Золушка для Cнежного лорда - Ева Никольская

Доедая хрустящую корзиночку с белковым кремом, я предавалась своим мечтам, не замечая ничего вокруг, и поэтому не сразу поняла, что происходит неладное. Да и что может быть странного в невысокой щупленькой девчушке, выскочившей из дверей корпуса с зеленой черепицей? Разве что ее перепуганный вид, отчаянно брыкающаяся книжка, зажатая в узких ладошках, и фиолетовые разводы на изумрудной мантии. Перепрыгивая через ступени, адептка бросилась наутек, а следом за ней из здания выбежали два парня в такого же цвета балахонах и, испуганно оглянувшись на захлопнувшиеся створки, тоже кинулись прочь.

— У травников опять ЧП на практике? — спросил кто‑то за моей спиной, но я не обернулась, удивленно глядя на крыльцо, на которое выкатилось… что‑то странное. Во — первых, оно было зеленое, будто свежая листва, во — вторых, ломанное, словно из длинного стебля кто‑то пытался вылепить некое подобие шара, в — третьих, у него была длинная зубастая пасть, издали похожая на бутон крупного цветка.

— А — а-а, бикаслус[17]! — воскликнула девчонка из компании, что сидела за одним из столиков, после чего последовал звук слаженно отодвигающихся стульев и топот множества ног. Растерянно обернувшись, я увидела опустевшее летнее кафе, стену столовой и окна, за которыми стояли ребята и отчаянно жестикулировали… мне?

— Беги, дура, чего расселась?! — донеслось со стороны пешеходной дорожки, по которой неслась адептка с книжкой. Снова повернув голову, я увидела, как ненормально активный фолиант цапнул ее за руку, и, прошипев какие‑то ругательства, девчонка выронила свою кусачую ношу. Пролетев по инерции еще несколько шагов, обладательница изумрудной формы с лиловыми пятнами остановилась, обернулась, но, обнаружив подкатившегося к книге бикаслуса, снова дала деру. А зеленое непойми‑что, подхватив крючковатыми веточками строптивый томик, радостно покатилось дальше. То есть аккурат на меня, так как стол, за которым я сидела, стоял как раз напротив входа в кафе.

— Да беги же ты — ы-ы! — кричал кто‑то, но я не шевелилась, глядя широко распахнутыми глазами на раскрытую пасть зеленого монстра, которая громко щелкнула возле самого моего носа, когда разогнувшееся создание запрыгнуло на меня, обхватив острыми ветками все, до чего дотянулось.

— З — здравствуй, — заикаясь, поприветствовала я бикаслуса.

— Сла — слу — с-с — сла — с, — прошипела в ответ зубастая пасть, дыхнув на меня сильным цветочным ароматом, а на груди недовольно завозилась зажатая нашими… кхм… телами книга.

Полчаса спустя…

Из корпуса с желтой крышей Гидеон вышел в мрачно — задумчивом настроении. Закравшееся в его голову подозрение подтвердилось словами демонолога, хотя милорд Обри, посвятивший всю свою жизнь изучению обитателей изнанки, судить о них мог только по результатам жизнедеятельности, так как кукловодов, отправлявших в мир Алина монстров, никто никогда не видел. Раньше все были уверены, что эти уродливые чудища, готовые разорвать любого, вставшего у них на пути, — и есть демоны. Но чем сложнее становилось магическое плетение переходов, тем больше сомнений вызывала эта простая версия.

Кто‑то руководил агрессивными тварями, направлял их, натравливал на стражей, мешавших установить надежный портал. И этого кого‑то за последние века так никто ни разу и не видел. И все же у милорда была своя теория на счет таинственных врагов Триалина, их мира и некоторых особенностей. Например, таких, которые меняют людей. И Рид, рассказавший старику свою историю, лишь утвердил его в этой мысли. Изнанка каким‑то непостижимым образом оставила на страже след, вычислить который было не под силу целителям. Что‑то темное поселилось в Гидеоне.

Оно вытаскивало на поверхность те эмоции, которые он привык скрывать, нашептывало ему, что он не должен притворяться, прятать свою истинную сущность и пытаться входить в положение окружающих. Что ему не обязательно терпеть то, что не нравится, и, напротив, необходимо добиваться желаемого любой ценой, невзирая на мнения окружающих. Эгоизм, раздражительность, властность… не то, чтобы этих черт в мужчине совсем уж не было, но раньше они не пытались перебить все остальные.

Первой ласточкой стало бешенство, в которое Рид впал после общения с Клотильдой. Синеглазка пробуждала в нем слишком уж странный коктейль чувств: от восхищения, граничившего с желанием обладать ее телом, до брезгливости, вызванной откровенными попытками шустрой леди поймать его в свои сети. Прежний Гидеон отнесся бы к ее стараниям снисходительно, продолжая выдерживать привычную дистанцию между хозяином и прислугой. Нынешний — готов был разнести в щепки комнату, стремясь выкинуть из головы образ охотницы за богатым мужем. Но, списав свою ненормальную реакцию на усталость и магическое истощение, страж временно забыл о ней, встретив на горном уступе Гертруду.

Вторая вспышка раздражения накрыла его в замке Азара, когда целитель осматривал спящую фею, а Ирма привычно начала ластиться к сослуживцу, предлагая приятно провести ближайшие полчаса в пустой палате. Раньше бы он, возможно, не отказался от дружеского секса, как она это называла, со своей напарницей. Но в этот раз все было иначе. Гидеон ее не просто не хотел — она стала ему неприятна как любовница. И простое, казалось бы, поглаживание пальцев по шее или скольжение влажных губ по щеке вызывало сильное отторжение. Однако обижать женщину, с которой бок о бок работал уже пять лет, лорд не хотел. Так что списал все на плохое самочувствие и порекомендовал Ирме, зная о ее раскованном образе жизни, найти кого‑то другого для любовных утех.

Отказывал он ей и раньше, поэтому стражница не придала этому большого значения. А вот Рид, наоборот, серьезно задумался над изменениями, происходящими с ним. Последней каплей, доказавшей, что несколько секунд в темном мире изнанки не прошли бесследно, стал визит синеокой красотки к бассейну, куда обычно заходил только банщик, приносивший хозяину полотенце и необходимые купальные принадлежности. Представ обнаженным перед разряженной по последней моде леди, которая, хоть и пыталась строить из себя «робкую лань», на деле оценивающе рассматривала его из‑под кокетливо трепещущих ресниц, лорд окончательно потерял терпение и накричал на девушку, словно она сотворила что‑то ужасное. Впрочем, ничего хорошего эта «краса неземная» тоже не сделала. Так что заслужила!

Поймав за хвост последнюю мысль, подтверждающую, что поведение стража абсолютно нормально, именно так он и должен поступать впредь, Рид мысленно взвыл. Он менялся… стремительно и неотвратимо, и чем глубже были эти изменения, тем естественней они ему казались. Но хуже было другое: былая сдержанность в новом свете его восприятия походила на лицемерие, а привычное спокойствие — на желание закрыться от всех в своей «скорлупе». И самое паршивое, что Фея, сладко сопевшая ему в шею, когда он нес девушку на руках в лазарет, умудрилась растревожить чувства настолько, что он постоянно о ней думал. И ее — это нежное, наивное создание — желал куда больше, чем божественно прекрасную Клотильду. Но разве было у него право срывать хрупкий «цветок», когда душа с каждым часом все больше соответствовала лицу?