Враг народа. Академия красных магов (СИ) - Блум Мэри

— Тихон Сергеевич Раевский, — произнес он спокойным, ровным голосом, остановившись перед пустой первой партой в центральном ряду. — Запишите.

После секундной заминки перья дружно нырнули в чернильницы и заскрипели по бумаге.

— Что такое маг? — спросил он, оглядывая класс.

— Маг — это человек, — неожиданно отозвалась Роза, явно задетая этим “что”.

Остальные покосились на нее так, будто ждали, что ее голова вот-вот окажется в одном из коробов на полочке.

— Маг — это, конечно же, человек, — невозмутимо согласился Раевский, — но еще и оружие. А что должно делать хорошее оружие? Хорошее оружие должно хорошо служить…

Маг — это оружие… Одно и тоже повторялось уже второй урок подряд. Да вы сговорились, что ли? Или это такая мантра, которую нам надо повторять? Ну да, пистолет же не должен самостоятельно думать.

— Маг свободен в своих решениях, — продолжал Раевский, — но не до конца. Именно это мы будем изучать на магзаконности. И начнем с того, — его пальцы выразительно стукнули по пустой первой парте, — что я вас пересажу.

— А если нам нравятся наши места? — нахально подал голос Голицын.

Раевский взглянул на него — равнодушно и вместе с тем оценивающе, как маньяк мог бы смотреть на жертву, и Голицын заметно растерялся.

— Оценка по этой дисциплине, — ровным голосом произнес Тихон Сергеевич, имя ему, к слову, очень подходило, — пойдет не только в академию, а еще и напрямую в КМБ. Хотите ли вы, чтобы там у вас были плохие отметки, решайте сами…

В его тоне не было явной угрозы, но большинство студентов опустили головы и слегка поежились.

— Вообще эту парту, — он показал на пустую первую парту у окна, стоявшую прямо перед преподавательским столом, — я планировал отдать другим людям, но, товарищ Голицын, идите-ка вы сюда…

Нехотя поднявшись, тот потащился на указанное место, а я выдохнул, подозревая, что это парта была как раз для меня, и надеясь, что меня посадят не с ним. Следом, лишь мельком взглянув на список студентов, Раевский вызвал Зорина на первую парту в центральном ряду, около которой сейчас стоял сам. Дальше несколько минут длилась пересадка, принцип которой легко просматривался. Рядом с наследниками трудовых династий Раевский неизменно сажал кого-то неродовитого, словно показывая на примере, что такое классовое равенство в стране победившего социализма.

По его указанию Генка без особой охоты прошагал на вторую парту в ряду у двери и сел вместе с Евой Островской, а Роза оказалась на третьей в ряду у окна вместе с миленькой пухлой блондинкой, которую Ковалевский не пустил за опоздание — Беллой Розановой-Риполи, уже самое имя которой намекало на белую кость. Меня же рассадили в числе последних — на первую парту центрального ряда вместе с Зориным, который молча посмотрел на меня, коротко кивнул и сосредоточился на своей тетради.

— Запомните ваши места, — Раевский уселся за свой стол, — на них вы будете возвращаться каждое занятие здесь.

Вполне довольный собой, хотя по его спокойному, похожему на маску лицу и не скажешь, он продолжил урок.

— Кто знает, — холодный безжалостный взгляд обвел вконец притихший класс, — когда была основана эта академия?

В ответ повисла такая тишина, словно каждый из студентов сейчас сидел в глухом стеклянном ящике вроде того, в котором в конце кабинета покоилась отрезанная рука.

— Эта академия, — невозмутимо продолжил Раевский, — была основана в начале восемнадцатого года и называлась тогда Академией красных магов РСФСР. Затем после образования СССР ее переименовали в Союзную академия красных магов. И наконец в тридцатом году она стала Высшей академией магии СССР имени товарища Сталина… Кто знает, почему академия носит имя товарища Сталина?

Ни одна рука не взлетела в воздух. Высохшая конечность, пули в коробочках и картинки с пытками на стенах как-то не стимулировали словоохотливость. Некоторое время холодный взгляд медленно скользил по классу, заставляя студентов отводить глаза, а затем неожиданно остановился на мне.

— Товарищ Матвеев, как вы думаете почему?

— У нас много чего носит имя товарища Сталина, — уклончиво ответил я.

Пару мгновений, будто давя на нервы, холодный взгляд гулял по моему лицу — так обычно смотрят не на уроках, а во время допросов. Уж я-то знаю.

— Академия носит это имя, — Раевский отвернулся, вновь терроризируя глазами остальной класс, — чтобы вы не забывали, кому и для чего будете служить. И чтобы не думали, что ваша магия нужна только вам, и не обольщались этим. Запишите.

Перья тут же заскрипели по бумаге.

— Кто хочет, — когда тишина восстановилась, спросил Раевский, — послужить сейчас на благо остальным? Нужны два добровольца.

Подобных, разумеется, не обнаружилось.

— Товарищ Голицын и товарищ Зорин, — он выбрал сам, — идите в конец кабинета, откройте книжный шкаф и раздайте то, что лежит на нижней полке остальным. По одному экземпляру на человека.

От мысли, что он будет служить остальным, Голицына аж перекосило. Тем не менее, натянув лицо обратно, он молча поднялся с места и в компании Зорина прошествовал к книжному шкафу. Любопытство незаметно охватило класс, и студенты начали осторожно оборачиваться, стараясь лишний раз не смотреть на стоящие сверху стеклянные коробки. Деревянные створки со скрипом распахнулись, открывая стопки тонких книжек в мягком переплете на нижней полке. Взяв их, парни молча пошли по рядам парт. Зорин аккуратно положил одну передо мной, и я с интересом уставился на обложку, где было напечатано “Трудовой Магический Кодекс СССР”.

— Это подарок каждому из вас к началу учебного года, — сообщил Раевский.

Так и подмывало спросить от кого. От КМБ?

— И ваша новая настольная книга, — добавил он, — на всю оставшуюся жизнь. Чем лучше вы усвоите положения ТМК, тем длиннее она будет.

Сказано это было без малейшей угрозы — спокойным, ровным голосом, каким обычно детям вбивают в голову очевидные вещи. Например, земля круглая, а дважды два — четыре. И если не будешь соблюдать положения ТМК — умрешь.

— Кто знает, когда приняли ТМК? — тем же тоном продолжил он.

Я скосил глаза на Розу, сидевшую в другом ряду у окна. Она точно знала, так как этот вопрос был на экзамене. Однако, как и все, сейчас молчала, вероятно, все еще осмысляя последнюю фразу.

— В двадцать четвертом году вместе с конституцией, — ответил Раевский сам, не смущаясь, что студенты будто проглотили языки, наоборот, казалось, его это полностью устраивало. — И это не случайно. Советская власть дает лучшие возможности и обычному человеку, и магу. Запишите.

Перья торопливо зачиркали по бумаге.

— А теперь, — довольно произнес он, — откройте кодекс и ознакомьтесь с основными положениями.

Страницы послушно зашелестели на каждой парте. Вместе со всеми я распахнул переплет, слегка скрипящий, пахнущий типографической краской — подарок оказался абсолютно новым. На белоснежных свеженапечатанных листах были расписаны задачи и структура сначала наркомата магии, затем КМБ. После шли два раздела: первый с правами магов, а второй с обязанностями, которых, судя по размеру, было раз в пять больше.

— ТМК определяет, — под шелест страниц говорил Раевский, — что магу можно и что ему нельзя…

По правде сказать, нельзя тут было гораздо больше. Нельзя использовать магию во вред советскому народу, нельзя использовать магию во вред государству, нельзя препятствовать КМБ в выполнении их обязанностей, нельзя отказаться от заданий наркомата магии без объяснения причин, нельзя незаконно приобретать артефакты, нельзя утаивать магические разработки… От всех “нельзя” у меня под конец зарябило в глазах.

— Каждое написанное здесь слово должно прочно осесть в ваших головах, — Раевский постучал по своему столу, словно показывая, насколько прочно. — Для вашей же безопасности. Каждый, кто решит переступить закон, — в спокойном голосе неожиданно прорезалась сталь, — станет мишенью. КМБ уничтожит любого врага, вне зависимости от его достижений и родословной…