, — он махнул рукой наверх, — пускают только джентльменов, видите, у нас даже есть отгороженные места, очень удобно, — дверь во время представления закрывается, и никто вам не мешает. А тут, — он указал на партер, — всякая чернь стоит. Ну, можно табурет взять, если мелкая монета есть.

— А как это — писать пьесы? — спросила Полина.

Уильям подпер подбородок кулаком и рассмеялся: «Ну как? Сначала надо много читать — например, для «Генриха Шестого» я засыпал и просыпался с «Хрониками» Холиншеда. А потом, — он помедлил, — ну, у каждого по-разному, но я обычно иду гулять. По Темзе. Хожу и про себя складываю строки. Вообще, — Шекспир постучал себя по голове, — оно все тут, мадемуазель Полина. И это очень сложно.

— Почему? — тихо спросила девушка.

— Потому, — Уильям спрыгнул в партер и подошел к ней, — они были одного роста, — что я смотрю на вас, и думаю — как бы вас вставить в пьесу? В общем, с нами тяжело говорить, мадемуазель Полина, потому, что мы все время заняты другим.

— Все время? — Уильям увидел, как ее губы, — цвета граната, — чуть улыбаются, и, ответив:

«Ну, большей частью, — поцеловал ее.

— Месье! — возмущенно сказала девушка, отступив.

— Если вам не понравилось, я больше не буду, — Уильям увидел румянец на смуглых щеках.

— Дело не в этом, — сердито ответила девушка, — джентльмен должен просить разрешения у дамы, месье Шекспир.

— А я не джентльмен, мадемуазель Полина, — грустно ответил он. «Я актер и сын перчаточника. Так вам не понравилось?».

— Понравилось, — пробормотала мадемуазель и поцеловала его сама — быстро, озираясь.

— Репетиция начнется через час, — Уильям посмотрел на нее и вдруг сказал: «Хочешь мне помочь?».

Полина кивнула. Он порылся в груде бумаги, что лежала на сцене, и кинул ей растрепанные листы: «Ты же читаешь на английском?»

Она кивнула.

— Отлично, — Шекспир взобрался на сцену. «Иди сюда, будешь за Маргариту Анжуйскую».

Отсюда, с этого места: «Вот, Йорк, смотри, платок…»

— А ты кого играешь? — спросила Полина, просматривая исчерканную рукопись.

— Как раз Йорка, — улыбнулся он.

— Вот, Йорк, смотри, платок, — неуверенно, тихо, сказала Полина, и вдруг, откинув голову назад, вытянув руку, продолжила — красивым, низким голосом:

— Молодец, — тихо проговорил Шекспир и чуть поежился, увидев в длинных пальцах девушки окровавленный кусочек кружева.

— Долой с него корону! И с короной, И голову долой! Покончим с ним, Пока мы дышим! — закончила Полина монолог, и Уильям пробормотал: «Французская волчица…»

— Еще рано, — озабоченно сказала девушка, глядя на строки. «Тут реплика Клиффорда сейчас».

— Это я просто так, — Шекспир обнял ее и сказал: «Если бы женщины играли в театре, ты стала бы великой актрисой, моя смуглая леди. А теперь беги, — он забрал у девушки рукопись, — сейчас сюда явятся Бербедж и компания.

— Можно я посмотрю, ну, сверху? — умоляющим голосом спросила девушка. «Пожалуйста, месье».

— Если ты еще раз назовешь меня «месье», я тебя больше на сцену не пущу, — сердито проговорил Уильям, еще раз целуя сладкие, такие сладкие губы. «Быстро на галерею, и чтобы тебя никто не видел».

— Не увидят, — пообещала Полина, взметнув шелковые юбки.

— А почему женщины не играют в театре, дядя Матье? — спросила девушка, искоса глядя на Вельяминова. Они говорили по-французски.

Матвей ловко очистил апельсин — шел перерыв между действиями, по театру ходили разносчики фруктов и сладостей, и протянул племяннице половину.

— Ну, дорогая моя, — сказал он рассудительно, — все же это занятие — не для женщины.

Публика тут грязная, отпускает всякие сальности — сама же слышала, как Маргарите Анжуйской кричали: «Подыми юбки, красотка!». Да и вообще, — дядя пожал плечами, — они на одном месте не сидят, актеры, постоянно разъезжают. Нет, — он решительно закончил, — пусть уж мужчины играют, да у них и лучше получается.

— Это потому, что женщин никто не видел еще в театре, — сердито проговорила Полина, — а как увидят, то все эти стройные мальчики, вроде вон, его, — девушка кивнула вниз, — потеряют работу.

— Лично я, — заметил Матвей, — буду об этом только сожалеть. Ты вот что, — он оглядел племянницу, — мы тут на работе, так, что не теряй головы. Много обещай, но ничего не давай, поняла? И наш общий знакомый тебе, то же самое говорил, если помнишь.

— Помню, — хмуро ответила Полина, и, услышав звук гонга, шикнула на дядю: «Тише!»

— Я и не сказал ничего, — усмехнулся Матвей, вытирая руки кружевным платком.

— Мисс Мэри, — услышала девушка тихий шепот. Она протирала стол чистой тряпкой — было за полночь, и в таверне уже все затихли, даже стоны шлюх сверху сменились храпом. Мэри обернулась и увидела рядом с собой Роберта — при свете луны его серые глаза казались серебристыми.

— Завтра на обеде, — сказал он. «Мы узнали, все что нужно, Ингрэм с ним разберется, а мы с Николасом тут так, — он усмехнулся, — для того, чтобы вопросов поменьше задавали. Пьяная драка и пьяная драка.

— Что мне надо будет сделать? — спросила девушка, все еще комкая в руках тряпку.

— Нашего общего знакомого я известил уже, — Роберт помолчал, — но все равно, как мы закончим, бегите к собору Святого Павла, ну, вы знаете.

Мэри кивнула. «Потому что, — он продолжил, — мало ли что, вдруг Сапожник сопротивляться начнет. Вы там следите, чтобы к нам никто не вламывался из патронов, в это время. Я вам знак подам, когда уходить надо будет».

— А вы? — вдруг спросила Мэри.

— А мы тут надолго застрянем, — Роберт вздохнул, — еще и в тюрьме, наверняка, придется посидеть до официального разбирательства.

— Но вас не казнят? — озабоченно спросила девушка.

— Не казнят, — уверил ее Роберт. «Не бойтесь».

Она покраснела и, опустив голову, сказала: «Я поняла».

— Вы нам очень, очень помогли, — мягко сказал мужчина. Она, было, наклонилась, чтобы прополоскать тряпку, но Роберт продолжил: «Мисс Мэри…, Когда все это закончится, вы мне разрешите вас найти? Если вы не разрешите, он, — мужчина кивнул куда-то на запад, — мне никогда в жизни не позволит».

— Разрешу, мистер Роберт, — отчаянно краснея, твердо, сказала Мэри. Выжав тряпку, она добавила: «Я буду очень рада, вот».

Во втором перерыве в их ложу постучались. Матвей открыл дверь, и, обменявшись парой слов с кем-то, вернувшись на свое место, развернул записку. Полли посмотрела на розу Тюдоров на сломанной печати и тихо спросила: «Мы возвращаемся в Париж, да?».

— Завтра вечером, если все пройдет удачно, — ответил дядя. «Слушай, вот сейчас будет мой любимый монолог».

Полли вздохнула, и, перебирая в руках кружево, прошептала: «Вот, Йорк, смотри, платок…»

Сапожник закинул руки за голову, и, потянувшись, открыл глаза. В комнате пахло рвотой и потом.

— Ну что за свиньи? — поморщился мужчина, глядя на лужу в углу. «Как будто до заднего двора было не дойти!». Он поднял голову и велел: «Вина мне налейте, голова трещит ужасно!»

Соседняя кровать скрипела. Сапожник посмотрел на голые ноги женщины, и рассмеялся:

«Ингрэм, Господь велел делиться!»

— Войди со мной в долю и хоть сейчас начинай, — рассмеялся Ингрэм. Женщина застонала, и, он, поднявшись, сев за стол, велел: «Давай, ртом теперь работай, хватит прохлаждаться»

— Мне нальет кто-нибудь вина, или нет! — разозлился Сапожник и, встав, сам потянулся за бутылкой.

— Интересно, — задумчиво сказал Николас, рассматривая спутанные волосы стоявшей на коленях женщины, — тут еще остались свободные шлюхи, или нам ее мыть придется? Я как-то опасаюсь пользоваться тем, что побывало под моим другом Ингрэмом, — мужчина поднял бровь.