События и люди. 1878-1918 - Вильгельм II Гогенцоллерн

Многие благодарили меня за то, что этим представлением я показал, как далеко продвинулась уже археологическая наука, и вместе с тем раскрыл перед широкой публикой значение ассирологии.

Пребывание на Корфу также доставило мне приятный случай послужить археологии и лично заняться раскопками. Случайная находка рельефного изображения головы Горгоны вблизи города Корфу побудила меня самого приняться за работу по раскопкам. Я вызвал на помощь авторитетного археолога и знатока греческих древностей профессора Дерпфельда, который и взял на себя руководство этими раскопками. Профессор, будучи, как и я, восторженным поклонником эллинской культуры, с течением времени стал моим преданным другом и неоценимым источником познаний по строительному искусству, вопросам стиля древних греков и ахеян.

Было настоящим наслаждением слушать, как Дерпфельд читает и объясняет стихи Гомера, смотреть, как он восстанавливает на карте, по намекам и описаниям поэта, древние ахейские поселения, разрушенные в эпоху переселения дорян. Названия древних селений, по-видимому, часто переносились переселявшимися обитателями их на свои новые места, что значительно затрудняет точное установление местоположения древних селений. Несмотря на это, Дерпфельд с Гомером в руках в качестве «Бедекера» разыскал целый ряд их, узнавая местность по точным географическим описаниям поэта. Это так меня заинтересовало, что я вместе с императрицей и в сопровождении Дерпфельда предпринял поездку по морю, чтобы самому посмотреть на открытия профессора, Мы поехали в Лейкас (Итака) и одно за другим посетили там известные по «Одиссее» места, причем Дерпфельд прочитывал соответствующий текст из Гомера, описывающий данное место. Пораженный, я должен был согласиться с тем, что в каждом отдельном случае местность вполне соответствовала описанию ее Гомером. Начатые мной под руководством Дерпфельда раскопки на Корфу дали весьма важные результаты для археологии, доказав крайне древний возраст самого раннего дорического искусства. Уже найденное рельефное изображение Горгоны дало повод к многочисленным гипотезам, правдоподобным и неправдоподобным, к сожалению, связанным с излишней полемикой. По-видимому, здесь наметилась та нить между Азией и Европой, которую я искал. Я регулярно посылал доклады в археологическое общество, привлек к сотрудничеству и известного профессора Каро из Афин и был занят приготовлениями к докладам, которые намечалось прочитать перед обществом зимой 1914   1915 годов. После этого предполагалось открыть широкую дискуссию по многим спорным вопросам из докладов, в решении которых sine ira et studio («без гнева и пристрастия») я надеялся быть полезным. Я имел удовольствие почти регулярно принимать в Корфу английских и американских археологов, бывших учеников Дерпфельда, принимавших горячее участие в освещении часто возникавших сложных проблем. Они работали в Малой Азии. И для меня было крайне интересно слышать, какое важное значение они, на основании своих изысканий придавали влиянию Азии на происхождение раннего эллинского искусства, находя следы Востока в раскопках на Корфу. В 1914 году профессор Дун из Гейдельберга посетил место раскопок на Корфу и после их подробного изучения согласился с выводами Дерпфельда и моими. О результатах моих раскопок на острове Корфу я расскажу подробнее в особом произведении.

Таковы были весной 1914 года занятия германского кайзера, который, кровожадно думая о грабеже и завоеваниях, якобы начал мировую войну. Пока я в Корфу занимался раскопками и спорил о Горгонах, дорических колоннах и Гомере, на Кавказе и в России уже начали мобилизацию против нас. Еще в начале года царь на вопрос о том, куда он намерен в этом году поехать, ответил: «Я останусь в этом году дома, потому что у нас будет война».

VIII. Мое отношение к церкви

О моем отношении к церкви много писали и говорили. Еще будучи принцем и учась в Бонне, я имел случай наблюдать вредные последствия так называемой «культурной борьбы» в ее последней стадии. Религиозная пропасть действовала так разъединяюще, что, например, на одной охоте меня прямо бойкотировало рейнско-вестфальское ультрамонтанское высшее дворянство. Уже тогда я в национальных интересах решил действовать в том направлении, чтобы создать modus vivendi, который должен был сделать возможным мирное сожительство обоих вероисповеданий. Культурная борьба как таковая окончилась еще до моего восшествия на престол.

Я всегда терпеливо и заботливо стремился сохранить хорошие отношения с епископатом и с отдельными князьями церкви. Особенно в хороших отношениях я был с кардиналом Коппом, архиепископом Симаром, д-ром Шульте, епископом Бертрамом, епископом Тилем и last not least с архиепископом Фаульгабером и кардиналом фон Гартманом. Все они   люди, высоко возвышающиеся над средним уровнем, краса германского епископата, патриотизм которых по отношению к кайзеру и государству проявился в полной мере во время войны. Именно это последнее обстоятельство свидетельствует о том, что мне удалось снова рассеять туман «культурной борьбы» и, следуя принципу «suum cuique» («каждому свое»), сделать возможным и в подданных католиках вызывать чувство любви к своему государству. Особенно тесно я был всю жизнь связан с епископом Бреславльским кардиналом Коппом. Он всегда лояльно служил мне; мое отношение к нему было преисполнено доверия. Для меня было очень ценно его посредничество между мной и Ватиканом, где он пользовался большим уважением, несмотря на то, что всецело отстаивал при этом германскую точку зрения. Обществу мало известно о дружески доверчивых отношениях, существовавших между папой Львом XIII и мной. Какой-то близкий к папе прелат впоследствии рассказывал мне, что уже при первом моем посещении я завоевал доверие папы абсолютной откровенностью, с которой я подошел к нему и с которой между прочим сказал ему такие вещи, какие обычно от него утаивались.

Приемы у папы были обставлены необычайно пышно. Папская гвардия в блестящих мундирах, служители, камергеры и многочисленные духовные сановники в большом числе   все это отражало в миниатюре подлинную картину мощи римско-католической церкви. Пройдя через дворы, покои и залы, где выстроились все эти люди, я, наконец, очутился в небольшом с одним окном рабочем кабинете папы. Почтенный старик со своей благородной седой головой и тонким лицом с большими умными глазами, которые насквозь пронизывали посетителя, произвел на меня сильное впечатление. Мы обсудили много стоявших на очереди вопросов. Я сердечно радовался тому, что папа с признательностью и благодарностью отметил благоприятное положение католической церкви и ее сторонников в Германии, присоединив к этому свои заверения в том, что и он, со своей стороны, постарается, чтобы немецкие католики не отставали от других немцев в любви к отечеству и преданности ему.