Дачники смутного времени - Ирина Николаевна Мясникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не переживай, если произошёл сбой, и всё было, как ты говоришь, он всё исправит, программист этот. – Кирилл обнял Лиду и прижал к себе.
Она тут же поверила, что всемогущий программист действительно всё исправит.
– Да, эту фичу он исправит, а как быть сейчас тем, кто в самом начале? С низкими стартовыми, без денег, без жилья? – Лиде стало очень интересно, что он на это скажет. Тот, кто нынче считается патриотом, по идее должен обрисовать блестящие перспективы жизни в нашей замечательной стране под руководством не менее замечательной партии и офигенно замечательного президента, мол, «молодым везде у нас дорога».
– А им терять нечего, они сильные и здоровые, вся жизнь впереди, что тоже неплохо, – хитро вывернулся Кирилл. – Могут уехать в конце концов, ведь никакой разницы нет, где с нуля начинать. Лучше это делать в комфорте и безопасности.
– А старикам? – продолжила допытываться Лида. Вдруг он сейчас расскажет ей про стабильность, хорошую пенсию, самую лучшую в мире медицину, и про «старикам везде у нас почёт».
– Ну, у стариков обязательно есть заначка и какая-никакая пенсия. Сейчас, думаю, тяжелее всех людям среднего возраста и чуть старше. То есть нам. Нам есть, что терять, тебе во всяком случае точно. Это я уже всё потерял. Но в то же время людям нашего поколения начинать с нуля поздновато. Это я тоже ощутил на собственной шкуре. У нас в стране сейчас не разбогатеешь, а в эмиграции тем более. Нам, как говорится, поздняк метаться. Запасного аэродрома нет, все силы сюда вложены, в Родину, и перспектив скопить заначку на старость никаких. Получается, не такие уж мы с тобой умные, чтобы игроки нас в команду добра включили, тоже так себе аборигены типа Гундосовой. Исправить мы уже ничего не можем, остаётся только надеяться и бухать, пока есть на что, поэтому давай-ка выпьем, – он достал бутылку вина из коробки, привезённой от Бабаича, – чтобы всё наладилось, и за мир во всём мире.
– Да! Отличная идея, выпьем за то, что мы с тобой всё же не абы какие аборигены, а аборигены команды добра, а ещё за то, что на заборе написано. – Лида внимательно посмотрела на мужчину своей мечты.
– Обязательно! Только, чур, не икать.
– Я икаю только от шампанского, – успокоила его Лида. – Скажи, а ты случайно не пьянчуга?
– Он самый. Я настоящий выпивоха, разве не видно? – Кирилл поиграл мускулами.
– И кстати, откуда это всё? – Лида осторожно пощупала то ли бицепс, то ли трицепс на его руке. Чёрт его знает, как оно точно называется. – Красивое!
– Очень красивое, это генетика у меня такая. – Он поднял глаза к потолку и сделал губы бантиком.
– Не ври, тоже мне Моника Беллуччи!
– Ну генетика всё же имеет место, но ещё я когда-то, давным-давно академической греблей занимался и немножко плаванием, – признался он, приложив руку к груди. – Потом уже поддерживал изо всех сил: тренажёрный зал, бассейн, правильное питание и всё такое. Понял, что девушкам нравится, всё из-за них. Я девушек очень люблю, особенно тех, кто на стороне добра. Ещё вопросы будут?
– Будут. Про бухать я уже поняла, а как ты относишься к слову «хавчик»?
– Фуууу, какая гадость! Это тебя доцент такому научила?
– Да! А ещё она что-то такое говорила про суффикс «чик» и разные склонения, – наябедничала Лида.
– Да, доцент нам достался не простой, с подвохом, – Кирилл рассмеялся.
– И последний вопрос. Ты зачем Бабаичу посоветовал знак на магазине нарисовать?
– Да уж больно он хитрый, старый лис: и нашим, и вашим. Думаешь, человек, который всю жизнь в Питере живёт и в Ленинграде родился, может так плохо по-русски говорить?
Лида помотала головой. Она прекрасно знала, что Бабаич плохо изъясняется только, когда ему это выгодно.
– Вот я и потроллил его маленько. А кроме того, у него на весах буковка заветная всё же пришпандорена.
– Надо же, а я и не видела!
– Ты всё время не туда смотришь. – Он опять поиграл мускулами у неё перед носом.
К утру Лида уже начисто забыла обо всех своих страхах и метаниях. Конечно же, ведь ей достался самый лучший тестировщик, а никакой не переформатированный патриот из социально-однородной среды аборигенов Гундосовых.
Во время утреннего кофе к дому Лиды заявился настоящий Кунцов хмурый как та самая одинокая и жестокая туча и реквизировал собственный квадрацикл. После чего его деловитое тарахтенье, казалось, стало слышаться со всех сторон.
– Слышишь? – спросил Кирилл, приложив ладонь к уху. – Осуществляет руководство! Сразу ясно, что хозяин на месте. Куда Зябликам без него?
– Никак нельзя, – согласилась Лида.
– Ты в поместье-то у этого знатного помещика была?
– Нет, но представляю размах.
– Надо нам как-нибудь к нему в гости сходить, тебя с ним познакомить, пока он не свалил окончательно.
– Да мы вроде знакомы с ним и не один год.
– Это у тебя деловое знакомство было, а тут другое. Не то, чтобы «я к вам пришёл навеки поселиться», хотя кто знает? Уж очень мне у тебя нравится. Поэтому как приличный человек я должен тебя с единственным родственником познакомить. Он тебе засвидетельствует, что я никакой не проходимец, как ты вчера подумала.
– С единственным родственником? У тебя никого нет кроме настоящего Кунцова?
– Скажу по секрету, он, конечно, настоящий Кунцов, но я самый что ни на есть всамделишний. А родители мои один за другим ушли два года назад. Так что, получается, я сирота.
– Соболезную. Я тоже уже сирота. По папе особенно скучаю, но как погляжу на соседку свою Елену Леонидовну, так представляю обоих родителей в поисках чайников на ходунках при памперсах. И я такая между ними мечусь, всё с себя продаю да на сиделок зарабатываю. Так что, наверное, всё к лучшему. Говорят, люди либо до рака доживают, либо до деменции. Я предпочитаю инфаркт. Хоп! И нету тебя, ни сам не мучаешься, ни родных не мучаешь.
– Насчёт соседки твоей я уже понял, цыганочка с выходом к тебе на газон, тут ничего не поделаешь. Её как Гундосову вашу никаким удостоверением не застращаешь.
– Так у тебя оно есть? – Лида опять насторожилась. – Удостоверение?
– Конечно, нет, – Кирилл посмотрел на неё с жалостью, как на умственно-отсталую, – но Гундосовой об этом
