Книга Государя. Антология политической мысли - И. Гончаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Точно так же Князю очень важно подавать собой редкие примеры в делах внутреннего управления, как рассказывают о мессере Бернабо из Милана[133]. Это нужно в тех случаях, когда кто-нибудь сделает в гражданской жизни нечто особенное, хорошее или дурное, и надо избрать способ наградить или наказать его, о котором много бы говорили. Но что важнее всего – Князь должен суметь каждым своим поступком создавать о себе молву как о великом и выдающемся человеке.
Далее, Князя уважают, если он настоящий друг или настоящий враг, то есть когда он без всяких оговорок объявляет, что принимает чью-нибудь сторону против кого-либо другого. Это всегда лучше, чем не вмешиваться, потому что если два твоих могущественных соседа сцепятся, то или они таковы, что при победе одного тебе придется бояться победителя, или нет. В обоих случаях тебе всегда полезнее выступить прямо и вести открытую войну, прежде всего потому, что если ты не выступишь, то всегда будешь добычей победителя на радость и удовлетворение побежденному и не будет тебе никакого оправдания, защиты и убежища. Ведь победитель не хочет иметь сомнительных друзей, которые не помогают ему в несчастии, а побежденный тебя не примет, так как ты не захотел с оружием в руках разделить его судьбу. Антиох по призыву этолийцев вступил в Грецию[134], чтобы изгнать оттуда римлян. Он отправил послов к друзьям римлян, ахейцам, чтобы уговорить их не вмешиваться, а римляне, со своей стороны, убеждали их поднять оружие совместно. Дело обсуждалось в Совете ахейцев, где посол Антиоха склонял их остаться в стороне. На это римский посол возразил: «Что касается разговоров этих людей о вашем невмешательстве в войну, то нет ничего более для вас вредного, – без признательности и чести будете вы добычей победителя».
Итак, всегда окажется, что тот, кто тебе не друг, будет домогаться от тебя невмешательства, а друг потребует, чтобы ты открыто выступил с оружием. Нерешительные князья, чтобы избежать опасностей в данную минуту, большей частью идут по пути такого невмешательства и большей частью погибают. Но если Князь смело примет чью-нибудь сторону и тот, к кому ты примыкаешь, победит, то хоть он и могуч, а ты в его власти, но он тебе обязан, и дружба установлена. Люди никогда не бывают настолько бесчестны, чтобы в этом случае быть твоими угнетателями, показав такой пример неблагодарности. Наконец, торжество никогда не бывает настолько полным, чтобы победителю можно было не считаться ни с чем, и больше всего со справедливостью. Если же твой союзник проиграл, он тебя примет, поможет по мере сил, и ты становишься товарищем его по судьбе, которая может повернуться к лучшему.
Во втором случае, когда воюющие таковы, что тебе не придется бояться победителя, тем более благоразумно присоединиться к кому-нибудь, потому что ты сокрушаешь одного из врагов с помощью того, кто должен был бы его спасать, будь он только умен; победив, он останется в твоей власти, а не одолеть при твоей помощи он не может. Здесь надо отметить, что Князя следует предупредить о том, чтобы он никогда не вступал в союз с более сильными, чем он сам, ради нападения на других, если, как сказано, его не принуждает необходимость; ведь при победе сильнейшего ты остаешься его пленником, а князья должны по возможности избегать зависимости от других. Венецианцы объединились с Францией против герцога Миланского, а они могли избежать этого союза, из которого вышло их собственное крушение. Но если уклониться нельзя, как было с флорентинцами, когда папа и Испания шли с войсками походом на Ломбардию[135], тогда Князю, по указанным причинам, надо примкнуть. Пусть не думает никакая власть, что она может когда-нибудь принимать безопасные решения – наоборот, пусть считает, что все они сомнительны; таков порядок вещей, что никогда нельзя стараться избежать одного неудобства, не попадая в другое. Благоразумие состоит в умении познавать свойства этих затруднений и принимать наименее скверное как хорошее.
Далее, Князь должен проявлять себя покровителем дарований и оказывать уважение выдающимся людям во всяком искусстве, он должен, кроме того, побуждать своих сограждан спокойно заниматься своим делом: торговлей, земледелием и всяким другим человеческим промыслом, чтобы один не воздерживался от улучшения своих владений из страха, как бы их не отняли, а другой не боялся открыть торговлю, опасаясь налогов; он должен приготовить награды и тому, кто пожелает все это делать, и тому, кто думает, так или иначе, о росте его города или государства. Наконец, Князь должен в подходящее время года занимать народ празднествами и зрелищами, и так как всякий город разделен на цехи или трибы, правителю надо считаться с этими объединениями, бывать иногда на их собраниях, показывать пример приветливости и щедрости, однако всегда твердо охраняя величие своего сана, потому что ни малейшего умаления его не должно быть никогда и ни при каких обстоятельствах.
Глава XXII
О советниках при князьях
Немаловажным делом для Князя является выбор ближайших советников. Они хороши или нет, смотря по благоразумию правителя. Чтобы судить об уме Князя, надо прежде всего видеть его приближенных. Если они дельны и преданны, Князя всегда можно считать мудрым, потому что он сумел распознать годных и удержать их в верности себе. Но если они не таковы, то вполне возможно неблагоприятное суждение о Князе, потому что первую свою ошибку он делает именно в этом выборе.
Кто только знал мессера Антонио де Венафро как министра Пандольфо Петруччи, князя Сиены, не мог не считать Пандольфо умнейшим человеком, раз у него был такой советник.
Ведь умы бывают трех родов, из коих один понимает все сам, второй усваивает мысли других, третий не понимает ни сам, ни когда ему объясняют другие; первые – это крупнейшие умы, вторые крупные, третьи бесполезные, и, следовательно, Пандольфо необходимо должен был принадлежать если не к первым, то ко вторым. И если человек настолько рассудителен, чтобы распознать добро или зло чьих-нибудь дел и слов, то, хотя бы в нем не было ума острого, он понимает дурные и хорошие поступки министра, хвалит зa одни, взыскивает за другие, а советник не может надеяться его обмануть и ведет себя как следует. Чтобы Князю узнать своего министра, на то есть следующий, всегда безошибочный способ: если ты увидишь, что советник думает больше о себе, чем о тебе, и во всех делах ищет собственной пользы, то человек такого склада никогда не будет хорошим министром, ты не сможешь на него положиться; тот, в чьи руки отдана власть, обязан никогда не думать о себе, а только о Князе, и не смеет даже упоминать при нем о делах, не касающихся государства. С другой стороны, и Князь, чтобы поощрить усердие советника, должен о нем заботиться, оказывать ему почет, сделать его богатым, привязать его к себе, деля с ним и честь, и укоры, дабы советник видел, что без Князя ему не устоять, дабы большие почести не вызывали в нем желания еще бо́льших, большие богатства не побуждали его стремиться быть еще богаче, а тяжесть ропота кругом заставляла бы его бояться перемен. Итак, когда министры и Князья таковы, они могут доверять друг другу, но если дело обстоит иначе, конец всегда бывает печален или для одного, или для другого.
Глава ХХIII
Как избегать льстецов
Не хочу умолчать об одной важной вещи и пропустить ошибку, от которой князьям трудно уберечься, если в них нет исключительной проницательности и если они не умеют хорошо выбирать людей. Я говорю о льстецах, которыми полны дворцы. Ведь люди так восторгаются собственными делами и так себя на этот счет обманывают, что им трудно предохранить себя от этого бедствия, а при желании от него избавиться возникает опасность, что их начнут презирать. Ведь нет средства оградиться от лести, кроме одного: люди должны знать, что они не оскорбляют тебя, говоря правду. Но если всякий может сказать правду в лицо, то пропадет почтение к тебе. Поэтому разумный Князь должен держаться третьего пути, выбирая в своем государстве мудрых людей, и только им он должен предоставить свободу говорить правду, притом только о делах, о которых он спрашивает, и ни о чем ином; спросить же государь должен о каждом деле, выслушать мнение советников, а затем решить самому и по своему усмотрению. Обращаться с этими советниками и с каждым отдельно надо так: пусть считают, что они понравятся Князю тем больше, чем свободнее будут говорить. Помимо них не надо слушать никого, без колебаний проводить принятое решение и твердо стоять на своем. Кто поступает иначе, тот или погибнет от льстецов, или часто меняет свои намерения вследствие разнородных советов: тогда его перестают уважать. Я хочу привести недавний пример. Отец Лука, человек, близкий к Максимилиану[136], теперешнему императору, говорил в беседе о его величестве, что он ни с кем не советовался и нельзя на его решения полагаться. И так происходило от того, что он поступал совершенно обратно сказанному выше. Так как император – человек скрытный, он не сообщает о своих намерениях никому и не слушает мнений, но так как только при выполнении решений мнения эти узнаются и обнаруживаются, приближенные начинают возражать, и он, как человек нетвердый, уступает. Выходит поэтому, что сделанное накануне отменяется на следующий день, никогда не знаешь, чего император хочет или как он собирается поступить, и нельзя на его решения полагаться. Итак, Князь постоянно должен обращаться за советом, но только когда этого хочет он, а не другие. Мало того: он должен отбить у каждого охоту советовать ему в чем бы то ни было, если он сам об этом не просит, сам же должен быть щедрым вопрошателем и терпеливым слушателем правды о спрошенном; наоборот, он должен разгневаться, если увидит, что правду почему-то скрывают. Если некоторые полагают, что какой-нибудь Князь, слывущий разумным, считается таковым не по своей природе, а благодаря хорошим советам, полученным от приближенных, то это несомненно ошибка. Дело в том, что есть следующее общее правило, никогда не допускающее ошибок: Князь, сам по себе не мудрый, не может иметь хороших советников, разве только он целиком доверится одному, который направлял бы его во всем и был бы человеком отменно умным. В таком случае это возможно; однако ненадолго, потому что такой руководитель скоро отнял бы у него власть; если же Князь, не будучи мудрым, спрашивает не одного, а нескольких, он никогда не получит согласных мнений и сам не сумеет привести их в согласие. Каждый советник будет думать о своей выгоде, а Князь не сможет ни исправить их, ни даже понять. Лучших найти не удастся, потому что люди всегда будут с тобой злы, если только необходимость не приведет их к добру. Итак, надо заключить, что хорошие советы, кто бы их ни давал, происходят от благоразумия Князя, а не благоразумие Князя от хороших советов.