Лесная дорога - Кристофер Голден

От площади они отправились по Кэртнерштрассе, пешеходной улице с рядами элегантных магазинов, кондитерских, кафе, гостиниц с круглыми фонарями у входа и множеством примечательных зданий. В Вене был вечер, а это место казалось живым сердцем города. В разговорах прохожих Майкл услышал с полдюжины самых разных языков. Они с Джиллиан шли, взявшись за руки, глазея на витрины магазинов, впитывая в себя удивительный дух города, это смешение архитектурных стилей, придающее ему неповторимое своеобразие. Этот город всегда был жемчужиной Европы, за которую сражались на протяжении столетий, и на нем сказались влияния различных правителей.

Замерзнув во время прогулки, они купили за двойную цену шарфы. Джиллиан затащила Майкла в кондитерскую под названием «У Линцнера». Глядя на Майкла, уплетающего кусок торта и слизывающего взбитые сливки с края кружки с какао, она рассмеялась.

– Ну что ж, теперь я замужем. Думаю, можно позволить себе три десерта в день - пусть я и поправлюсь за неделю на сорок фунтов.

Он прищурился.

– Будем толстеть вместе.

Правда, молодые посещали «Линцнера» не по три раза на дню - обычно всего два раза в день. В промежутках от одного посещения кафе или кондитерской до другого они бродили по городу, заглядывая в крошечные антикварные лавки или осматривая величественные барочные дворцы австрийской столицы. Они прогуливались по Венскому лесу и обследовали дворец Шёнбрунн и старейший зоопарк Европы. Побывали также в музее Зигмунда Фрейда и осмотрели склеп династии Габсбургов.

В последний вечер пребывания в Вене Майкл сообщил Джиллиан, что он приготовил для нее сюрприз. Он только что закончил набросок церкви Святого Петра, возникшей в качестве культовой постройки еще в далеком четвертом веке, на месте которой, по преданию, сам Шарлемань четыре столетия спустя построил церковь.

Сейчас он поставил Джиллиан так, чтобы сфотографировать ее на фоне церкви.

– У меня для тебя сюрприз, - сказал он, выглядывая из-за фотоаппарата.

– Ух ты! Люблю сюрпризы.

Он достал из внутреннего кармана пальто пару билетов и протянул ей. Джиллиан выхватила билеты у него из рук, взглянула на них, и ее глаза широко раскрылись.

– О Господи, Майкл! Не могу поверить. Они же такие дорогие.

– У нас медовый месяц, Джилли. Можем позволить себе чуть-чуть шикануть.

Билеты были на «Травиату» в Венскую оперу. Ни один из них ни разу не бывал в опере.

– О черт. Мне нечего надеть. Что же делать? Майкл рассмеялся.

– Надень голубые джинсы, милая. Ты американка. От нас не ждут многого.

Они так и поступили.

Хоть и не единственные в опере, одетые не по парадному, они оказались все-таки в меньшинстве. Большая часть публики, пришедшей в тот вечер на «Травиату», была облачена в элегантные платья и английские костюмы. Когда они с Джиллиан поднимались по роскошной лестнице этого оплота шика и стиля, Майкл ощутил внутреннюю свободу из-за того, что на нем свитер и джинсы. Отчасти он почувствовал себя человеком, попавшим в прошлое, словно они с Джиллиан перенеслись в эпоху, когда ценили искусство и представляли его аристократичной и знатной публике в богатой и роскошной обстановке, словно только эта публика могла отдать ему должное.

Они слушали оперу, сидя в ложе. Хотя он ни слова не понимал по-итальянски, вечер доставил ему огромное удовольствие. Майкл наслаждался архитектурной изысканностью здания и роскошным декором интерьера. Рассматривая публику в ложах, он задумался над тем, что за люди сидели в тех же ложах сотню лет тому назад.

Опера закончилась очень поздно. Идя обратно по Кэртнерштрассе, Майкл и Джиллиан увидели, как все здесь изменилось. Горели фонари, но мощенная булыжником улица была пустынна, магазины закрыты. Изредка мимо них проходили люди, в основном тоже те, что возвращались из оперы. Пройдя улицу до конца, они оказались одни на просторной площади, перед собором.

Над собором висела полная и яркая луна, как из детской сказки; часы на башне пробили полночь. Стоя посредине внутреннего двора собора, в полночной тени соборной колокольни, Майкл Дански взял жену за руку, и они вместе стали вальсировать в лунном свете.

Сначала им было даже смешно, но потом смех замер, с лиц стерлись улыбки, и они продолжали вальсировать в четком ритме и с полной серьезностью. В этот особый момент они поняли, что их догадки были правильными.

Они созданы друг для друга.

Отъехав с полмили от торгового центра и придя наконец в себя, Майкл неожиданно понял, к чему возвращается. На время пропав из его сознания - единственное везение за этот день, когда полностью развеялись остатки его веры в добро, - теперь к нему возвращались воспоминания о поведении Джиллиан накануне ночью. Прелестная женщина, с которой он танцевал вальс на соборной площади в Вене, сделалась совершенно порочной.

Майкл был в полном замешательстве. Воспоминания, которые он… попробовал на вкус. Странное выражение, но все же правильное. Он отведал некоторые из воспоминаний Джиллиан. То высохшее существо из леса силой заставило плоть соединиться с сознанием. Оно применило насилие, чтобы использовать Майкла, сообщить ему что-то, предупредить или отпугнуть. Но отчаянный страх человека за жену, его гнев, его ненависть к этим тварям что-то изменили. Когда одно из существ вторглось в его разум, он, в свой черед, вторгся в мозг этой твари. Майкл в этом не сомневался.

Майкл проникся сознанием этого существа, ощутив внутри зияющую пустоту, черный, всепожирающий голод, и тогда существо исторгло из себя те воспоминания. Воспоминания, утраченные Джиллиан. Он воспринял их из первых рук, окунувшись в них, словно они были его собственными и теперь он лишь освежал их в памяти. И хотя из ее утерянных воспоминаний осталось лишь несколько обрывков, его задело за живое то, что он так близко узнал радости детства Джиллиан.

Каким образом? Теперь его преследовал этот вопрос. Джиллиан страдала не от болезни мозга. Каким-то образом эти существа похитили все воспоминания ранних лет ее жизни. Они напали на нее, как бешеные собаки, и в результате она превратилась в настоящую стерву. Если исчезнут надежда и безмятежное счастье, возможные благодаря памяти детства, все, что остается, - горький цинизм.

Часть этих воспоминаний оказалась в сознании той бездушной твари, которая запустила пальцы в его плоть. Может быть, дело было в страстном желании Майкла увидеть Джиллиан прежней… Так или иначе, часть ее воспоминаний попала к нему.

И потом другие. Воспоминания из древних времен. Смутные и пугающие. Молох. Ему предстояло истолковать эти образы. Понять бы, кто на самом деле эти высохшие существа, - тогда он сумеет помочь Джиллиан возвратить то, что было у нее похищено.

Если только что-то еще осталось.

Майкл нажал на тормоза и свернул на обочину. Мимо прогрохотал едущий следом грузовик.

«А как же девочка? Или запахи и звуки, которые то и дело мерещатся?» У Майкла не было ответа на эти вопросы. Пока еще. Но он уже начинал строить предположения. Впервые он почувствовал эти запахи, войдя в странный дом той самой ночью, когда привез туда Скутер. И он ощущал их снова, когда Скутер была рядом. Увидев впервые тех уродливых женщин на обочине дороги, Майкл снова учуял запахи. Потерявшейся девочки нигде не было видно, но теперь он подумал, что она могла быть там с ним, только невидимая. Может, она пыталась добраться до него, заставить его увидеть, наладить с ним контакт.

Она прикоснулась к его снам. Пыталась говорить с ним, появляясь в его кабинете или спальне. Буквы на масляной бумаге пакета с попкорном Он обещал найти ее, пытался ей помочь, и, возможно, она, в свой черед, старалась связаться с ним, помочь ему найти ее.

Он не совсем понимал, как вообще такое возможно и что это означает. Все его догадки не давали ответа ни на один вопрос. Ни на один. Но Майкл был уверен, что в конце концов найдет ответы.

Нахмурив брови, он задался еще одним вопросом. «Почему не я?» В сердце бушевали ярость и боль. Это ведь он искал Скутер - Сьюзен Барнс, - но почему-то, чтобы добраться до него, этим тварям понадобилось лишить детства не его самого, а Джиллиан. В этом-не было никакого смысла.

Или, может, все-таки был. Те, другие воспоминания, из древних времен, принадлежали девушке, чья невинность была принесена в жертву божеству города, чудовищу. Те высохшие существа были женщинами. Может, все дело в том, что он мужчина? Нет, тут что-то большее. Внезапно он припомнил еще кое-что, на сей раз собственные ассоциации. Он ясно вспомнил несколько отвлеченное выражение на лице официантки и другой женщины, которым он показывал набросок дома на Лесной дороге. Словно они вспомнили его, но так, как будто когда-то видели во сне.

– Это уже чересчур, - прошептал он, почти не сознавая, что говорит вслух.

Голова сильно болела, особенно лоб. Отчасти причиной могло быть прикосновение той твари - превратившейся почти ни во что, после того как она внедрила воспоминания ему в голову, - но он понимал, что боль вызвана в основном путаницей в мыслях. Слишком много вопросов. Слишком много новой информации приходилось усваивать.