Возвращаться – плохая примета - Галина Романова

– Нет ничего важнее личной жизни, Саня, – поднял вверх трясущуюся правую руку Сячинов и тут же второй рукой потянул на себя диванное покрывало, намереваясь замотаться в него с головой, чтобы скрыться от яркого света. И уже из укрытия пробубнил сонно: – Это и ты, и я понимаем. Тебе хорошо с Иркой?

– Да, – кивнул Сашка и тут же сморщился, голова болела.

– И мне хорошо с Валюшей. Как представлю, сколько времени я потратил зря! Вот оно, счастье-то, под рукой. – Из-под покрывала высунулась начальствующая длань с растопыренными пальцами. – Бери, хватай, наслаждайся! Нет же, надо сначала мордой в грязь… Мордой и в грязь! И снова мордой и в грязь!!! А счастье-то рядом и ждет тебя, и ждет. Не упусти Воробьеву, Саня! Кретином будешь!

– Не упущу, – с тоской заметил сам себе Сашка.

Вспомнил ее растерянные глаза, когда он рванул от нее на кладбище. И тут же наперегонки с головой душа заныла.

– Сергей Иванович, ну вставайте же! Надо в отдел ехать!

Из-под покрывала снова вылезла рука Сячинова. На этот раз с живописным кукишем. И он пробубнил вдогонку:

– Если Валюша попросит, тогда поеду.

– Так она на работе, Сергей Иванович!

– А ты ее привези, – капризно протянул тот, выпростал потную раскрасневшуюся физиономию и лукаво подмигнул: – Привезешь, поеду!

– Нет, ну что за блажь, Сергей Иванович?! – простонал Перцев и виски стиснул, стреляло, молотило, как на стрельбищах.

– Хочу, чтобы она меня попросила.

– А по телефону? Нет? Никак?

– Нет. Хочу, чтобы она попросила, по голове гладила, чтобы кофе мне сварила. Чтобы пожалела и… попросила. Хочу, чтобы Валечка. Все, Перцев, отвали!

Вот и пришлось лететь сломя голову в отдел, хватать в охапку Валечку, благо та не ломалась, а от радости быть полезной мчалась наперегонки с Перцевым до стоянки такси. Потом пришлось сидеть и терпеливо ждать, пока эти двое наворкуются.

Сячинов капризничал, как малыш, честное слово. А Валечка утешала, уговаривала и, кажется, получала от этого несказанное удовольствие. Перцева, если честно, с души воротило от подобных любовных игрищ. Но в интересах дела он терпел и ждал.

Где-то через час Сячинов вышел из подъезда, где теперь поселился, хоть и с жутким перегаром и красными глазищами, но гладко выбритым, в невозможно отутюженной форме, осанистым и властным.

– Собери совещание, – командовал он уже в служебной машине, которую срочно вызвали, Валечке, совсем забыв, как с полчаса назад ел с ложечки из ее рук овсяную кашку. – Вызови всех оперов.

– Так время-то сколько, по домам… – попыталась она возразить слабым от счастья голоском.

– Плевать! Тащи всех из дома, – проворчал он и тут же толкнул ее в пухлый бок локтем: – У тебя это неплохо получается, Валюш.

Собрались все еще аж через сорок минут. Расселись вокруг стола, кто злым, кто недоуменным, кто любопытным. Ванька, например, с непонятной завистью поглядывал то на начальника, то на Перцева, занявшего первый стул по правую руку от Сячинова.

«Спелись, спились, скорешились!» – читалось на его перекошенной физиономии. И он даже пытался пустить в адрес Перцева какую-то шпильку, но тот даже головы в его сторону не повернул. Он вдруг обнаружил, что его мобильник разрядился, и это стало тревожить так, что голова принялась болеть с новой силой. А он ведь час назад две таблетки принял, и будто утихомирилась канонада в башке, а тут снова-здорово.

За Ирку переживал? Конечно, переживал! Она могла звонить? Могла. И могла не дозвониться. И могла начать паниковать. Тут еще туман опутал город, словно саваном. А она всегда в туман депрессует.

– Итак, я хотел бы выслушать результаты расследования по делу Митиной, – начал трубным голосом Сячинов и звучно хлебнул из стакана мятного чая, приготовленного заботливой Валечкой в объеме трех литров. – Кто начнет?

Желающих не нашлось. Результаты потому что были все теми же. То есть результатов не было вовсе.

– Иван? – поднял лохматую бровь Сячинов. – Что у тебя есть?

– Гм-мм… Так это… Подозреваемый сидит до суда, – недоуменно вскинулся Ванька и полез вставать, стул под ним накренился и едва не упал, спасибо, кто-то из коллег вовремя подхватил.

Нехорошая примета, вдруг решил он. Как бы под ним и правда стул не закачался, и вместо повышения, которого они с Инкой очень ждали, получит пинком под зад. Конечно! Он ведь с начальством дружбы не водит, вместе в запой не бросается. И задушевных бесед не ведет.

– Подозреваемый, по-твоему, кто? – прищурился Сячинов.

– Бывший муж погибшей Митиной, – неуверенно произнес Иван. – У него нет алиби на вечер убийства. Он никак не комментирует это. Молчит, и все.

– Орудие убийства нашли у него или какие-нибудь намеки на то, что оно у него имелось? – взгляд Сячинова стал ледянее ледяного.

– Никак нет!

– А какого черта вы его под стражей держите тогда?

– По решению суда была избрана мера пресечения – арест.

– Ага! Понятно… А второй суд, который возьмется разбирать это дело, выпустит его. И он… Господи! Да что мне тебе все разжевывать надо, что ли?! – заорал вдруг Сячинов на побледневшего Ваньку. – Если муж Митиной убийца, то кто тогда, по-твоему, сбежавший Ветров?!

– Преступник… – мямлил Ванька. – Беглый преступник.

– Умный какой! – зло фыркнул Сячинов. – И где он – этот ваш беглый преступник? И зачем сбежал вообще? Чтобы справедливость восстановить? Чтобы найти убийцу своей невесты и ее семьи? Или чтобы еще одну жертву присовокупить к своей коллекции? Если это так, то какого хрена муж-то сидит?!

Такая тирада далась ему нелегко. Он шумно задышал, потянулся за стаканом, тот оказался пустым. Сячинов тут же сморщился и заорал через весь кабинет в сторону двери:

– Валентина! Чаю!!!

Валечка через минуту ворвалась с огромным стеклянным чайником, в котором плавали заваренные мятные листья и громадные лимонные кольца. Накатила боссу сразу два стакана и так же сноровисто удрала.

– Хочу знать, в какой стадии ваше расследование замерло? – обратился сразу ко всем Сячинов. – Говорить по очереди!

Начали докладывать. Результат доклада был неутешительным.

Митина, по сведениям, ушла с работы и от мужа и поселилась в доме своих родителей. Но для того, чтобы бывший благоверный уже раз и навсегда оставил ее в покое, а может, из жалости непонятной бабской, она решает погасить его долги, что благополучно и делает. Муж не докучает. Правда, как-то пару раз наведывался вдрызг пьяный и устраивал скандал, прорывались из его уст и угрозы в адрес бывшей супруги.

Митина, со слов родителей, всерьез его угроз не принимала, продолжая жалеть его снисходительно и терпеливо. Но сходиться отказалась наотрез. То ли в ее жизни был мужчина, то ли были намеки на завязывающиеся отношения, об этом почти никто ничего не знал. И об этом ничего не свидетельствовало, кроме продолжительных телефонных разговоров погибшей Митиной с неизвестным оператором.

Почему неизвестным? Да потому что звонки проходили с телефона, зарегистрированного на некоего Уварова Николая, благополучно прожившего в селе Сметанково всю свою жизнь и почившего уже лет десять как.

– Концы обрываются, Сергей Иванович, – серьезно заявил один из оперов. – Все наши попытки отыскать родственников этого Уварова ни к чему не привели.

– Это вас!!! – замотал пальцем в воздухе сердитый Сячинов. – Это вас не привели! А вот Воробьева поехала в эту сметанную дыру и отыскала там родственников этого Уварова! – приврал тот немного. – Более того, открылся тот факт, что в его доме проживала до недавнего времени пропавшая якобы подруга погибшей – Софья.

– Что у Уварова остались родственники, мы и так знали, – встрял Ванька, оскорбившись за весь отдел, опять Аринка со своей прытью всем поперек горла. – Но это были дети его бывшей жены, фамилию не знаем… пока.

– Это вы не знаете, а вон Перцев знает. Так, Александр? – Сячинов ободряюще осклабился в Сашкину сторону. – Докладывай, чего притих?

Перцев поднялся со стула. Помолчал и вдруг сказал совершенно невероятное. Вернее, не сказал, а попросил. И кого? Ваньку!

– Дай Ирке позвонить, а! Мой разрядился. Я что-то волнуюсь.

Все притихли. Кто-то попытался прыснуть в кулак, но тут же осекся, застигнутый за крамолой суровым взглядом Сячинова.

– Жрать в одну харю он не волнуется, – едва слышно съязвил Иван, посылая вскользь по столу свой мобильник в сторону Сашки. – Звони! Она там в папке «коллеги».

Ирка трубку не взяла. Он трижды набрал, не ответила.

– Дело дрянь, – сцепил Перцев зубы. – Может, я поеду к ней, Сергей Иванович?

– Ты сначала доложи по форме, а потом… – вскинулся, обидевшись, Сячинов.

Весь вид его оскорбленный говорил, что он вот его нахваливает, как самого лучшего сотрудника своего позиционирует. А он что? Удрать собрался? Негоже, Саша, негоже совершенно.

– Ирина, приехав в деревню Сметанково, где некогда проживал покойный Уваров, узнала от его соседей, что в доме живет некая девушка Софья, по описаниям очень похожая на подругу и коллегу по работе погибшей Митиной. Но к моменту приезда туда Воробьевой Софья бесследно исчезла. Дом оказался закрытым. – Перцев вздохнул и в который раз проклял свое раздолбайство, позволившее ему бросить Ирку одну и уехать. Он тяжело вздохнул. – Получается, что кто-то предупредил ее. Кто-то сообщил, что Ирина туда едет.