До конца, но только… - Дарья Милл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему вы мне это рассказываете? – тихо спросила девушка, беспокоясь, как бы малыш не услышал того, что ему знать не стоит.
– Ох, Софи, хоть ты скажи мне, какого чёрта я его так люблю. – Руки Мег задрожали, и по её серым щекам стекли несколько унылых слёз. Убитая женщина вмиг перестала цвести. – О, Софи, ну почему я так люблю этого мальчишку, но так бессильна. Перед ним я не могу ничего. Для него я не могу ничего. Когда Оли засыпает, а Джеймс сидит в своём кабинете, я бесшумно плачу на кухне, не в силах выносить нашу неправильную жизнь. Нам давно нужно было уходить, прекратить всё враньё и сказать сыну, что мы ужасные родители, что не смогли дать ему будущее.
– Но Мег, вы уже дали Оливеру будущее. – Она рискнула положить руку на плечо женщины, что не издавая ни звука заливалась чёрными слезами. – Мег, ты подарила Оли второй шанс. Ты хорошая мать.
Маргарет долго молчала. Она не могла превозмочь себя и принять свою слабость. Мег уже давно была не в силах выносить всю ту боль, что испытывал Оли, и её сердце было разбито куда значительнее, чем у любой другой матери, когда её родной ребёнок мучился тоской и тревогой каждый день, что она охраняла его жизнь. Маргарет никогда не любила детей, но она всей душой дышала маленьким Оли, что так в ней нуждался. И тоска не покидала её каждый раз, как она видела Джеймса, ведь глубоко внутри Мег понимала, что любит его больше сына. А Джеймс не понимал, что любил Оливера куда сильнее своей обожаемой Мегги.
– Знаешь, Софи, – вдруг начала Маргарет, пустыми глазами уставившись в стену. – Кажется, я начинаю смутно осознавать, зачем Джеймс привёл тебя сюда. Я заблуждалась, когда считала, что он всё делает для нас с Оли. – Слова давались ей с трудом и мысли песком скрипели на зубах, когда Мег всё же решила сказать. – На самом деле, это ты дашь ему второй шанс, Софи, но не я. Меня нет в его планах, и одному Богу известно то, почему здесь именно ты. – Она медленно встала, приглашая девушку следовать за собой. – Идём, я хочу показать тебе кое что.
Софи ничего не ответила и лишь озадаченно кивнула, когда ступила за ней. Её опущенная голова грузом висела на тонкой шее, что совсем вжалась в плечи. Мег так долго терпела своё несчастье, что сейчас вовсе поникла, призраком бесшумно ступая на пол. У двери дома, что единственная раньше всегда была закрыта, она остановилась, тонким ключом отпирая крепкий замок.
– Это кабинет Джеймса. Он никогда не пускал сюда посторонних, но ты исключение. – Мег прошлась по просторной комнате к тяжёлому дубовому столу и зажгла лампу, свет которой едва доходил до стеллажей, что занимали все стены. Потёртые книги с позолоченными надписями, от которых остался один лишь след, совсем слегка были задеты пылью, медленно увядая на тёмных полках. – Можешь брать всё, что захочешь. За чтением время, пока ты ждёшь Деми, пролетит быстрее. Не жалей керосин, Джеймс раньше не решался его расходовать, но сказал, что сейчас настало время. – Сухо проговорила женщина, покидая комнату. Когда Мег ушла, Софи не оставалось ничего другого, кроме как молча принять разрешение на вседозволенность.
Громоздкое кожаное кресло стояло в одном из углов и было единственной областью, которой не коснулись груды бумаг и папок. Оно было небрежно сдвинуто со своего законного места вместе с ковром, который так никто и не поправил. Весь стол занимали толстые тома и блокноты, по которым было явно заметно, насколько часто Джеймс их использует. Кажется, лишь сюда у Мег не было доступа, и её скрупулезно убирающие всё руки не добрались до записной книжки с несколькими вырванными листами с записями, вставленными между некоторых страниц, что свободно лежали в расчищенной от беспорядка светлой точке на мрачном дереве.
Софи была окончательно сбита с толку. Её идеал жестоко убили прямо у неё на глазах, и сделал это никто иной, как Джеймс, которого она уважала словно ещё живого отца. Маргарет была последней, на кого Софи ещё могла надеяться в этом проклятом мире, но и она была затронута порчей, что губила её быстрее остальных. Мег оказалась такой же слабой, как и все остальные, и эта очевидная правда застревала комом в горле. Никто бы не стал лезть в чужую личную жизнь, и Джеймс прекрасно это понимал, оставляя принадлежавшие его уму записи, но Софи вдруг так захотелось принести ему до того тайную горечь, что об этом будет знать лишь она одна, что глаза сами забегали по строкам, а пальцы потянулись к страницам, грубо их перелистывая, желая оставить Джеймсу незаметный укол.
"По рассказам Моники и Леона, можно судить, что они лишь несколько раз сталкивались с больными и ничего не знают о вирусе. Месяц провели под замком в магазине, пока некая группа людей не ворвалась туда с оружием. Сбежали через чёрный вход и встретили меня. Дали совет – зашторить окна и запереть двери в других квартирах, дабы наша не привлекала лишнего внимания. С моей стороны было опрометчиво этого не заметить. Ошибку исправил. Никакой полезной информации больше не поступило. Здоровых людей не видели с тех пор, как большинство забрали. Принял решение в следующий раз более конкретно задавать вопросы, чтобы лишнее время не держать в доме посторонних людей. Это может быть небезопасно, но я знаю, что с нами ничего не случится. Продуктов хватает, но убывают они так же быстро, как я их нахожу."
Несколько вырванных откуда-то листов занял корявый почерк, перечисляющий количество пищи и указания мест её нахождения. Похоже, Джеймс успел обойти не один район.
"Стал чаще продолжать путь к центру города, чтобы повысить вероятность столкновения с людьми. Вероятно, это не работает,
