От татей к ворам. История организованной преступности в России - Александр Владимирович Воробьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Усилия полицейских властей не могли искоренить хитрованскую преступность. Масштаб проблем был таков, что розыск и аресты преступников не решали коренных причин: бедности и обездоленности обитателей Хитровки. В 1873 году московский обер-полицмейстер Н. У. Арапов предпринял попытку ликвидировать Хитровский рынок и перенести его на окраину тогдашней Москвы. По его мнению, эта мера могла улучшить криминогенное положение и санитарные условия Хитровской площади. Но городская дума не поддержала обер-полицмейстера, и вслед за ней генерал-губернатор Москвы отказал в переносе рынка. Только в советское время площадь зачистили от криминальных элементов. В 1920-х гг. на ее месте разбили сквер, а в ночлежных домах разместились жилищные товарищества.
Рыбинск — бурлацкая столица
Труд бурлаков активно применялся в перевозках грузов по речным путям вплоть до конца XIX века. Они работали на Волге, Каме и других важных водных торговых путях. «Столицей» бурлаков считался город Рыбинск, находившийся на пересечении Мариинской и Тихвинской водных систем, связывавших по воде Волгу с Балтийским морем. До появления пароходов и удобной железнодорожной сети транспортировка грузов в основном выполнялась силами бурлаков. Повышенный спрос привлекал в их ряды множество желающих заработать нехитрым, но тяжелым трудом.
Бурлаков отличала особенная профессиональная атмосфера. Они собирались в сплоченные ватаги или артели, в которых каждому отводилась определенная роль. Наиболее значимые функции выполняли «коренные» бурлаки: «водолив» отвечал за сохранность перевозимого товара, «дядя» решал хозяйственные вопросы артели, «шишка» возглавлял бечевую процессию, за «шишкой» следовали двое «косных» бурлака. Остальные артельщики назывались «добавочными», тягловое усилие которых преимущественно использовалось в бурлацкой работе. Артельная иерархия создала предпосылки для выстраивания устойчивых связей между ее участниками. И если они решали идти на лихое дело, то бурлацкая ватага быстро становилась преступной шайкой с выверенной и отлаженной структурой.
Осенью после окончания сезона работ часть бурлаков возвращалась к своим семьям, а другая часть оседала в городах на зимовку, перебивалась случайными заработками и охотно вовлекалась в разбойничьи шайки. Бурлаки-разбойники промышляли на окраинах городов и торговых дорогах. В районе Рыбинска грабители занимались «мартышничеством» — с воды подплывали на лодках к баржам и забирали все ценное. На плоскодонных лодках бурлаки спускались вниз по Волге в районы Камы или Жигулей — известные разбойные центры Поволжья. Здесь они имели тесные связи с профессиональными преступниками и сами или совместно с ними занимались грабежами.
Среди бурлаков был популярен атаман Репка, который летом тянул бурлацкую лямку, а в межсезонье промышлял разбоем. В 1871 году о нем услышал В. А. Гиляровский, когда ходил бурлаком по Волге от Костромы до Рыбинска. В книге «Мои скитания» он записал разговор с бывшим соратником атамана Репки — есаулом Костыгой. Тот на привале вспоминал былые времена: «А Костыгу вся бурлацкая Волга знает. У самого Репки есаулом был… Вот это атаман! А тоже, когда в лямке, и он, и я хозяину подчинялись — пока в Нижнем али в Рыбне расчет не получишь. А как получили расчет — мы уже не лямошники, а станишники! Раздобудем в Рыбне завозню, соберем станицу верную, так, человек десять, и махить на низ… А там по островам еще бурлаки деловые, знаемые найдутся — глядь, около Камы у нас станица в полсотни, а то и больше… Косовыми разживемся с птицей — парусом… Репка, конечно, атаманом… Его все боялись, а хозяева уважали…» [7]
С середины XIX века необходимость в труде бурлаков стала ослабевать. Основной грузопоток забирали пароходы и железные дороги, перевозка которыми была в разы быстрее и дешевле. Бурлаки продолжали работать на маршрутах, где использовать современные виды транспорта было затруднительно. Численность бурлаков падала, а вместе с ними ушел в небытие особый образ жизни — смесь тяжелого труда и разбойной вольницы.
«Чрево» Петербурга
Как и в других городах, в Петербурге основная масса воров и грабителей жалась поближе к торговым рынкам, где они находили себе добычу. Основным торговым местом столицы считался Сенной рынок, расположенный на одноименной площади. Здесь продавали мясо, рыбу, овощи и другие продукты, а также нужные в хозяйстве вещи: корзины, кадки, корыта, топоры, скобы, совки и т. п. По воспоминаниям современников Д. А. Засосова и В. И. Пызина, в разгар дня на площади царила суматошная атмосфера: «Оживление на Сенной площади было очень большое, а перед праздниками здесь трудно было протолкнуться. Стоял шум. Крики ломовиков, подвозивших товары к лавкам, громыхание конок, вопли женщин, которых обсчитали или у которых вытащили кошелек, — все сливалось в общий гул».
Главным товаром, который дал название площади и рынку, было, конечно, сено. Еще с XVIII века сюда привозили востребованный фураж и продавали в розницу горожанам. Уже по пути оно привлекало внимание желающих разжиться чужим добром. Воры на ходу «цапали» (вырывали) клочья сена и набивали им свои мешки. Награбленное, «цапки», сбывали городским извозчикам по сниженным ценам.
Сенная площадь представляла собой плачевное зрелище. Практически все пространство занимали торговые ряды, кишевшие продавцами и покупателями. В районе изобиловала грязь и антисанитария. В зданиях вокруг располагались питейные заведения, трактиры, ночлежки и притоны. Окрестность Сенной площади состояла из беднейших слоев населения: попрошаек, нищих, проституток, мелких чиновников, преступников мелкой руки. Жизни людей этого района становилась сюжетным фоном произведений Ф. М. Достоевского, Н. В. Гоголя, других писателей и художников. В местных трущобах проживали герои романа «Преступление и наказание» Родион Раскольников и Сонечка Мармеладова и, судя по намекам автора, обитал Акакий Акакиевич Башмачкин из гоголевской «Шинели».
Неспроста Достоевский поселил своих героев в этом районе. В условиях нужды, грязи и нищеты должна была вершиться судьба «маленького человека». Не случайно писатель словами Сони Мармеладовой отправил Раскольникова на Сенную площадь для покаяния перед себе подобными: «Он вдруг вспомнил слова Сони: ”Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и пред ней согрешил, и скажи всему миру вслух: «Я убийца!»”. Он весь задрожал, припомнив это. И до того уже задавила его безвыходная тоска и тревога всего этого времени, но особенно последних часов, что он так и ринулся в возможность этого цельного, нового, полного ощущения. Каким-то припадком оно к нему вдруг подступило: загорелось в душе одною искрой и вдруг, как огонь, охватило всего. Всё разом в нем размягчилось, и хлынули слезы. Как стоял, так и упал он на землю…»
Сенная площадь играла роль рассадника преступности вплоть до 1920–1930-х гг. В это время с нее убрали торговые павильоны, а рынок сдвинули на новое место. Вокруг снесли трущобы, отремонтировали
