Русская басня - Николай Леонидович Степанов

ОСЕЛ В УБОРЕ

                       Одень невежду

              В богатую одежду,—

              Не сладишь с ним тогда.

В наряде и ослы по спеси господа.

              По случаю, не помню по какому,

       Но разумеется, что не в лице посла,

                       Отправил Лев Осла

К соседу своему и другу, Льву другому,

Какие-то, никак, ему подарки снесть:

Посольство отправлять у Льва Лисица есть.

Но хоть подарки снесть Осла употребили,

Однако, как посла, богато нарядили,

Хотя б турецкого султана ослепить

И мир или войну заставить объявить.

Не вспомнился Осел в уборе, взбеленился:

Лягается и всех толкает, давит, бьет;

Дороги ни встречным, ни поперечным нет;

Ни откупщик еще так много не гордился,

Сам Лев с зверьми не так сурово обходился.

                     Ослов поступок сей

Против достойнейших Осла других зверей

              Стал наконец им не в терпенье.

Пришли и на Осла Льву подали прошенье,

Все грубости ему ословы рассказав.

Лев, просьбу каждого подробно разобрав,—

Не так, как львы с зверьми иные поступают,

Что их и на глаза к себе не допускают,

А суд и дело их любимцы отправляют,—

Итак, как Лев зверей обиду всю узнал

И видя, отчего Осел так поступает,

              Осла призвав, ему сказал,

Чтоб о себе, что он Осел, не забывал:

«Твое достоинство и чин определяет

                           Один убор твой

                                  Золотой,

Других достоинство ума их отличает».

И наказать Осла, Лев снять убор велел;

А как Осел других достоинств не имел,

То без убора стал опять простой Осел.

ЛЕВ-СВАТ

Лев, сказывали мне, любовницу имел

(Ведь занимаются любовными делами

Не только меж людьми, но также меж скотами),

И жар к любовнице его охолодел.

А для того он тож (как люди поступают,

Что за другого с рук любовницу сживают,

Когда соскучится им все одну любить)

Хотел красавицу, но не бесчестно, сжить.

Он Барса пестрого хотел на ней женить.

                    Но как он ни старался,

Жених замеченный никак не поддавался,

             Да Лев бы только приказал,—

             Любить указ ведь не дается;

А б случаях таких политика ведется

                          И у зверей,

                          Как у людей.

             К тому же дело щекотливо

Любовницу себе в жены такую взять,

Котору ищет сам любовник с рук отдать.

             А потому ничуть не диво,

Что жениха не мог невесте он сыскать.

Но свадьбы не хотел уж больше отлагать;

Без всех чинов Осла он прямо избирает:

«Послушай,— говорит,— назначил я тебя

             Любовницы моей супругом.

             Возьми ее ты за себя,

                     А я за то тебя

Пожалую в чины, и будешь ты мне другом».

Осла, не как других, раздумье не берет:

             Осел в бесчестье не зазорен,

На предложенье Льва Осел тотчáс сговорен,

Сказав: «Хоть чести мне в женитьбе этой нет,

             Как говорит и судит свет,

Да милость львиную она мне обещает.

К тому и меж людьми то ж самое бывает».

ЧУЖАЯ БЕДА

Ужли чужой беде не должно помогать?

Мужик воз сена вез на рынок продавать.

Случился косогор: воз набок повалился.

             Мужик ну воз приподымать,

             И очень долго с возом бился.

Да видит, одному ему не совладать.

             Прохожих в помощь призывает,

             Того, другого умоляет.

                    Тот мимо, и другой,

Всяк про себя ворчит: «Да что-ста, воз не мой,

                                  Чужой!»

Услуга никогда в потерю не бывает.

МЕТАФИЗИЧЕСКИЙ УЧЕНИК

                     Отец один слыхал,

Что зá море детей учиться посылают

И что вобще того, кто зá морем бывал,

От небывалого отменно почитают,

Затем что с знанием таких людей считают;

И, смóтря на других, он сына тож послать

             Учиться за море решился.

      Он от людей любил не отставать,

Затем что был богат. Сын сколько-то учился,

Да сколько ни был глуп, глупяе возвратился.

             Попался к школьным он вралям,

Неистолкуемым дающим толк вещам;

И словом, малого век дураком пустили,

Бывало, глупости он попросту болтал,

Теперь ученостью он толковать их стал.

Бывало, лишь глупцы его не понимали,

А ныне разуметь и умные не стали;

Дом, город и весь свет враньем его скучал.

В метафизическом беснуясь размышленьи

О заданном одном старинном предложеньи:

             «Сыскать начало всех начал»,

Когда за облака он думой возносился,

Дорогой шедши, вдруг он в яме очутился.

Отец, встревоженный, который с ним случился,

Скоряе бросился веревку принести,

Домашнюю свою премудрость извести.

             А думный между тем детина,

             В той яме сидя, размышлял,

Какая быть могла падения причина?

«Что оступился я,— ученый заключал,—

             Причиною землетрясенье;

А в яму скорое произвело стремленье

С землей и с ямою семи планет сношенье».

             Отец с веревкой прибежал.

«Вот,— говорит,— тебе веревка, ухватись.

Я потащу тебя; да крепко же держись.

                                Не оборвись!..»

«Нет, погоди тащить; скажи мне наперед:

             Веревка вещь какая?»

Отец, вопрос его дурацкий оставляя:

             «Веревка вещь,— сказал,— такая,

Чтоб ею вытащить, кто в яму попадет».

«На это б выдумать орудие другое,

             А это слишком уж простое».

«Да время надобно,— отец ему на то.—

             А это благо