Открытое окно - Анджей Пивоварчик

– Не знаю, – ответила мама.

Я бросил трубку, схватил лежащий тут же каталог Ивера. В течение минуты тайна зашифрованного письма была раскрыта.

– Сошлось! Все сошлось!!!

– Интересно, что сходится? – буркнул ошеломленный ходом событий Емёла.

– Убирайте марки! Едем!

Я схватил телефонную трубку.

Очевидно, НД, как и я, караулил в лаборатории у телефона. Не было времени объяснять, кто и почему прислал мне телеграмму. Я сам этого не знал!

– Есть! Юлек! Собирай ребят, грузи все необходимое. Дорога через Мосты. Это должно случиться сегодня, в Дзвонах!

– В Дзвонах? Дорога через Мосты? Подожди…

Очевидно, у него в кабинете был еще кто-то.

– Мослы, тридцать одни, – повторял он. – Дзвоны, на восток, одиннадцать… Жди перед зданием управления, Глеб! Через две-три минуты выезжаем!

«А может… может, удастся выяснить адрес коллекционера, который не подозревает, что со вчерашнего дня ему грозит смертельная опасность? Этот коллекционер, вероятно, покупает марки в Варшаве. Ведь Дзвоны всего в часе езды от Варшавы. Мама, очевидно, уже успела войти в контакт со всеми филателистическими магазинами», – подумал я.

Я позвонил маме и сказал, чем она может мне помочь.

Когда Ковальский и Емёла, заперев марки в сейф, вышли, чтобы переодеться в штатское, позвонила мама:

– Ты говорил о Дзвонах? Да, есть такой адрес. Блондинка из магазина сказала, что в Дзвонах марки собирает ксендз Иоахим Войтик. Приезжает к ней каждые трп месяца получать марки по абонементу.

«Так, значит, ксендз Иоахим Войтик – тот филателист, которому мы должны сохранить жизнь!»

Глава 20

Мы находились на холме близ селения Дзвоны. Удобно устроившись в ветвях раскидистого дуба, я в полевой бинокль осматривал окрестности. Лучи солнца золотили шпиль костела и крышу дома приходского священнослужителя. Здание напротив было, очевидно, домом для приезжих.

С пастбища брели коровы. Над соломенными крышами вился дымок.

Кругом царил покой. Спустившись с дуба, я обратился к участникам операции:

– Итак, товарищи, наш приезд в Дзвоны должен выглядеть естественным. Официально мы выступим в качестве землемеров. Выполняя «свои обязанности», мы должны выяснить, здесь ли веснушчатый верзила лет двадцати. Верзила называет себя по-разному. Его последняя кличка – Аль. Будем говорить, что он послан нами, чтобы подготовить жилье… Помните также о двух других членах шайки. Их фотографии были вам показаны. Наша задача – не спугнуть их. По нашему плану они должны начать намеченное ими дело… Грузовик будет стоять посреди площади, напротив костела. Пары, проводящие замеры, передадут собранный материал ему. – Я указал на НД. – Дальнейшие инструкции получите в доме для приезжих по окончании разведки. А теперь всем переодеться в комбинезоны!

В то время как группа, организованная НД, двинулась в кустарник, я особо проинструктировал майора Ковальского и поручика Емёлу:

– Вы оба прибыли в Дзвоны, ну, скажем, для заключения контрактов на поставку репы, льна, сена, мака и так далее. Вы должны установить, нет ли у Аля, Мингеля и Трахта в Дзвонах знакомых среди коллекционеров. Это позволило бы им воспользоваться чьим-то гостеприимством. Вполне возможно, что, кроме ксендза, здесь есть и другие филателисты…

Ковальский и Емёла согласно кивнули.

– Гримера ко мне! – приказал я, видя, что из кустов выходит шестерка «землемеров» в комбинезонах. Гримером мы называли сотрудника лаборатории, который прежде работал в театре.

Он подошел с чемоданчиком, где были грим, парики и все остальное, необходимое для гримировки.

– Майор Ковальский и поручик Емёла для агентов по закупкам выглядят слишком по-городски, – квалифицированно оценил он. – Им нужно подтемнить щеки, немного запачкать рубашки, взлохматить волосы. Поскольку известно, что пока еще каждое селение гостиницей не располагает, агентам-закупщикам, не в обиду им будь сказано, приходится обычно ночевать где-нибудь па сеновале.

Ковальский и Емёла без лишних слов подверглись своеобразной косметической обработке.

– Усики а-ля Чаплин пли Адольф Мешку? – спросил гример у сидевшего на пеньке НД.

– Пусть будет… Чаплин! – подумав, решил НД.

Через минуту на его лице появилось слегка глуповатое выражение. Он смотрел в зеркальце и сам себя не узнавал…

Подошла моя очередь. В две минуты я поседел, нос у меня вырос на сантиметр, пышные черные усы придали мне вид деревенского шляхтича.

– Ножку вам, скажем, покусал тигр. На охоте. В Трансваале. Потому прошу слегка прихрамывать, – подшучивал гример.

Мы взяли малолитражку НД, транспорт, наиболее подходящий для такой организации, как «Геодезические измерения». Эту надпись на дверцах можно было стереть в две минуты.

– Вот только как мне разговаривать с ксендзом? – размышлял я, сидя в машине и держа торчащую наружу геодезическую рейку. – С чего начать? Что я ему скажу?

– Что? Ну, скажешь, например, – философствовал НД, поглаживая усики, – что тебя, как старого шляхтича, интересует церковное искусство. Судя по всему, костел построен в те времена, когда икону в боковом алтаре мог нарисовать, скажем, Гвидо Рени. Ты уж сам знаешь кто.

– Лучше начать с теологии, – советовал майор Ковальский. – Спроси, например, о догмате непогрешимости папы.

– Я бы начал с кухни, со светской стороны. Постарался бы поговорить с домоправительницей. Кто-то ведь занимается хозяйством в доме ксендза? – рассуждал Емёла.

Трудно было предугадать, как встретит меня ксендз. Захочет лп, и как именно, помочь мне? Тем более что у него в руках приобретенная за солидные деньги коллекция «За лот».

Мы въехали в селение.

Наше прибытие вызвало переполох среди гусей и поросят, которые чувствовали себя на мостовой, как у себя во дворе. Грузовик сигналил, то и дело тормозя, чтоб не раздавить надувшегося индюка. За малолитражкой бежала стайка чумазых ребятишек.

Взрослые не проявляли ни любопытства, ни раздражения. Дзвоны не боялись «геометров» и вовсе ими не интересовались.

Мы остановились на замощенной, видимо, в давние времена площади. Сбоку, в саду, в стороне от дороги, белел просторный дом ксендза.

Я отдал рейку НД и, пока «землемеры» спрыгивали с грузовика, прихрамывая, двинулся на поиски «властей».

Здесь, в центре селения, если не считать детворы и уток в зеленом болотце, было почти пусто.

Я прошел на кладбище и задумался: войти ли в костел – или пойти по аллейке к дому.

– Хвала Иисусу, – приветствовала меня сгорбленная старушка.

– Во веки веков… А не знаете ли, бабуся, где сейчас ксендз?

– Да в костеле. Грешницу исповедует.

Я вошел в костел. В лучах, проникавших сквозь витражи, виднелись контуры исповедальни. Было холодно и тихо, и лишь молодая крепкая бабенка, бия себя в грудь, каялась, что ночью наколдовала на свою соседку, что Маг-де с другого конца села вместо тридцати яиц отдала только двадцать девять, так как тридцатое яйцо было прошлогоднее, тухлое, что из чревоугодия не соблюла поста: сорвала два листка и календарь вместо пятницы показал субботу, что недавно добавила в масло для продажи маргарину, а молоко доставила на молочный пункт пополам с водой…

Исповедник утешал, осуждал, отчитывал. Хотя я не видел его лица, мре казалось, что он тоже мучится за грехи, не им содеянные. Когда бабенка наконец ушла, он с облегчением встал.

Я увидел подвижную фигуру уже немолодого сельского священника. Я поднялся со скамьи.

– Вы ждете меня? – спросил он извиняющимся топом.

– Вы ксендз Войтик?

– Да.

– Я хотел бы поговорить с вами.

– Я вас слушаю… – Он указал проход возле алтаря.

Был поздний вечер, когда я вошел в дом для приезжих. – Дайте мне пива! – попросил я.

Физиономия буфетчицы скривилась при виде чужака. Она взяла кружку, которую я перед тем ополоснул, и сказала:

– Пиво дороже на один злотый, сломалась рессора!

– Что ж, пусть так, раз у вас дороги плохие, – великодушно согласился я.

Кашлянув, я подкрутил свои пышные усы.

– Ничего. Будет и дорога! – чокнулся со мной выросший словно из-под земли «пропагандист» Ковальский.

Его присутствие здесь означало, что Дзвоны покорены, что они у нас в руках.

– А кто это? Землемеры? Это что, насчет колхоза или дороги? – спросил посетитель, которому я влепил бы неделю отсидки за одну физиономию.

Чтобы избежать ссоры, мы отошли в сторонку и сели за грязный стол – он был удобен тем, что стоял у открытого окна.

От запаха приправ и селедки перехватывало дух, в носу щипало от вони гнилых огурцов. В свете мигающей, засиженной мухами лампочки помещение имело вид дешевого притона.

Я присмотрелся к окружающим.

Емёла разглагольствовал о преимуществах турнепса и… успокаивал гуся, которого держал под мышкой. («Стоит здесь в два раза дешевле, чем на варшавском базаре», – сообщил мне Ковальский.) Шесть «землемеров» в комбинезонах угощались в сторонке пивом. НД отказывался от взятки в размере тысячи злотых. Речь шла о пустяке, его просили передвинуть граничную межу. Увидев меня, НД подсел к нам.