Письма. Часть 2 - Марина Цветаева

До свидания, сердечный привет всем благорасположенным и еще раз — еще много-много раз! — спасибо.

МЦ.

Ади и Али — тоже две!

14-го авг<уста> 1927 г.

Meudon (S. et O.),

2 Avenue Jeanne d'Arc

Дорогой Володя,

Я все еще не поблагодарила Вас за Мурину фотографию, очень хорошую. Если остальные будут такие же — чудно. (Особенно интересно, как выйдет большая головка.)

О чтении: у нас в ближайшие дни нельзя, п. ч. негде: в моей комнате живет Сережин приятель, вот уже 10 дней тщетно ищущий работы, а у С<ережи> постоянно народ. Дети же спят. Будем ждать приятельского отъезда, тогда — милости просим.

Сердечный привет Вам и Вашим. О «мзде» не забыла.

МЦ.

<Приписка на полях:>

Напишите, сколько я Вам, пока, должна? На днях надеюсь получить немножко денег. Слоним не отвечает на 6-ое письмо.

<6 сентября 1927 г.>

ВТОРНИК

Meudon (S. et O.),

2, A<venue> Jeanne d'Arc

Милый Володя,

Мур болен. Диагноз между корью и краснухой, — во всяком случае сильный жар и сыпь.[524] Не выяснится раньше конца недели. Поэтому так сильно задержала «гонорар», о котором думаю и помню.

В воскресенье самое позднее у меня будет верная оказия в Москву, не могли бы Вы к тому времени приготовить двух Муров с Алей и 2 больших головки (у Али хорошо бы чуть-чуть — сбоку — сузить нос, — думаю, очертя ноздрю. NB!. «Очертя голову»).

Буду ждать Вас в воскресенье вечерком, можно к 7 ч., чтобы еще застали Мура, к<оторы>й, надеюсь, забыл Ваш балахон и ящик пыток. (Придется брить, хорошо, что сняли!)

Приходите лучше один, помногу к нему нельзя, особенно пока жар. Будет лучше—позову и О<льгу> Е<лисеевну> и Адю. Целую их и жму руку Вам.

М.

Р. S. Весть о Савве сногсшибательна и в порядке вещей.[525] Он играет ненаписанного героя своего отца. (NB! Масштаб). — Итак, жду Вас. В воскресенье же — «гонорар».

15-го сент<ября> 1928 г.

Дорогой Володя, обращаюсь к Вашей протекции: сделайте все возможное и невозможное: чтобы вытянуть у «Воли России» в лице — да в любом! — гонорар за моего Красного бычка, 96 строк — 100 франков (для круглости цифры).[526] Сделать это нужно срочно, ибо 25-го мы должны уехать, а нынче 15-ое.

Если Сухомлин в городе, лучше обращайтесь к нему, мы с ним расстались друзьями, — новыми друзьями, я ему Бычка читала, бычок вроде как его крестник, так и скажите. КРЕСТНИКУ (РОГАТОМУ!) НА ЗУБОК.

А 100 фр<анков> деньги маленькие, не для нас, а для редакции, ерунда — 100 фр<анков>.

Красного бычка выслала давно, месяц или полтора назад.

Отъезд предстоит мрачный. Мы ведь жили с А<ндрее>выми, дикими существами, очень трудно, спустя, установить количество лома. Уехали они, ничего не возместив, а писать А<нне> И<льиничне> сейчас, до проверки с хозяйкой вещей, — невозможно. (Зачеркнуто) (На обороте оказалось начало какого-то письма, простите.)

Поэтому со всех сторон тяну — пытаюсь — авансы и остатки. С<ув>чинский, напр<имер>, сломал стул, нужно покупать новый, а это, здесь, — 100 фр<анков>. Вот тебе и Красный бычок!

________

Ни о чем не пишу, потому что скоро увидимся. Очень радуюсь встрече со всеми вами.

Грустную новость об уходе Н<атальи> М<атвеевны>[527] Вы наверное уже знаете. Жальче всех — ее.

Милый Володя, умоляю Вас — добудьте мне эти 100 фр<анков>, даже если Бычок пойдет не скоро. Пусть они Вам их дадут, а Вы отправьте, а то наобещают и забудут. Скажите, что крайне и срочно нужно.

Сердечный привет Вам и всем.

МЦ.

Pontaillac

(Charente Infйr<ienre>)

Villa Jacqueline

Meudon, 24-го ноября 1928 г.

Дорогой Володя! Не думайте, что я забыла, что я должна Вам 100 франков — такой долг священен — но по сей день надеялась на 100 фр<анков> из «Воли России» за «Бычка», а «Бычка» и в ноябрьском нет — в чем дело? Рукопись сдала — помнится — в июне, — 6 месяцев лёжки — не слишком ли?

Не могли бы Вы узнать у одного из редакторов — в чем дело, хотят ли, нет ли, если хотят — когда (NB! пока не расхотела я!)

Беспокоюсь в данном случае о Вашем гонораре, т. е. своем долге.

Буду очень признательна, если черкнете словечко. — Простите за задержку, сейчас нигде кроме Посл<едних> Нов<остей> не печатаюсь, а это — грош: по 20–25 фр<анков> в неделю.

МЦ.

3-го янв<аря> 1929 г.

С Новым Годом, дорогой Володя!

Большая просьба: достаньте мне в «Воле России» моего «Героя труда» (о Брюсове), в каких №№ не знаю, но знаю, что в 1924 г. — в двух нумерахю Еще: «Твоя смерть» (о Рильке) — кажется в феврале — м. б. в марте — 1927 г. (в одной книге).

Мне эти вещи нужны для вечера — 17-го, в Тургеневском о<бщест>ве, м. б. придете?[528]

Просят читать прозу, — у меня ничего на руках нет. Если Вам некогда просматривать каталог — дайте Гронскому.[529] Ему же сообщите ответ и, по возможности, дайте книги, мне они нужны срочно, устроители торопят для объявлений.

Всего лучшего, простите за беспокойство.

МЦ.

— Как мой Бычок? Корректуры не было. С<ережа> говорил про какую-то ЦИКОЛОДКУ — конечно: Щ!

Медон, 20-го авг<уста> 1929 г.

Милый Володя!

Что сие означает?? Ведь Гончаровой еще 2 печатных листа, а в последнем № «В<оли> Р<оссии>» никакого «продолжение следует».[530] Куды ж Вы (вы) с ними теперь денетесь?? Или — трюк, чтобы не раздразнивать честного эсеровского читателя? Как бы то ни было—остаток рукописи получите на днях. Я бы советовала целиком в след<ующую> книжку, чтобы не размазывать на 4 № (уже в двух!), но мое дело — написать…

Слонима уже известила, дивлюсь на него: отлично знал, что около 5-ти листов. Напечатано же меньше трех.

Почему мне не дают корректуры? Последнего № еще не просматривала, но в предыдущем зверские опечатки. Очень прошу корректуры хотя бы конца.

Да! Не знаете ли Вы адр<еса> Резини?[531] Если знаете, напишите на записочке, устно С<ергей> Я<ковлевич> забудет.

Мур болен, а то бы пришли с ним в Кламар.

До свидания! Привет Вашим.

МЦ.

<Приписка на полях:>

Рукопись сдам на самых днях.

17-го сент<ября> 1929 г.

Милый Володя! Умоляю о корректуре (всего данного, досылаю листки) — чтобы хоть кончить прилично.

Не задержу.

Много поправок, да и печать кое-где слаба, — очень прошу Вас!

У меня, напр<имер>, ПАРУСкОВ, а напечатают ПАРУСОВ и т. д. и чем далее — тем хуже.

Не задержу.

Привет вашим.

МЦ.

<Приписка на полях:>

У меня в конце более чем где-либо игра на знаках, а игра — вещь серьезная.

Кор-рек-тỳ-ỳ-ỳрỳ!

29-го марта 1930 г.

Милый Володя, как видите — устраиваю вечер и, увы, очень скоро, т. е. очень спешу с билетами.[532] Сделайте их, по дружбе, в возможно скорый срок и по образцу — прелестных! — прошлогодних.[533] М. б. в виду большего текста придется увеличить формат, — Вам виднее. Не удивляйтесь, что помечен Вадим, еще не успела запросить, но уверена, что не откажет, нынче пишу ему. Сообщите мне, пож<алуйста>, адр<ес> Поплавского, — еще тоже не оповещен, но тоже уверена. Мне нужно наработать на Сережино лечение.[534]

Очень благодарна буду за возможно скорое выполнение билетной просьбы, — дней так мало, а выбора нет — мой главный козырь Тэффи уезжает в начале мая.

Сердечный привет Вам и Вашим.

МЦ.

Р. S. Если не трудно отошлите прилагаемое письмо Поплавскому, — не знаю адреса.

_________

Милый Володя! Мне до зарезу нужно 3 экз<емпляра> № Воли России с «Твоя смерть» (проза о Рильке) — по-моему февраль или март 1927 г. Для франц<узского> и немецк<ого> перевода. Непременно три. За один готова заплатить.

Медон, 23-го апр<еля> 1930 г.

Милый Володя!

А Вы сможете быть у меня на вечере распорядителем? А то у меня только одно лицо мужского рода, — маловато. Об этом же прошу и Варшавского:[535] надпишите пожалуйста закрыточку, не знаю адреса.