Манглабит Варанги (СИ) - Даниил Сергеевич Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Невероятно уставший Самсон привалился к возу, в этот день послужившему сотнику надёжной защитой, лишь наблюдая за разворачивающимся на его глазах сражением… И тут вдруг в поле его зрения попала широкая спина Боэмунда, покуда ведущего своего жеребца лишь шагом. Причём сын Гвискара, вырвавшись вперёд своих рыцарей, в настоящий миг находиться всего в полусотне шагов от Романа! А свой щит норманн уже повесил на правую руку…
Для сына павшего у Диррахия Добромила настал миг, коий он ждал всю свою жизнь. От охватившего его возбуждения аж затрясло руки — а вставшее перед глазами лицо Марии тут же сменила картина охваченной пламенем церкви, подожженной норманнами… Присяга базилевсу, личное задание Комнина, приказавшего убить Боэмунда лишь в случае предательства, долг манглабита… В сей миг все эти понятия стали вдруг ничтожно малы по сравнению с кипящей в груди ненавистью к убийце отца — и жаждой мести!
И колебавшийся всего мгновение Самсон тотчас взвел тетиву самострела, вложил болт в направляющий желоб, вскинул соленарий к плечу, прицелиашись точно в спину норманна…
Как вдруг сзади раздался негромкий, лишь единожды слышанный Романом голос — который он все же узнал:
— Не стоит.
Самсон резко обернулся — и увидел замершего позади него Танкреда, по какой-то совершенно непонятной причине оставшегося в лагере.
— Разве⁈
Поняв, что он раскрыт и что на выстрел осталось всего мгновение, Роман обернулся к уходящим рыцарям, и едва не зарычал от досады: сына Гвискара уже закрыли спины его оруженосцев… В ярости бросив самострел на воз, манглабит уже схватился за отцовский клинок, разворачиваясь к Танкреду… И замер в лёгком недоумение: абсолютно спокойный Отвиль лишь протянул сотнику бурдюк с вином, после чего повторил на ломанном греческом:
— Он того не стоит, Роман. И уж точно не сейчас… Выпьем вина? Килийский мускат ромеев, весьма недурное вино.
Обескураженный Самсон молча принял бурдюк — после чего сделал щедрый глоток неразбавленного вина, в настоящий миг показавшегося ему не более крепким, чем простая вода.
— Недурное…
Глава 15
Лагерь крестоносцев гудит торжеством. Нетрезвые, радостные голоса вояк то затягивают христианские гимны (что с учётом подпития исполнителей, путающих слова и кричащих на разные голоса, звучат откровенно кощунственно), то славят героев дня, отличившихся в битве. В особенности же Раймунда Тулузского, коий и победил в сражении… И, как ни странно, Боэмунда Тарентского — чья последняя вылазка из лагеря была действительно весьма успешной.
О первой, разгромной для крестоносцев половине боя, в ходе которой норманнские рыцари под началом Боэмунда едва не были разбиты, на радостях предпочли забыть.
И пожалуй, имена только двух вождей в этот славный вечер практически не вспоминают: никак себя не проявившего Стефана из Блуа — и, как ни странно, Танкреда. Хотя именно «Танкред Отвиль» сумел организовать оборону лагеря в критический момент схватки… Но о мгновениях пережитого ужаса и бессилия, когда сарацинская стрела в любой миг могла забрать жизнь любого из воинов, крестоносцы предпочитают не вспоминать. Заодно предав забвению и рядовой подвиг Даниила Витальевича…
Впрочем, последнее его мало беспокоит — в отличае от Ромки, коий мог сегодня погибнуть… И теперь Белик сам вызвался встать в боевое охранение вместе со своим «знаменем», разбив стоянку рядом с сотней русов варанги, вновь заперевшихся в кольце телег. Недолго думая, капитан приказал возвести точно такое же укрепление и своим воинам… Стоит отметить, несколько разочарованным из-за своего безучастия во второй, победой половине сражения! И особенно грабеже сарацинского лагеря…
Впрочем, недовольный ропот воинов ещё далёк от того, чтобы перерости в откровенную смуту. А потому Даниил Витальевич без зазрения совести покинул своих рыцарей, дабы встретиться с Романом и поговорить с ним по душам, наедине…
Стоянка русичей встретила капитана негромкой, проникновенной песней, слова и мелодия которой показались ему смутно знакомыми — и трогательно родными… Замерев на месте, Белик попытался вслушаться в неё, чтобы уловить хотя бы общий смысл… Увы, капитану не очень повезло с «загрузкой» в неигровую «непись», строго ограниченную базовыми настройками. Так что в итоге Даниил так и не сумел понять текста древнерусской песни — и придя в себя, он двинулся к костру Ромы, стряхнув краткое наваждение…
Негромко поющие, заметно уставшие русичи жарят на углях куски свежей конины — и аромат шашлыка стоит ещё тот! Как, впрочем, и над всем лагерем крестоносцев… А вот пьют варанги мало и в основном воду — что весьма похвально для их командира. Мало ли сельджуки рискнут вернуться и напасть на празднующих победу христиан под покровом ночи, стремясь отомстить за дневное поражение⁈
Костёр Романа Даниил нашёл не сразу — а когда нашёл, без приглашения сел подле мерцающих малиновым углей, над коими едва-едва пробиваются невысокие языки пламени. Сидящие подле огня русы — сам сотник и крепкий, матёрый чернобородый детина с косым шрамом через половину лица — встретили «Танкреда» настороженными, недовольными взглядами, и капитан постарался как можно скорее разрядить обстановку:
— Мир вашему дому! Точнее сказать, костру… Хм… Мир вам, ромеи.
После столь неуклюжего приветствия «норманна» на губах Романа заиграла невольная улыбка — и хмыкнув, он ответил:
— И тебе мир, Танкред Отвиль. С чем пожаловал?
Второй русич остался все также безмолвен, и все также недоволен — Белик же, сняв с пояса уже знакомый Самсону бурдюк, призывно им встряхнул:
— Килийский мускат. Здесь немного осталось, допьем?
И вновь Роман хмыкнул:
— Действительно веришь, что розовая водичка развяжет мне язык?
Белик, несколько обескураженный такой встречей, пожал плечами:
— Как угодно. Но объяснить, почему ты хотел убить моего дядю, варяг, ты все равно обязан.
Осознав смысл сказанного, дёрнулся было чернобородый русич, уже схватившись за рукоять клинка — но Самсонов остановил его жестом руки. После чего, посмотрев в глаза «Танкреда», спокойно сказал:
— Быть может, тебе лишь показалось, рыцарь? Быть может, тебе стоит забыть о том, что ты увидел? А то знаешь ли… Десяток сарацин мог вернуться — и устроить засаду на одинокого норманна, возвращающегося в свой лагерь. И найдут твое хладное тело на рассвете, с турецкой стрелой в боку, да на полпути к вашей стоянке…
Белик, не удержавшись, рассмеялся:
— И что же мне помешает «забыть» об увиденном до утра, а на рассвете, собрав