Спящее золото, кн. 2: Стражи Медного леса - Елизавета Дворецкая

– Ничего!– бодро утешил его Гуннвальд.– В жизни все когда-нибудь приходится делать в первый раз.

Эльдис ехала в середине строя, стараясь спрятаться между другими женщинами. При мысли о том, что сейчас она увидит своего настоящего отца, в груди ее что-то обрывалось, а сердце проваливалось глубоко-глубоко, чуть ли не в самый Нифльхейм. С тех пор как она узнала о существовании отца, образ его так и этак рисовался в мыслях. Вокруг не было никого, кто мог бы ей рассказать о настоящем Вальгауте Кукушке, и живому воображению Эльдис он представлялся то добрым и ласковым, то грозным и суровым. «О, какая прекрасная у меня дочь!– быть может, скажет он.– Как я мог прожить столько лет, ничего о тебе не зная! Как мне не хватало тебя! Вы с моей матерью похожи, как две горошины из одного стручка! Теперь мы всегда будем вместе!» А может, он только нахмурится и скажет: «Как будто у нас здесь мало своих бродяг! Любая рабыня может притащить своего щенка и сказать, что он мой! Проваливайте! Я и в дом не пущу людей, среди которых один объявлен вне закона!»

– Не волнуйся так сильно!– утешала Рагна-Гейда.– Если Вальгаут нам не слишком обрадуется, можно и не говорить, что ты его дочь. Мы уже обсуждали это с Вигмаром. Он не слишком-то хочет набиваться в родню к могущественным людям, которые прекрасно обходились без нас. Ты же знаешь, какой он гордый. Мы просто скажем, что нас прислал брат Ингстейна хевдинга… ну, и так далее, что он поручил сказать Гейру. А дальше будет видно.

Эльдис молча кивала, делая вид, что все поняла и согласна. На самом деле ей не слишком нравилось, что Рагна-Гейда говорит «мы», объединяя себя с Вигмаром в одно целое. Когда-то давно Эльдис восхищалась дерзостью своего брата, посмевшего любить дочь Стролингов. Но сейчас, когда он получил, что хотел, Эльдис втайне ревновала и чувствовала себя одинокой. Именно в ней заключалась общая надежда на хороший прием, и именно она никому не была нужна: ни Вигмару, ни Гейру, ни тем более Гуннвальду и его людям. И когда девушка думала об этом, ей втрое сильнее хотелось, чтобы Вальгаут обрадовался нашедшейся дочке. Может быть, у него вообще нет никаких других детей и он захочет сделать ее своей наследницей? Чего на свете не бывает?

Спустившись с пологого склона горы, Вигмар и его спутники ехали по берегу фьорда и уже видели перед собой высокие ворота, окованные железом, когда вдруг показалось около десятка вооруженных людей.

– Ничего страшного!– успокаивал товарищей Гуннвальд.– Помните, нас и раньше люди обходили стороной. Все-таки нас пятнадцать человек – нешуточная дружина!– Гуннвальд гулко хохотнул, довольный, что после всех бедствий и унижения бегства снова может внушать кому-то опасения.

– Кто вы такие?– спросили от ворот, когда гости приблизились на расстояние голоса.

– Нас прислал Хегстейн Однорукий, брат Ингстейна хевдинга с Квиттингского Севера,– ответил Вигмар.– Мы едем к Фрейвиду Огниво и хотим увидеть Вальгаута Кукушку.

Десятки глаз внимательно, но без особого опасения осматривали приезжих. Здесь еще не видели войны и жили спокойно. А у Вальгаута была хорошая дружина: все хирдманы не моложе двадцати и не старше пятидесяти пяти лет, крепкие и сильные, отлично вооруженные. Дрожащая Эльдис куталась в плащ и пряталась за спину Рагны-Гейды. Крепкая высокая стена усадьбы, ворота с железным кольцом в виде змея, кусающего свой хвост, шесть или семь больших домов, множество людей – все это пугало и подавляло ее. Девушка трепетала, словно въезжала в Валхаллу, и неведомый отец уже представлялся кем-то вроде бога.

Перед одним из крепких бревенчатых строений толпилась пестрая стайка женщин. Как видно, это был женский покой.

– Ой, а кто это? Откуда? Это к нам или дальше?– гудели голоса.– Уж наверное, они не от хорошей жизни с собой детей повезли! Бедняжки, как они замерзли!

– Вальгаут хельд здесь!– Один из хирдманов указал на двери хозяйского дома.– Подождите, я предупрежу его.

Спешившись, гости отдали коней и стали приводить себя в порядок. В дверях хозяйского дома толпилась любопытная челядь. И вдруг оттуда раздался женский крик, полный такого ужаса, что все во дворе вздрогнули и обернулись.

Эльдис тоже вскинула глаза и застыла, как пораженная молнией. Из дверей хозяйского дома на нее смотрела она сама. Тоненькая девушка, высокая для своих лет, с длинными волосами и с лицом Эльдис глядела на гостью точно такими же глазами, огромными от изумления и ужаса. Мир дрогнул и поплыл, словно земля вдруг обернулась подвижным льдом, уши сдавила гулкая тишина, в душе стало пусто и страшно.

– Это… это фюльгья!– вскрикнула девушка в дверях, и из глаз ее брызнули слезы.– Моя фюльгья! Моя…

Прижав руки ко рту, словно желая сдержать крик, она повернулась и бросилась в дом, рыдая на ходу и расталкивая людей. А Эльдис смотрела ей вслед и не могла опомниться, уверенная, что видела фюльгью, духа-двойника, встреча с которым предвещает скорую смерть. Не зря у нее не лежало сердце к этой поездке, не зря мучили тяжелые предчувствия… Только горе принесет встреча с отцом. Ах, если бы что-то помешало, если бы ей не ездить сюда! Всем существом Эльдис мечтала скорее бежать, но не имела сил даже повернуться к Вигмару и вымолвить хотя бы слово.

Из дома вышли сразу несколько человек, среди них высокий старик, широкогрудый и крепкий, с длинными волосами и бородой, совершенно белыми, одетый в косматую медвежью накидку. Его лицо было встревожено, он торопливо оглядывал приезжих. Заметив Эльдис, старик невольно охнул и шагнул к ней. Но тут уже Вигмар и Гейр, опомнившись, разом двинулись вперед и преградили ему дорогу.

– Кто это?– тревожно воскликнул старик.– Она живая или это…

– Она живая!– успокоил его Вигмар.– И если кто-то захочет причинить ей вред, то ему сначала придется уложить меня.

– И нас всех!– выразительно добавил Гуннвальд, шагнув ближе. С нахмуренными бровями он имел весьма грозный вид.

Старик недоуменно переводил взгляд с одного гостя на другого и все пытался заглянуть за спину Вигмару, чтобы увидеть Эльдис.

– Я думаю, лучше вам войти в дом,– сказал он наконец.– И объясниться с хельдом.

Вслед за стариком гости вошли в дом, миновали кухню и оказались в гриднице. На хозяйском месте сидел высокий человек лет сорока пяти, с темно-русыми длинными волосами и рыжеватой бородой. Морщины на его щеках образовывали треугольные впадинки и наводили на мысль о многих пережитых испытаниях, а темно-серые глаза смотрели остро и умно.

Поймав взгляд хозяина, Вигмар невольно вздрогнул: ему вспомнилась мать, и всем существом он ощутил смутный стыд, неприязнь, горечь. Конечно, это он. Лицо было смутно знакомым: много лет назад маленький тогда сын Хроара видел этого человека, гостившего то ли у Логмунда, то ли у Стролингов. Девятилетнего Вигмара мать не брала на пиры, которые в изобилии устраивались той зимой, но один или два раза Вальгаут заезжал и в Серый Кабан. А Хроар зимовал в тот год за морем, у слэттов. А потом родилась девочка, которую хотели выбросить в лес. И выбросили бы, если бы Вигмар не заступился. Он слишком любил свою мать, чтобы позволить причинить ей такое горе. Любил, хотя и понимал, что она опозорила их всех. При виде человека, отчасти виновного в том позоре, Вигмар с особенной остротой и ясностью вспомнил мать, и горе на миг всколыхнуло сердце с такой силой, будто мать умерла лишь вчера.