На заре самурайской вольницы - Александр Альшевский

Тайра Киёмори подает в отставку с поста Великого министра, объяснив сей поступок пошатнувшимся здоровьем и давним желанием постричься в монахи. Экс-император был удивлен, искренне и неприятно удивлен. Он долго всматривался в глаза Киёмори, но так и не нашел в них ответа на мучивший его вопрос почему? Благословляя Киёмори на подвижничество, Госиракава как бы мимоходом отметил, что и сам в скором времени последует его примеру. Действительно, уже нынешним летом экс-император превратится в монаха Гёсина, а в миру его начнут величать императором-иноком

Состоявшаяся в феврале 1168 г. церемония пострижения Киёмори прошла тихо и скромно. В ней участвовали только ближайшие родственники, не скрывавшие удивления решением главы дома Тайра стать монахом под именем Дзёкай. Через несколько дней после этого в районе Восьмой улицы в Киото вспыхнул сильный пожар. Подгоняемый ветром огонь пожирал и шикарные усадьбы аристократов и лачуги бедняков, лишая крова тысячи горожан. Не иначе как гнев Киёмори вызвал пожар, шептались люди. Неспроста же он обрил голову. Многие, оцепенев от страха, ждали новых напастей: устранившийся от мирских забот Киёмори им больше не защитник, а в молитвы монаха Дзёкая верилось с трудом. Однако все как-то само собой обошлось. Жизнь в столице потекла своим чередом, и народ понемногу успокоился. Киёмори же уединился в Рокухаре и ничем не выдавал интереса к делам государственным. Он целиком посвятил себя молитвам и семье: подолгу беседовал со старшим сыном Сигэмори, увлеченно играл с его детьми – Корэмори и Сукэмори. В общем – обычный дедушка среди внуков. Еще до выхода на монашество Киёмори намеренно и открыто стал выделять Сигэмори среди членов своей семьи. И для этого имелись серьезные основания, которые он не раскрывал никому. Именно они, а не пошатнувшееся здоровье, в первую очередь заставили его отказаться от поста Великого министра и уйти на покой.

Киёмори давно раздражали изменения, происходящие с его родными. Они все сильнее подпадали под влияние столичной атмосферы, перенимая повадки потомственных аристократов: покрывали лицо толстым слоем пудры, обривали или выщипывали брови и чуть выше их следов рисовали тонкие линии, чернили зубы. По внешнему виду и манерам их уже никто не мог заподозрить в принадлежности к самурайскому дому. Однако только этим процесс аристократизации Хэйси не ограничился. Они стали меняться и внутренне, забывая главное: для Фудзивара и Мураками Гэндзи они были, есть и будут инородцами в этом блестящем мире. Выщипывай брови, одевайся в роскошные одежды, разъезжай в красивых каретах, поражай слух игрой на биве, сочиняй великолепные стихи – все одно. Хэйси для всех останутся выскочками, с сосуществованием которых вельможи по собственной воле не смирятся. Но их можно заставить смириться. Силой! Только силой, а сила Хэйси – в единстве. Лишь сплоченность Хэйси даст им шанс вырваться из порочного круга – расцвет, застой, закат. Казалось, это настолько очевидно, что любой дурак побоится, хотя бы из элементарного чувства самосохранения, раскачивать лодку, в которой сидит, да не один, а с кучей родственников, но… Обаяние экс-императора было сильнее любых доводов разума. Киёмори видел, что происходящее с Хэйси – процесс не стихийный, а рукотворный. Более того, он догадывался, кто этот рукотворец и к чему стремится, но ничего не мог поделать.

Взять, к примеру, Ёримори, сводного младшего брата Киёмори. Уже до смуты Хогэн он вел себя как-то неоднозначно, всячески выражая особое отношение к родному старшему брату Иэмори. Если бы не смерть последнего, все могло повернуться совсем иначе. Получив назначение в Управление западных земель, он вопреки традиции лично отправился в Дадзайфу без особой к тому нужды. Вернувшись, стал усердно служить Хатидзёин, затеял любовь с ее фрейлиной, родившей ему сына Мицумори. Ничего плохого в этом нет, если забыть о том, что Хатидзёин, поддерживая доверительные отношения с экс-императором Госиракавой, ее сводным старшим братом, как могла портила жизнь Хэйси. А могла она много, очень много. Одно происхождение чего стоило! Дочь императора Тобы и Бифукомонъин, сводная младшая сестра императоров Сутоку и Госиракава, родная старшая сестра императора Коноэ. Принцесса крови Акико, так в миру звалась Хатидзёин, воспитывала наследного принца Морихито, а когда он стал императором Нидзё, ее статус приравняли к императрице-матери. После смерти в 1155 г. Коноэ император-инок Тоба подумывал сделать Акико правящей императрицей. В последний момент он передумал, и принцесса Акико превратилась в монахиню Хатидзёин, получив вполне достойную компенсацию: она унаследовала огромные владения родителей.

По мнению Киёмори эта старая дева позволяла себе слишком много. Обладая богатством и авторитетом благочестивой монахини, подкрепляемым тем, что она родилась в один день с основателем буддизма Сиддхартхой Гаутамой, она и так представляла опасность для Хэйси. А тут у нее появился помощник из тех же Хэйси, Ёримори, который в порыве служебного рвения запамятовал, что к чему, скорее всего, как надеялся Киёмори, по недомыслию. А был еще и Тайра Токитада, старший брат жены Киёмори, Токико. Природа умом его не обделила, но он упрямо норовил использовать его для каких-то интриг и темных делишек, не шедших на пользу Хэйси. Когда у его сводной младшей сестры Сигэко, жены Госиракавы, родился сын Норихито, у Токитады голова пошла кругом от навалившихся перспектив: он мог стать дядей императора! Токитада сразу же ввязался в очередную авантюру, пытаясь пристроить Норихито в наследные принцы. Получилось все как-то не ко времени и неуклюже, но отделался он легко – ссылкой, а ведь волна справедливого гнева императора Нидзё могла смыть из столицы не только его, но и других Хэйси. Неоправданная жестокость Токитады также не способствовала росту авторитета Тайра. Будучи главой полицейского ведомства, он взял за правило «великодушно» отпускать на волю задержанных воров и грабителей, предварительно отрубив им правую руку по локоть.

За Ёримори и Токитадой могли последовать более молодые Хэйси. Тот же Тайра Мунэмори, первенец Киёмори от Токико. Он был не по годам рассудителен, не боялся спорить с отцом, отстаивая свое мнение, однако в военных делах Мунэмори проявил себя как полный неумеха: вид крови и звон мечей претили его натуре. Правда, Киёмори беспокоило совсем другое. Кто-то довольно умело распустил слухи о том, что ни Киёмори ни Токико к рождению Мунэмори никакого отношения не имеют! По обычаям того времени, когда пришла пора, Токико отправилась рожать в усадьбу своих родителей. Вопреки надеждам Киёмори их первым ребенком оказалась… девочка. Чтобы не расстраивать мужа Токико обменяла дочь на сына мастера, изготовлявшего зонтики, который жил недалеко от ее усадьбы. Обыденность подобного явления делала эти слухи вполне правдоподобными. Пока Киёмори был в силе, о них никто не вспоминал, но случись что, они могли всплыть из небытия и расколоть Хэйси по такому щепетильному вопросу, как наследование главенства в доме Хэйкэ. Тут же найдется немало желающих подбросить дровишек в костер раздора и превратить его в головешки. В настоящее время авторитет и сила Киёмори словно толстенные бревна подпирали со всех сторон дом Тайра, не давая развалиться на отдельные части, однако внутри него зрели ростки будущего раскола, которые требовалось вырвать с корнем. И Киёмори уже представлял себе как: нужно уступить дорогу наследнику и, пользуясь своим влиянием, взрастить нового главу дома, которому удастся сохранить единство и которому никто не посмеет перечить.

Надо было спешить. Собственно говоря, эта причина и стала определяющей в принятии Киёмори решения об отставке. Он освобождал дорогу наверх наследнику – старшему сыну, Сигэмори. Именно с этой целью Киёмори инициировал указ, приказывающий Тайра Сигэмори искоренить горных разбойников и морских пиратов в областях Тосандо, Токайдо, Санъёдо, Нанкайдо. Сигэмори получал военную и полицейскую власть на значительной территории страны, т.е. официально признавался наследником Киёмори, ибо ранее как раз он отвечал перед императором за спокойствие его подданных. Сам указ внутреннего содержания не имел, т.к. ничего особенного в этих областях не происходило. Он стал знаком отхода Киёмори от дел и появления продолжателя его начинаний. Кроме этого, Сигэмори передавались в кормление целых две провинции – Танго и Этидзэн, что также подчеркивало его исключительное положение в семье. Матерью Сигэмори являлась не Токико, а женщина из рода Такасина, однако с ранних лет он воспитывался как старший сын и наследник Киёмори. Сигэмори обладал отважным сердцем и прославился в сражении с самим Акугэнта Ёсихирой в смуту Хэйдзи. Вместе с этим он отличался обстоятельностью поведения и обходительным характером, помогавшими ему успокаивать разбушевавшегося Киёмори, а также сглаживать острые углы в отношениях того с экс-императором. По всему выходило, что Сигэмори сумеет достойно справиться с ролью наследника Киёмори и предотвратить раскол Хэйси. Лишь одно неприятно удивляло Киёмори – непонятное ему сближение сына с Фудзивара Наритикой, сложным человеком с душой элегантного авантюриста. Его младшая сестра Кэйси, став женой Сигэмори, также возымела на него определенное влияние. Втянуть себя во что-нибудь сомнительное он не позволит, рассуждал Киёмори, не тот у него характер, а вот репутацию свою Сигэмори подпортить может. Чтобы этого не произошло, успокаивал себя Киёмори, придется постараться ограничить эту дружбу стенами усадьбы Комацу, где проживал Сигэмори.