Дороже всех сокровищ - Сьюзен Виггз

Эван пересек палубу и побежал на крик Дентона.

— В чем дело?

— Посмотрите, что я нашел под шлюпкой, сэр.

Дентон подтолкнул вперед немолодого мужчину с испуганными глазами, ощипанной бородой и трясущимися от страха руками.

— Ты один на корабле? — спросил его Эван по-испански.

— Да. Я был оставлен часовым.

— Он был оставлен часовым, — Эван перевел ответ.

Дирк и Дентон покатились со смеху.

— Тогда караульте это, сэр! — воскликнул Дирк.

Он сорвал испанский флаг и поджег его от факела. По палубе разнесся грубый хохот. Старик-моряк лишь пожал плечами:

— Я говорил, что нужно оставить больше людей. Но они не послушали Пако. Всем надо было пойти посмотреть на дуэль.

— Какую еще дуэль?

— Бой насмерть. Из-за женщины, — Пако сплюнул.

Эван не смог подавить смешок:

— Эх вы, слабость принесет вам, латинам, смерть.

Увидев, что старик побледнел, он быстро добавил:

— Это я так, для красного словца, вьехо[11].

— Но вы же не убьете меня?

— Твои друзья-испанцы так бы и поступили. Ладно, иди на свой «пост». Мы взяли все, что могли унести.

Настроение англичан явно улучшилось. Обогнув следующий мыс, они увидели торговое судно еще больших размеров, это был «Купец».

Эван отправился на «Паско», чтобы посовещаться с Дрейком.

— Интересно, они тоже все ушли смотреть на дуэль? — вслух размышлял он.

— Ну, это было бы слишком большой удачей, — ответил Дрейк. — Но там вроде все спокойно. Может, команда спит.

Эван посмотрел на луну:

— А кто еще, кроме бешеных псов и англичан, бодрствует в такое время суток?

Они бесшумно взобрались на корабль. Как и предполагал Дрейк, команда крепко спала. Фрэнсис выстрелил из пистолета в воздух. Перепуганные испанцы, протирая глаза и ругаясь, потянулись за оружием.

— Собраться всем внизу, — взревел Дрейк на ломаном испанском, коверкая слова. — Первый, кто окажет сопротивление, — умрет!

Те в смятении смотрели на него.

— Что, мой испанский не слишком понятен? — спросил Дрейк.

Тихим голосом, стараясь не рассмеяться, Эван сказал:

— Мне кажется, они еще не слышали испанского с таким девонширским произношением.

Дрейк нахмурился.

— Раз вам непонятен мой испанский, тогда, может быть, это сделает вас более сообразительными, — прокричал он и, обнажив шпагу, тут же скомандовал своим людям: — Отведите всех в трюм и заприте.

Они обрезали якорные цепи «Купца» и взяли его на буксир. На виду у всего города они вывели судно в открытое море. В укрепленном городе зазвучал набатный колокол. Грохот артиллерийского залпа разорвал ночь.

Но выстрелы не попадали в цель. Ликующие разбойники под аккомпанемент испанских приглушенных ругательств переправили груз на свои корабли.

Сопровождая свое отплытие радостным хохотом, счастливые разбойники покидали бухту. Пленникам Дрейк разрешил взять лодки и баркасы и грести к берегу. Пока они смотрели, как разъяренная команда отчаливала, появился Дентон с мятым письмом в руке.

— Адмирал Дрейк! Взгляните! Мы захватили его на одном из тех парусников.

Дрейк передал депешу Эвану, которому было достаточно только одного взгляда на бумагу, чтобы расхохотаться.

— Что там? — спросил Дрейк.

«В Номбре-де-Диос побывал El Draguez, — начал читать Эван, — и захватил город. Если бы не благословенная пуля, ранившая корсара, город был бы предан разграблению. Милостиво просим вас подготовиться к встрече с пиратами подобающим образом».

Его смех был подхвачен целым хором голосов, и тишина ночи еще долго нарушалась безудержным весельем моряков. К тому времени, когда испанцы сумели наладить надлежащую оборону, разбойники были уже далеко.

Энни невольно восхищалась находчивостью Дрейка. В поисках места, где его немногочисленная команда могла бы хорошо отдохнуть, он провел следующие несколько недель. Наконец на одном из островов, недалеко от побережья перешейка, был найден укромный уголок для тайной стоянки, а люди Фрэнсиса быстро выстроили деревянный форт. Обеспеченная провизией с похищенного судна, маленькая команда обосновалась, как казалось, надолго.

Эван сидел и наблюдал за кипящей в чане сосновой смолой.

— Мне скучно, — заявила Энни, подходя к нему. — Я думала, быть в плену у пиратов гораздо интереснее, или хотя бы страшно. Те две книги, которые здесь есть, я уже прочитала. И исходила остров вдоль и поперек. Мне ужасно скучно.

Эван бросил на нее мрачный взгляд. Энни отчаянно захотелось, чтобы он был менее хорош собой, и чтобы в его глазах не светилось столько загадочных тайн.

— Развлекать вас не входило в наши планы, — сказал он, помешивая смолу.

— А что же в них входило? — в сотый раз спросила девушка. — Почему вы не скажете мне?

— Мой ответ развеет вашу скуку?

Энни фыркнула и потянула носом. В воздухе пряно пахло смолой.

— Родриго, наверное, сходит с ума из-за меня, — наконец сказала она.

— Точнее, пытаясь найти вас, он прочесывает всю империю.

— Правда?

— Точно. Он даже для этого собрал отряд наемников.

Энни проявила заинтересованность:

— Откуда вы знаете?

— У нас есть свои источники информации.

— А! — Энни вспомнила тех людей, которые иногда приплывали на лодках. — Вы имеете в виду кимарунов?

— Да, — он поправил ногой угли костра.

— Нас учили бояться их. А в церкви священники говорили, что кимаруны — это дикари, которые вырезают у людей сердце каменными ножами.

Эван резко вскинул голову. Его черты исказил гнев, и лицо затуманилось.

— Кимаруны — добрый, справедливый народ, защищающий свою свободу.

Его страстная реакция навеяла на Энни воспоминания. Девушка вспомнила их встречу в Номбре-де-Диосе. Он приводил крестить туземку, кимарунку.

— Расскажите о той рабыне, которую вы приводили в Номбре-де-Диос. Как ее звали?

— Ее звали Касильда, — чеканя каждое слово, ответил Эван. — И не смейте спрашивать о ней. Никогда. Понятно? — Его остановившийся взгляд удивил ее.

— Вы любили ее, да?

— Черт возьми! — он подобрал какую-то палку и со всей силы швырнул ее в заросли. — Вы что, не слышали, что я сказал? Никогда не упоминайте имени Касильды.

Она отшатнулась, словно ее опалило пламя его гнева.

— Ваше поведение многое объясняет, Эван.

— Не пытайтесь понять меня, Энни, и я тоже не буду лезть к вам в душу.

Она затаила дыхание.

— Вы назвали меня Энни.

— Разве вас зовут иначе?

— Нет, но обычно вы называете меня сосунком. Думаю, что я начинаю вам нравиться, Эван.