Странник (авторский текст) - Андрей Мартьянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Два серых нормандских глаза как сверла. Небось более впечатлительных визитеров одним взглядом в обморок роняет.
— Вот, сударь, — Партене не смутившись извлек из разреза рукава колета два векселя. Положил на канцлерский стол.
— Вы понимаете, что украли деньги у короля? — еще более повысил голос Мариньи. — Это плаха, мессир!
— Как будет угодно вашей светлости.
— Он не боится, Ангерран, вы же видите, — фыркнул внимательно наблюдавший за сценой Ги де Ногарэ. — Оставьте. Стяжательство — смертный грех, равно и гневливость… Сколько там? Расписки на семнадцать тысяч ливров? Берите, сударь. Только ничего более не просите.
— Ваша щедрость не…
— Помолчите. Вы поступили неразумно. Вовсе не потому, что решили утаить векселя, на месте небогатого дворянина я поступил бы так же. В молодости. Вы попросту ничего по ним не получите — король своим ордонансом запрещает вывозить из страны золото, а бумаги принадлежат дому Аччаюоли нарушившему указ, их активы подлежат проскрипции на всей территории Франции. Предъявив векселя за пределами страны вы, Партене, тем более останетесь ни с чем — вас попросту прирежут как француза… В вашем лице отомстят мне, как грабителю без чести и совести, положившему начало разорению семейного предприятия сеньоров Аччаюоли. Понимаете?
— И этот человек говорил про стяжательство? — Мариньи неожиданно весело подмигнул, мгновенно сменив личину «злого» толстяка на образ толстяка «доброго». — Действительно, не будем настаивать — Жан де Партене проявил исключительное рвение… Значит, документы были обнаружены при обыске в командорстве храмовников Ла-Рошели?
— Да, ваша светлость.
— Протоколы инквизиции и описи это подтверждают?
— Совершенно верно, ваша светлость.
— Вы понимаете, что ваши слова будут проверены?
— Безусловно, ваша светлость.
— И зачем же в таком случае вы решили утаить часть… Собственности короля? — хищно усмехнулся Мариньи.
— Знал, что вопрос о том, сколько я взял себе непременно будет задан.
— Каково, а? — коадъютор расхохотался. Закашлялся. Схватил стаканчик венецианского стекла, отхлебнул. Снова прыснул, закапав красным туренским вином ковер. — Изумительная наглость! Далеко пойдете, шевалье! Ногарэ, вы заметили? Но все-таки шестьсот тысяч ливров! Наградите его, черт возьми!
— За вами будут присматривать, — бесстрастно проговорил канцлер, обращаясь к Жану де Партене. — Если вы неожиданно без меры разбогатеете и удерете из Франции — мне дадут знать, и тогда я найду вас даже в Индии или Катае. Обещаю, а обещания я держу…
— Не сомневаюсь, ваша светлость.
— Вот и чудесно. Два вопроса. Останетесь ли вы, господин де Партене, трудиться под моим покровительством? В числе людей, преданных королю?
— Ответ очевиден, сударь. Остаюсь.
— Я так и знал. Дальнейшие распоряжения вы получите своевременно. Второй вопрос: что вы хотите за свою преданность? Только умоляю, без пошлостей. Слова о том, что «мне дороги лишь ваша милость и расположение» я слышу каждый день. И меня тянет от них блевать.
«Вот видно, что плебей, — подумал Иван. — Но как хорош, а? Ни одного ненужного слова, говорит прямо и без обиняков. Извольте!»
— Титул, ваша светлость. И достаточно золота, чтобы поддерживать status quo titularis.
— Насколько я помню, вы младший ненаследный сын рыцаря Журдена де Партене, павшего при Куртре?
— Истинно, ваша светлость.
— Я знавал Журдена де Партене. И обоих его сыновей. Старший, Бертран, сейчас в Англии. Младший, Жан, скончался от оспы в Марселе пять лет назад, — не меняя спокойного тона сказал канцлер. — Кроме того, он был худощав, светловолос и чудовищно шепелявил. Вы самозванец. Но судя по редкой для нашего дворянства образованности, хитрости и начитанности, вы происходите из знатного рода, этого не отнять — видна кровь… Не могу понять одного — что за изредка появляющийся акцент? Не германский, не испанский, не польский, не греческий и уж тем более не итальянский. Откуда вы, сударь?
«Попался! Всё или ничего! Правда обезоруживает — попробую!»
— Я не уверен, что эти названия вам что-нибудь скажут. Novgorod? Kiev? Vladimir?
— Достаточно. Я понял. Королева Анна, дочь великого герцога Ярислейва Киевского, супруга короля Генриха Первого и основательница монастыря Сенлис… Прапрабабка его величества Филиппа, да? — канцлер выдержал паузу. — Не люблю чужие тайны, сударь. Вашу оставлю при вас. Решено, вы останетесь Жаном де Партене. Французом. А теперь я исполню вашу просьбу.
Гийом де Ногарэ протянул руку к серебряному с золотыми накладками в виде королевских лилий тубусу, отвинтил крышечку, выбрал из нескольких подписанных монархом жалованных грамот одну, на баронский титул. Вписал имя.
— Примите. И вот это тоже, — вместе со свитком в ладонь Ивана перекочевал тяжеленький мешочек с развязанной горловиной. Полновесные венецианские цехины, золото. — Теперь вы настоящий подданный династии Капетингов. Я сказал, что не люблю чужие тайны, но люблю интересные загадки. Не обижайтесь, если однажды вашу загадку я разгадаю. За вами пошлют в аббатство августинцев, когда придет время. Более не задерживаю.
…— Гийом, но зачем? — изумленно сказал коадъютор, когда шевалье де Партене вышел из кабинета второго этажа самого блистательного замка средневековой Европы. — Что ты в нем нашел? Он лгал с самого начала!
— Лгал, но не во вред, — Ногарэ коснулся пальцами кипы долговых обязательств. — Я не понимаю, с чем, вернее — с кем столкнулся. И куда ведет эта нить. Рано или поздно увидим. Загадка, как и было сказано.
— Не стоит пытаться объяснить сложной интригой события, вполне объясняемые банальным идиотизмом! Беглый дворянин из какого-то русского герцогства, изгнанный за прегрешения или измену, представившийся французским рыцарем!..
— Любезный Ангерран, оставьте мне этот казус, а себе возьмите шестьсот тысяч ливров, валяющиеся на столе. Доложите королю.
* * *Впредь Жан де Партене и канцлер Франции никогда не встречались — новоиспеченный барон де Фременкур бесследно исчез две с небольшим недели спустя. Загадка осталась неразгаданной.
В январе 2010 года в древнюю часовню замка Марсильяк, что в Камарге, вошел хорошо одетый молодой человек.
Постоял у надгробной плиты с полустертой надписью «Guillaume de Nogaret. Conseiller du Roi».
Положил на могилу шесть белых гвоздик. Затеплил свечку. Оставил записку для кюре — помолиться за упокой души раба Божьего Гийома и пожертвование на храм, купюру в 500 евро.
Затем вернулся к воротам замка-музея, сел в ожидавшее такси и приказал ехать в аэропорт Марселя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});