Мозаика Парсифаля - Роберт Ладлэм

Ему и его соратникам требуется время. Дни, неделя, месяц. Необходимо найти человека, способного совершить немыслимое — конечно, с помощью врагов. Они найдут этого человека, потому что за ним тянется след, след страха. Нет, не страха, смертельного ужаса. И по этому следу можно будет пройти, надо только его отыскать. И тогда хозяевами на земле станут не мягкотелые медузы, а Военная.

Таких, как он, осталось совсем мало, зато они сильны своей правотой и полны решимости. Они прошли через все. Ложь, коррупцию. Они видели все, включая гниение правительственной верхушки. Они — частица сил, борющихся за великое дело, они не забыли, кто они, откуда явились и с какой целью. Да, они путешественники, и нет звания выше этого. Концепцию своей деятельности они строят на реалиях жизни, а не на романтических иллюзиях. Все они, и мужчины, и женщины, обитатели нового мира; но в их усилиях отчаянно нуждается мир старый. Их не много — меньше ста человек, готовых пожертвовать всем; но они, как отлично настроенный инструмент, готовый немедленно действовать при первой же представившейся возможности или в условиях неожиданно возникшего кризиса. Они занимают нужные посты, располагают необходимыми документами, имеют доступ к важным рычагам. Военная не скупится на расходы для них, а они в свою очередь хранят верность этому элитному корпусу КГБ.

Гибель стратегов имеет ключевое значение. Образовавшийся вакуум ошеломит архитекторов событий на Коста-Брава, лишит их дара речи. Они и не пикнут — сокрытие акции для них тоже немаловажно. Сидевший в тени за столом не лгал во время разговора с Римом. Ни одна из сторон не желает снова поднимать шум вокруг событий той ночи и на побережье Коста-Брава.

Темнота не позволяла видеть его движения. Артур Пирс, самый влиятельный из «Памятливых путешественников» в государственном департаменте, поднялся из-за стола и бесшумно подошел к стоящему у стены креслу. Усевшись поудобнее, он вытянул ноги. Теперь он останется здесь до утра. До тех пор, пока начальники и их подчиненные не устремятся на пятый этаж. Тогда он смешается с ними и поставит свою подпись на никому не нужном листке явки. Он не задержится на службе — его ждут в Нью-Йорке. Ведь, в конце концов, он главный вашингтонский помощник американского представителя в Организации Объединенных Наций. По существу — главный рупор государственного департамента на Ист-Ривер и скоро, видимо, станет там представителем США. Все уже знают об этой идее Энтони Мэттиаса. Это будет еще один важный шаг в блистательной карьере Артура Пирса.

Неожиданно Маликов-Пирс выпрямился в кресле. Он вспомнил, что надо еще раз позвонить в Рим. Это будет последний звонок. Необходимо, чтобы умолк еще один голос, тот, что отвечал на шифрованный звонок и принял не записанное на пленку и не занесенное в журнал распоряжение.

Глава 11

— Клянусь, ее нет на борту! — протестовал напуганный капитан сухогруза «Санта Тереза», сидя за столиком в крошечной каюте позади ходового мостика. — Если желаете, синьор, можете обыскать судно. Никто вам не станет мешать. Мы высадили ее на берег три... три с половиной часа назад. Madre di Dio![28] С ума сойти можно!

— Где? Каким образом? — спросил Хейвелок.

— Таким же, как и вы прибыли к нам, синьор. Моторный катер встретил нас в двенадцати километрах к югу от Арма-ди-Таггиа. Клянусь вам, я ничего не подозревал! Я убью эту свинью в Чивитавеккия! Обыкновенная политическая беженка с Балкан, заявил он: женщина с деньгами и кучей друзей во Франции. Сейчас таких, как она, развелось великое множество. Какой грех в том, если я окажу помощь еще одной несчастной?

Майкл наклонился к капитану, продемонстрировал устаревшее удостоверение личности, которое облекало его высоким титулом атташе консульской службы государственного департамента США, и произнес:

— Я лично не вижу никакого греха, если вы искренне в это поверили.

— Я говорю правду, синьор! Тридцать лет без малого я таскаю свои старые корыта по этим водам. Скоро я распрощаюсь с морем. У меня есть немного деньжат и клочок земли. Там растет виноград. Никогда narcotici[29], никогда contrabbandi![30] Люди — да. Время от времени. Я совершенно не стыжусь этого. Они хотят бежать, больше я ничего не знаю и знать не желаю. Еще раз спрашиваю вас, есть ли в этом какой-нибудь грех?

— Грех будет лишь в том случае, если в один печальный момент вы совершите ошибку.

— Я не могу поверить, что эта женщина преступница.

— А я и не утверждал ничего подобного. Только сказал, что нам необходимо ее найти.

Капитан горестно покачал головой:

— Ужасно, что вы доложите о моих поступках властям. Я попаду прямо с моря в тюрьму. И лишь по вашей милости, господин американец.

— И этого я тоже не говорил, — спокойно возразил Майкл.

Капитан исподлобья вскинул на него удивленный взгляд:

— Che cosa?

— Просто я не предполагал, что встречу такого человека, как вы.

— Поясните, прошу.

— Не имеет значения. Существуют моменты, когда не следует смущать собеседника. Если поможете мне, все останется в тайне. Но только, если поможете.

— Я сделаю все, что вы пожелаете! Вы оказали мне неоценимую услугу.

— Перескажите мне все, что она говорила. Но вкратце.

— Многое не имело никакого значения...

— Меня не это интересует.

— Понимаю. Она держалась спокойно. Сразу видно, что умница. Но где-то в глубине ее души таился страх. Она путешествовала в этой каюте.

— Ах, вот как?

— Без меня, синьор, уверяю вас. У меня дочери ей ровесницы. Правда, питались мы вместе. Три раза в день, более подходящего места для нее на «Санта Терезе» не было — я не позволил бы ей, впрочем, как и своим дочерям, сесть за один стол с командой — не те в ней корни. К тому же у нее было при себе много денег. Ведь транспорт стоит недешево... Она ждала каких-то осложнений. Сегодня вечером.

— Как это понимать?

— Спрашивала, не приходилось ли мне бывать в городке Коль-де-Мулине в горах Лигурии.

— Она спрашивала о Коль-де-Мулине? — Видимо, чувствовала, что я догадываюсь о ее дальнейшем путешествии. Со мной связана лишь часть ее длинного пути. А я, кстати, бывал в Коль-де-Мулинет, и не раз. Суда, которые мне поручает компания, частенько требуют ремонта здесь, в Сан-Ремо, или в Савоне, или в Марселе, дальше которого я не плаваю. Великим капитаном меня не назовешь...

— Прошу вас. Ближе к делу.

— Несколько раз мы стояли в сухом доке здесь, в Сан-Ремо, и я отправлялся в горы в Коль-де-Мулине. Это на французской стороне границы, к западу от Монези. Очень милый городок, в нем много горных потоков и этих, как вы их называете?

— Водяных колес. По-французски «мулине» тоже значит водяное колесо.

— Si. Это второстепенный перевал в Лигурийских Альпах. Им почти не пользуются. Во-первых, до него трудно добраться, во-вторых, он плохо обустроен и, в-третьих, местный транспорт просто отвратителен. А ленивее пограничников не сыскать ни в Приморских, ни в Лигурийских Альпах. Они просматривают документы, не вынимая «Галуаз» изо рта. Я пытался уверить мою испуганную беженку в том, что у нее не возникнет проблем.

— Вы полагаете, они пойдут через один из пропускных пунктов?

— Да, там он единственный. Короткий мост через горную реку. А как еще? Думаю, им даже не придется давать взятку пограничнику. Единственная дама, вечером, в сопровождении хорошо одетых мужчин — стражники ими не заинтересуются вовсе.

— Мужчины такие же, как я?

Капитан сделал паузу. Он откинулся в кресле и оценивающим взглядом посмотрел на Хейвелока. Казалось, старик пытается рассмотреть американского чиновника под каким-то иным углом зрения.

— Боюсь, вам, синьор, самому легче ответить на этот вопрос. Кто кроме вас может это знать? — Капитан и Хейвелок молча смотрели друг на друга. Затем капитан, кивнув, продолжил: — Вот что я вам скажу. Если они не воспользуются мостом, им придется пробираться через очень густые лесные заросли с крутыми обрывами. Не следует забывать и прореку.

— Спасибо. Это как раз та информация, которая мне необходима. Не говорила ли она, почему намерена выбраться из этих краев столь сложным путем?

— Никакого секрета здесь нет. Аэродромы находятся под наблюдением, так же как железнодорожные станции и все крупные дороги, ведущие во Францию.

— Под наблюдением? Чьим же?

— Синьоров вроде вас, не так ли?

— Это она сказала?

— Нет. А зачем? Я даже не спрашивал. И так ясно.

— Верю вам.

— Тогда можно я задам вам вопрос? Знает ли кто-нибудь, кроме вас, о женщине? И что именно?

— Полагаю, что да, и наверняка все.

— В таком случае мне конец. Я попаду прямо с моря в тюрьму.

— Есть ли необходимость предавать гласности все дело?

— Вне всякого сомнения. Обвинения будут представлены в специальную комиссию.

— Тогда, полагаю, они вас не тронут. Меньше всего им хотелось делать этот инцидент достоянием широкой публики. Я говорю о людях, с которыми мне приходится иметь дело в связи с этим инцидентом. И если до сего времени они не вступили в контакт с вами по радио, на скоростном катере или на вертолете — значит, либо не знают о вас вовсе, либо вы им не нужны.