Прыжок за мечтой (СИ) - Косенков Евгений Николаевич

Дородная женщина в два Костика объёмом, практически не напрягаясь, выдернула водителя из кабины. И за шиворот полушубка втащила в дом.

Костик переночевал на скамье, а водитель так прокоротал ночь у порога.

Утром хозяйка налила им по стакану чая и на прощание перекрестила.

Завести полуторку удалось на удивление легко, несмотря на приличный мороз. Долго гадали, что оставило глубокие царапины на кабине и деревянном борту кузова, но так и не пришли к однозначному решению. Словно огромный зверь провёл когтями, оставив три почти параллельных борозды.

Водитель долго чертыхался, а потом заявил, что виноватым во всём считает Костика. И что он ответит ему ещё за рукоприкладство и порчу казённой машины.

Так и ехали остаток пути. Водитель чертыхался и всячески поносил Костика, а тот молчал и смотрел на заснеженные бескрайние поля с небольшими островками кустарных рощиц. Укутался в свою курточку, засунул ладони подмышки и замер. В голове пусто, ни одной мысли, они будто все растворились на сибирских просторах.

Старые лыжи, найденные в кладовке школы, тщательно отмыли, сделали новые кожаные крепления на обувь. Палки пришлось опять вырубать в лесу. Костик долго думал, как сделать так, чтобы они не утопали в снегу и были похожи на современные. На помощь, в который уже раз пришли шефы, работники мастерских. Они нашли списанные конусообразные детали из жести и сумели надёжно прикрепить к палке.

Говорить о том, что Костик стал любимым учителем у детворы, не сказать ничего. Потому и его идея создать хоккейную команду вызвала необыкновенный ажиотаж у ребят. До этого он им рассказывал о канадском хоккее, но ребята слушали как сказку, как что-то далёкое, недосягаемое. И тут на тебе! Лёд, коньки, клюшки, шайба. А ведь сами помогали готовить клюшки и заливать каток.

— Константин Николаевич, а почему такая площадка маленькая? С мячом, когда играют, так во всё поле, а тут места мало, не разогнаться.

— Юра, — улыбнулся Костик на вопрос пятиклассника, шапка у которого наехала на глаза. — Ту другие правила и эта игра другая. Хоккей с мячом один вид спорта, а хоккей с шайбой другой. Потому и площадки разные.

— А чемпионат у нас в стране проводят?

— Пока нет. Война, Не до чемпионатов. Но она скоро закончится, и тогда нужны будут спортсмены. Поэтому мы будем тренироваться, играть. А там и чемпионат стартует. Хочешь представлять родину на мировых соревнованиях?

— Сказал! Ещё бы!

Костик постоянно возился с пацанами, хотя не редко и девочки присоединялись к ним и подбадривали их.

Вот так незаметно Костик втянулся в школьную жизнь и стал для всей ребятни посёлка своим. Да что там ребятни. Взрослые почтительно здоровались, а девушки строили глазки. Только Костику было не до них.

Он тренировался с пацанами, тренировался в одиночестве, нагружал себя так, как никогда в жизни. Вставал утром в шесть, делал несколько кругов по парку, возвращался, помогал хозяйке с растопкой печки. Затем шёл в школу и возвращался потемну. С электричеством были перебои, поэтому садился за стол, примащивал рядом лучину и читал учебники и взятые из библиотеки книги. Пытался читать В.И. Ленина, и почему-то всё время клонило ко сну. Впрочем, это касалось и других книг политиков и государственных деятелей. Комсомольскую нагрузку он получил на одном из собраний комсомольцев. Работа с подрастающим поколением по линии спорта. Правда, некоторые комсомольцы, а точнее комсомолки, высказались о том, что товарищу Александрову надо взять спортивное шефство над девушками, которые тоже хотят заниматься спортом. Вот к новому году у Костика появилась ещё одна группа воспитанников. Как он находил язык со всеми, непонятно. Но даже самые строптивые прислушивались порой к его советам.

Первый новый год в этом времени, который Костик справил за столом, в мирной обстановке, в окружении учителей школы, далеко от фронта принёс с собой неприятности.

Внеочередное комсомольское собрание было срочно созвано вечером 2 января 1945 года. В молодёжном клубе, располагавшимся в бывшей церкви, было шумно. Основу комсомольцев составляли девушки, что вполне закономерно. Парней старше 18 лет можно было сосчитать по пальцам.

Актив комсомольской ячейки в лице смуглого с печальным лицом парня и двух девушек расположился на сцене. За столом, покрытым красной тканью.

Смуглый встал, поправил выцветшую гимнастёрку и громким голосом призвал зал к тишине.

— Никогда не думал, товарищи, что на собрании комсомольцев, верных помощников коммунистической партии, разбирать такой вопрос. Неприятный, позорящий имя комсомольца, вопрос. Мне стыдно. Мне стыдно, что среди нас нашёлся такой выродок, для которого честь нести высокое звание комсомольца — пустой звук. Я ему не только руки не подам после его поступка, но я настаиваю поставить вопрос об исключении из рядов ВЛКСМ! — он говорил, всё больше распаляясь, и гневным взглядом обводил зал. — Сейчас я хочу дать ему последний шанс. Пусть он встанет и сам признается в содеянном!

— Ты хот скажи, что произошло? — раздался голос из зала.

— Что произошло? Вы спрашиваете, что произошло? Этот подонок изнасиловал беременную девушку! Вот, что произошло! И он здесь! В зале!

По рядам прокатился гул.

— Он, видимо, трус или решил спрятаться, отсидеться. Не выйдет! Я не знаю, как он там воевал, но его всего один поступок говорит о многом! Что, Александров, молчишь? Как беременных девок насильничать герой, а как отвечать голову в кусты?

Костик от неожиданности прирос к сиденью, превратившись в сидящую статую. Зимин отреагировал первым.

— Ты что, Сенька, головой тронулся? Уважаемого человека поносить при всех? Разберись сначала, прежде чем выносить приговор!

— Она сказала, кто это сделал — Александров! А у нас из Александровых только он!

— Где она сама? Пусть она скажет! И вообще кто это она? — заорали в зале на разные голоса.

— Про Гульку он говорит! — крикнул кто-то из девушек.

— Пусть она при всех скажет имя!

— А ты бы вышла и сказала перед всеми? — сцепились две девушки.

— Иди сюда Александров и расскажи правду! Или трусишь? — глаза Сеньки полыхнули ненавистью.

— Иди, расскажи, Костя, — подтолкнул Зимин Костика к сцене.

Зал разделился пополам. Одни уверяли, что в тихом омуте черти водятся, другие настаивали на невозможности такого поступка.

Костик шёл к сцене, и всё вокруг казалось нереальным, придуманным, плохим сном. Стоило подняться на сцену, как в зале повисла тишина. Десятки глаз устремились на Костика в ожидании.

Он усмехнулся, расправил полы куртки, сунул шапку в карман.

— Интересно получается, товарищи. Некая Гулька сказала, что я её изнасиловал и большинство поверили! А если завтра она скажет, что Сенька готовит убийство товарища Сталина? Тоже поверите?

— Товарища Сталина не замай!

— Где Сенька, а где товарищ Сталин!

— По существу говори!

— Обвинение без доказательств…

— Она твою фамилию назвала! — оборвал фразу Костика Сенька.

— Надо же, она мою фамилию знает, а я её даже в глаза не видел.

— Ну, понятное дело, темно было! — раздался весёлый девичий голос, получивший несколько смешков в ответ.

Костик усмехнулся, пробежал глазами по рядам и не увидел Зимина.

— Сень, скажи честно, ты вот это всё придумал для того, чтобы меня не выбрали на твоё место? Так не переживай, у меня свой путь, своя дорога. Я, по сути, не комсомольский лидер. Так что ты зря всё это затеял.

— Александров! Ты свою вину на меня складывай! Ты правду рассказывай!

— Правда всегда удивительней вымысла, — произнёс Костик и потёр шею. — Я не мог её изнасиловать. Во-первых, как я уже говорил, я её не знаю. Во-вторых, на морозе в тридцать градусов, я не вообще не могу. Извини, но я не снежный человек. И, в-третьих, когда это произошло? И где?

— Тебе лучше знать!

— Товарищи! Товарищи! — раздалось от двери в зал. Кричал Зимин, пытаясь затянуть кого-то внутрь. — Слово потерпевшей! Только помогите, а то убежит!