Крестные дети - Колридж Николас

— Думаю, мы можем отправиться домой вплавь, — предложил Джеми. — Мы выберемся из окна туалета и поплывем через озеро до противоположного берега.

На плечо Сэффрон опустилась тяжелая властная рука.

— Могу я чем-нибудь помочь? — Над ними возвышался Маркус в светлом костюме и рубашке в сине-белую полоску. Он достал пятьсот рупий и вложил их в книжечку со счетом. — Я очень ряд видеть вас обоих, даже при том, что вы похожи на бродяг. Джеми, черт тебя дери, что у тебя на голове?

— Э-э-э, это бандана, Маркус.

— Ты выглядишь как самый отвратительный постоялец ночлежки для душевнобольных. Немедленно снимай это, и вы сможете присоединиться к нашему столу. Я здесь вместе с важными индусами. Не думаю, что вам стоит знакомиться с ними, но наши коктейли можно пить без опаски. Они приготовлены с нашим собственным льдом.

Джеми получил долгожданную «Маргариту». Через пять минут он уже рассказывал индусам, которые откровенно глазели на Сэффрон, о своем путешествии. В ответ те сокрушенно качали головами и все, как один, бормотали что-то вроде: «В следующий раз, когда будете в Дели, останавливайтесь только в гостиницах «Тай» или у нас дома».

Маркус, который тоже перестал скрывать свои симпатии к Сэффрон, безуспешно пытался убедить се заказать «Отвертку» вместо апельсинового сока. Неожиданное появление крестного отца выбило ее из колеи. Сэффрон было стыдно за свой внешний вид. Что-то в их отношениях побуждало ее всегда представать перед ним в самом лучшем свете. Она понимала, что Маркус ожидал от женщин именно этого. Опыт Амариллис научил Сэффрон тому, что для женщины мужчина и личная безопасность — синонимы, поэтому она изо всех сил старалась понравиться крестному отцу.

Они не виделись с памятного вечера, когда он выбил дверь в Гледхау-гарденс и отправил Сэффрон в «Бродвей-Лонж». Драматизм ситуации и уверенность, что Маркус спас ей жизнь, окончательно убедили Сэффрон в том, что Брэнд был настоящим героем, практически суперменом. Чтобы избежать множества соблазнов, она старалась поддерживать самый простой образ жизни, но даже тогда она инстинктивно желала быть в его власти. Ей было прекрасно известно, что Маркус взял оплату всех счетов за лечение и реабилитацию на себя. В тот момент она испытывала к нему противоречивые чувства. Сэффрон была благодарна и практически поклонялась крестному, но в то же время опасалась его власти над собой. Маркусу было лучше всех известно, почему ей не стоило пить спиртного, и она молилась, чтобы он перестал нажимать на нее.

Джеми налегал на виски — хрустальные стаканы «Джонни Уокера» подавались на влажных льняных салфеточках. Он был доволен решительно всем, это был его лучший день в Индии. Только сейчас Джеми понял, как же ему не хватало крепкого алкоголя.

Ему надоели невзгоды их путешествия, он истосковался по Кингз-роуд. В последнее время ему наскучила даже травка, сегодня на базаре он купил небольшой шарик героина и планировал выкурить его вечером.

— Как поживает твоя мать? — спросил Маркус.

— У нее все в порядке. Амариллис живет в Девоне вместе с Виктором и Лорканом. Ему уже три годика.

— В твоем возрасте Амариллис была очень красивой. И ты очень на нее похожа. Меня всегда поражало, как вы друг на друга похожи.

Сэффрон была польщена. Она никогда и не думала сравнивать себя с матерью по части красоты. Легкий румянец едва проступил сквозь густой загар, и она спросила:

— Вы дружили с ней в молодости?

— У твоей матери было много друзей. Все ею восхищались, — ответил Маркус, дав Сэффрон понять, что если между ним и Амариллис что-то и было, то теперь это все уже в прошлом.

Наступила пора подавать ужин. Маркус не собирался и дальше угощать непрошеных гостей, поэтому проводил крестных детей на пристань и заплатил капитану катера, чтобы тот высадил их на северном берегу острова, рядом с «Лалбахом».

— При следующей встрече, — сказал Маркус, когда они уже стояли на сходнях, — надеюсь, вы будете одеты хотя бы чуточку приличнее.

По дороге домой Джеми улыбнулся:

— Маркус — просто душка, не правда ли? Нам так повезло, что мы с ним повстречались. Я выпил пять порций виски.

— Он всегда был ко мне очень добр. Я никому не рассказывала, но ведь это крестный платил за мое лечение.

— Он может себе это позволить. У него дела идут лучше некуда. Чарли говорил, что у пего состояние около пятидесяти миллионов фунтов. Может быть, даже около ста.

Сэффрон пожала плечами. Она так ничего и не выпила за столом, ей было грустно покидать «Лейк-Палас» и Маркуса ради «Лалбаха» и Джеми.

— Все в порядке, Сэфф? — спросил Джеми, обнимая ее за плечи.

Она слегка оттолкнула его:

— Сейчас все будет хорошо…

— Это точно, я тебе обещаю: все сразу станет хорошо. когда я покажу тебе, что купил сегодня днем на базаре.

Сэффрон так никогда и не смогла понять, почему в тот вечер она все-таки нарушила клятву не прикасаться к героину. Травка сделала свое дело, и Сэффрон с легкостью признала собственное поражение.

Когда Джеми разогревал на фольге второй шарик героина, вдыхая его пары, в их комнату ворвалась полиция. Трое индийских полицейских, вооруженных пистолетами, обыскали помещение и конфисковали наркотики. После этого Джеми и Сэффрон оказались лежащими на полу с заломленными за спину руками.

В дверном проеме появился управляющий «Лалбаха», он поспешил заверить полицейских, что понятия не имел о происходящем под крышей его гостиницы.

Джеми и Сэффрон в наручниках доставили в отделение полиции, где заставили подписать признание. Офицер лениво поглядывал на Сэффрон, стоявшую в одних трусиках и коротенькой майке. У них отобрали паспорта, героин запечатали в коричневый конверт, который подписали все собравшиеся в участке.

Уже далеко за полночь их бросили в камеру грязную клетку с толстыми прутьями вместо стен. Там уже сидело около десятка людей, чьи лица показались Сэффрон безумными и злобными. Она была уверена, что их заперли вместе с убийцами, насильниками и бродягами. Все с интересом наблюдали за новичками и улыбались беззубыми ртами. Джеми и Сэффрон не смели поднять глаз на сокамерников, жадно пялившихся на полуобнаженную девушку. Наклонный пол их камеры опускался к отверстию, которое, судя по запаху, служило отхожим местом. Узники сидели, завернувшись в одеяла. Эффект героина начинал улетучиваться. Сэффрон примостилась на корточках рядом с Джеми, уныло бормотавшим:

— Господи, это какой-то кошмар, нас подставили… Сэфф, мы должны сказать, что нашли герыч в комнате и не знали, что это такое. Если мы оба будем утверждать одно и то же, у нас есть шанс. Они ничего не смогут с нам сделать.

Сэффрон не разделяла его оптимизма. Она чувствовала, что, если Джеми окажется в безвыходной ситуации, рассчитывать на него будет сложно.

Постепенно до них стал доходить ужас их теперешнего положения. Они были в индийской тюрьме! Их арестовали за наркотики! Как в Индии наказывают за героин? Двадцать лет? Пожизненное? Казнь? К ним приблизился человек с худощавым, суровым лицом и походкой макаки. Его голова напоминала грецкий орех. Из-под одежды он достал небольшой перочинный ножик с ржавым лезвием. Первой мыслью Сэффрон было, что индиец собирается зарезать их. Она посмотрела в сторону решетки — в коридоре не было ни одного полицейского. «Он убьет нас в этой клетке, — думала она, — и никто даже не узнает».

Человек показал им нож, провел своим толстым пальцем по его лезвию и, рассмеявшись, сел на место.

— Сэффрон Уивер! — позвал охранник. — Следуйте сюда.

Он открыл клетку. Сэффрон боялась представить, зачем ее ведут куда-то ночью.

Джеми, который вдохнул больше героина, чем Сэффрон, спал, привалившись к стене. Она попробовала разбудить его, но он не реагировал.

Охранник повел девушку по темным коридорам, вдоль мрачных стен, испачканным соком бетеля так же, как в их первой индийской гостинице в Дели. Она хотела бы, чтобы на ней была более подходящая одежда, а не только саронг и бусы. Сэффрон очень боялась, что сейчас попадет к офицеру, пристально рассматривавшему ее несколько часов назад. При одной мысли об этом ее бросало в дрожь.