Детектив и политика 1991 №2 - Джон Гоуди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь приходит черед самого Берри. Он займется главарем. Когда он стремительно выскочит из кабины машиниста, Тому останется только вытянуть ногу, и главарь, споткнувшись о нее, с грохотом рухнет на пол и выронит от неожиданности пистолет. Он, конечно же, потянется за ним, но старик окажется проворнее и успеет завладеть оружием первым. И вот пистолет уже нацелен в грудь главаря.
— Не стреляйте, — просит Том Берри. — Оставьте его мне.
Главарь медленно поднимается на ноги. Он в ярости. Угрожающе он приближается к Тому. Смерив его спокойным взглядом, в котором сквозит презрение, Том посылает бандита в нокаут коротким и резким ударом правой. Гангстер снова с грохотом падает на пол, конвульсивно вздрагивает и замирает навсегда. А восторженные пассажиры подхватывают Тома Берри на руки и начинают триумфальное шествие по вагону…
…Обессиленный этими воображаемыми подвигами, Берри глубоко вздохнул и подумал: "Как приятно помечтать! Что ж, мужчина остается мужчиной всегда, и нет нужды подставлять лоб под пули, чтобы кому-то доказать это".
Клив Прескотт
"Пелхэм, 123", ответьте мне. Вызываю "Пелхэм, 123", — голос Прескотта дрожал от волнения.
Главарь, как и прежде, говорил абсолютно спокойно.
"Слушаю тебя, лейтенант".
"Деньги прибыли, — сказал Прескотт. — Повторяю: деньги прибыли".
"Очень хорошо, — и после паузы: — Как раз вовремя".
Это тоже было простой констатацией факта. Ни малейшего волнения. Прескотт со злостью вспомнил, как взволнован был инспектор Даниэлс, передавая ему сообщение о прибытии выкупа, и как буквально задрожал от волнения он сам, получив это известие. А главарь оставался совершенно невозмутим. У него, должно быть, в жилах вместо крови холодная вода. Или он псих. Точно, он наверняка псих…
"А если бы мы на какую-то минуту задержались? — спросил Прескотт. — Вы убили бы невинного человека?"
"Да".
"Всего из-за какой-то минуты? Неужели это все, во что вы цените человеческую жизнь?"
"Я сейчас дам тебе инструкции, как доставить нам деньги. Вы должны будете выполнить их в точности. Прием".
"Диктуйте".
"Деньги понесут по туннелю двое полицейских. Один понесет мешок, второй — фонарь. Подтвердите прием".
"Двое полицейских: один несет деньги, второй фонарь. Это должны быть транспортные полицейские или обычные?"
"Не имеет значения. Тот, что понесет фонарь, должен будет все время размахивать им из стороны в сторону. Когда они подойдут к вагону, задняя дверь откроется, мешок с деньгами нужно будет положить на пол вагона. Затем оба полицейских поворачиваются и, не оглядываясь, идут обратно к станции. Подтвердите".
"Принято. Это все?"
"Все. Помните только, что основные инструкции остаются в силе. Любое вмешательство со стороны полицейских, любой неверный ход — погибнет заложник".
"Я помню об этом".
"В вашем распоряжении десять минут, — сказал главарь. — Если за это время деньги не будут нами получены…"
"Да, да, знаю, вы убьете заложника. Это становится однообразным. Но нам нужно больше времени. Они не успеют дойти до вас за десять минут".
"Я могу дать вам только десять минут".
"Дайте хотя бы пятнадцать, — просил Прескотт. — Передвигаться по пути нелегко, а они вдобавок будут нести тяжелый мешок".
"Десять минут, и это мое последнее слово. Когда деньги будут в наших руках, я свяжусь с тобой и дам окончательные инструкции".
"Какие еще окончательные инструкции? Ах да, для вашего бегства! Этот номер у вас не пройдет".
"Сверим часы, лейтенант. На моих три часа четырнадцать минут. Таким образом, ваше время истекает в три двадцать четыре. Конец".
"Конец! — повторил Прескотт. — Хотел бы я, чтобы это был конец для тебя, скотина!"
Патрульный Вентворт
Вентворт вжал акселератор до упора, влетая на Юнион-сквер в три часа пятнадцать минут и тридцать секунд пополудни. Промчавшись по специально расчищенной для него 28-й улице, фургон со своим поредевшим эскортом круто свернул, взвизгнув покрышками, к автостоянке. К машине уже приближался крупной рысью офицер, в котором Вентворт не сразу узнал окружного командира. Одними углами губ Вентворт сказал Риччи:
— Нас встречает высокое начальство. Держу пари, за отличное выполнение этого задания нам с тобой присвоят внеочередные звания прямо здесь, на этом месте.
Тяжело дыша, окружной командир распахнул дверь с той стороны, где сидел Риччи, и крикнул:
— Быстро давай сюда этот проклятый мешок!
Растерявшись, Риччи неуклюже бросил мешок, и тот упал прямо на ноги окружному. Он нагнулся, поднял его и передал двум стоявшим наготове полицейским. Один из них был в голубой каске тактических сил, второй — сержант из транспортной полиции.
— Тащите, — приказал им окружной командир. — У вас есть около восьми с половиной минут. Да перестаньте, черт возьми, тянуться и брать под козырек! Время дорого. Вперед!
Полисмен из тактических сил перебросил мешок за спину и в сопровождении сержанта бросился к входу на станцию. Окружной командир проводил глазами голубую каску и фуражку, пока они не исчезли вниз по ступенькам, а затем круто повернулся к Вентворту и Риччи.
— А вам нечего здесь околачиваться, — сказал он. — Тут без вас полно полицейских. Доложите своему начальнику о выполнении задания и отправляйтесь по своим постам.
Вентворт включил передачу, и фургон медленно выехал из тесноты стоянки.
— Ничего себе — благодарность, — сказал он Риччи. — Даже спасибо не сказал.
— Вот тебя и повысили в звании, — огрызнулся Риччи. — Радуйся, что нас не перевели обратно в стажеры.
Вентворт свернул на Парк-авеню.
— А знаешь, я теперь жалею, что мы с тобой не надули их всех и не удрали с деньгами.
— И мне тоже жаль, — согласился Риччи и потянулся за своим микрофоном.
— Можно в лепешку расшибиться — даже спасибо не скажут. Не знаю, наверное, бежать с деньгами было чересчур рискованно, но если бы мы выудили из мешка пару тысчонок, никто наверняка не хватился бы.
— Похитители обнаружили бы недостачу, предъявили бы претензии, и нам — крышка, — заметил Риччи.
Риччи переговорил затем с начальством. Вентворт дождался, пока он закончит, и сказал:
— Мне действительно жаль, что мы не вытащили из мешка несколько пачек. Конечно, гангстеры устроили бы скандал и обвинили во всем полицию. И знаешь, что самое противное? Им поверили бы, а нам с тобой — нет. Никогда! Так
