Тень Лунного замка (СИ) - Майя Фабер

— Всё-таки не передумаешь?

Казалось, ему просто нравилось пытать меня. Слышать мой ответ снова и снова. А его вопрос как будто специально выбивал меня из колеи. Вот я шла к нему, чтобы гладить, трогать, познавать, а он… Наверное, лучше было уйти, спрятаться где-то ещё, попросить его снова запереть меня в подземелье, но едва я успела подумать, как Эйдан с тяжёлым вздохом откинул одеяло и потянул меня за собой на кровать.

— Последний шанс уйти, — без былой издёвки сказал он. Слишком твёрдо. Слишком серьёзно. — Если ты ляжешь в эту постель, то невинной отсюда не выйдешь. Подумай хорошенько, но недолго. Я не святой.

Сглотнув, я осмотрела всё то искушение, которое Эйдан сейчас открыто мне предлагал. Из-за того, что он приподнял голову, глядя на меня снизу вверх, в лунном свете выделялся его кадык, который дёрнулся под моим взглядом. Но на том я не остановилась и посмотрела ниже. На рельефы мышц, очертания которых выделялись через лёгкую ткань рубашки. И, конечно, я не могла упустить из внимания выпуклость под ширинкой его штанов.

Пусть в любовных утехах я была абсолютной невеждой, но прекрасно знала, что это такое. Хоть Эйдан и дал мне выбор, но очень хотел, чтобы я согласилась. Он мог говорить что угодно, однако тело выдавало его.

И тогда я решилась. Шумно выдохнув так, словно собиралась выйти из тепла на мороз, я буквально сорвала с себя накидку, а следом и ночное платье, а потом, отбросив его на пол, быстро-быстро нырнула в кровать. Тут же я схватилась за одеяло и потянула на себя, но Эйдан не отпустил его.

— Ну нет, так дело не пойдёт, — покачал он головой.

Словно наказывая за излишнюю, по его мнению, скромность, Эйдан схватил меня за талию и легко перевернул, чтобы я оказалась практически лежащей на нём. Мне отчаянно захотелось прикрыться, если не одеялом, так хотя бы руками, но я сдержалась. С чего это я должна была прятаться? А стесняться?

«Кристин, ты так хотела попробовать? Так пробуй, демон тебя раздери!»

В этой постели мы были вдвоём, поэтому вместо того, чтобы потакать своему смущению, я решила уравнять нас с Эйданом. Одну за другой я расстегнула оставшиеся пуговицы на его рубашке. Сняла её. От тонких штанов он избавился уже сам.

Так просто мы оба оказались совершенно голыми. Вместе.

Прежде я никогда не видела обнажённого мужчину так близко, поэтому моё познание началось уже сейчас. Я изучала его руками, водила ладонями по его телу. Он делал то же самое со мной. Даже от лёгких взаимных касаний вся моя скованность ушла, сменившись теплом. И тепло это переросло в жар, когда наши ласки стали бесстыдными.

— Ты такая доверчивая, — Эйдан улыбнулся искренне, без какой-либо иронии. — Не бойся, сегодня ночью я не предам твоё доверие, — с этими словами он дотронулся до того места на моём теле, которого не касалась даже я сама.

Вскоре я изнывала от наслаждения, бесстыдно сидя на нём, и Эйдан плавно, но настойчиво потянул мои бёдра вниз, устраивая над собой. Вот оно. Сейчас должно было случиться то, после чего пути назад не будет.

Я замешкалась. Не от того, что передумала, нет. Просто я не знала, что делать, как двигаться, и растерянно посмотрела на Эйдана.

— Ты сама пришла сюда, — хрипло проговорил он. — Так сама и доведи дело до конца.

И снова вызов, которого я не собиралась избегать. Я приняла эту игру и не из-за его условий. А потому что хотела сама.

Его ласки обещали, что станет только лучше. Вот только лучше не стало, наоборот. Я даже не смогла довести дело до конца, но тут Эйдан, видимо, не выдержал. С утробным рыком он дернул меня вниз.

Боль была сильной, отрезвляющей. Вскрикнуть я себе не позволила — вот ещё! — но слёзы контролировать не могла, и одна выкатилась из уголка глаза. Я замерла, будто окаменела.

Внезапно Эйдан грязно выругался и, подхватив меня, перевернул, подмял под себя, ни на миг не разъединяя тела. Он навис надо мной, всматриваясь в моё лицо. Не желая выглядеть слабой перед ним, я попыталась отвернуться, но он не позволил — ухватил за подбородок и удержал.

Совершенно неожиданно для меня он склонился и губами стёр слезу с моей щеки. Затем невесомыми поцелуями спустился ниже и приник к моим губам. Наш первый поцелуй за эту ночь. Нежный, лёгкий. Эйдан будто… раскаивался.

И это стало ещё очевиднее, когда он принялся гладить меня везде, докуда мог дотянуться. Так мужчина станет ласкать только женщину, которой дорожит. Постепенно я расслаблялась, греясь в тепле его заботы. Пока тепло снова не сменилось жаром, вытеснившим боль.

Лишь затем Эйдан начал двигаться — плавно, осторожно. Он тяжело дышал, то и дело прикасаясь ко мне чуть грубее прежнего. Тут же одёргивал себя и снова становился нежным. Было видно, что он едва сдерживается.

Кровь закипела, а я лишь успела подумать, что и этого не переживу. Меня захлестнуло нежностью, желанием, любовью, лишь подогревая огонь внутри, чтобы я взлетела ввысь, к звёздам, утягивая Эйдана следом за собой.

Глава 46

Эйдан проснулся от боли в затёкшей спине и с удивлением обнаружил, что почти не чувствовал правую руку. Воспоминания возвращались медленно и тягуче, как переливается мёд из одного горшка в другой побольше.

На его плече, уютно устроившись вдоль тёплого бока, спала маленькая храбрая женщина. Ещё почти девчонка, но ведь она действительно была храброй, у Эйдана оказалось достаточно времени, чтобы её оценить. А ещё глупой, безответственной, отчаянной… доброй, милой, доверчивой.

Много лет он не оставлял ни одну девицу в своей постели. Они исчезали так же быстро и легко, как появлялись, не успевая наследить в его жилище и душе. Впрочем, нет, кое-что оставить они всё-таки умудрялись — разочарование и гадкое ощущение чужого липкого страха. Они все боялись его — с первой встречи, с первого взгляда. Начинали ещё до того, как он успевал на них посмотреть. До того, как он успевал что-то сказать.

Виной тому было его проклятие. Маленький персональный ад. Когда-то очень давно Эйдан искренне считал, что родиться Тёмным магом худшая из возможных судеб. Он ошибался. Тогда, почти две сотни лет назад, он ещё не был привязан к Лунному замку. Тогда он ещё мог жить, как человек. Проклятие изменило его судьбу.

Проклятие, о котором он не мог