Ребята с Голубиной пади - Сергей Жемайтис

Сквозь цепь солдат в круг прошел офицер, остановился перед толпой, достал лист белой бумаги и стал что-то читать, размахивая правой рукой. «Жирбеш!» — узнал Левка своего бывшего учителя.

Он навел бинокль в ту сторону, куда Жирбеш махал рукой. Там, сливаясь с толпой согнанных крестьян, стояли дед Коптяй, Коля, Сун, учитель и незнакомый Левке человек. С виселицы свешивались две веревочные петли.

У Левки потемнело в глазах, подкосились ноги, он чуть не свалился с дерева. Овладев собой, он снова поднес бинокль.

Подошли два солдата, подняли с земли лестницу и приставили ее к виселице. Один солдат полез по ней, волоча за собой веревку. «Брынза!» — узнал Левка.

Брынза сидел уже на перекладине, как вдруг, взмахнув руками, повалился навзничь, увлекая за собой лестницу. Затем на площади стало твориться что-то непонятное: толпа крестьян хлынула к церковной ограде, солдаты побежали было к дому учителя, но повернули назад. По площади скакала белая лошадь, но уже без всадника; хромая, мчался Рыжик.

«Наши стреляют, наши!» — догадался Левка и сразу же, как бы в подтверждение своей догадки, он услышал пулеметную очередь, а затем прерывистый крик:

— А-а-а-а!..

«В атаку пошли!» — и Левка стал поспешно слезать с дерева. Он почти падал, обдирал лицо, руки, не чувствуя боли. Вот и земля. Левка побежал. Радость душила его.

Вот он поднялся на пригорок к школе. Возле кучи бревен у дороги лежал американский солдат, уткнувшись в пыльную траву. Во дворе школы стояли повозки, тоненькой струйкой дымила кухня. Возле одной из повозок на земле сидел молодой партизан и, обливаясь потом, натягивал огромные, подбитые медными гвоздями ботинки. Увидев Левку, он сказал:

— И на кого они только шьют… Не лезут, проклятые! — Парень отшвырнул ботинки и стал обувать продранные ичиги.

— Эй, паря! — позвал кто-то.

Левка повернулся. На пороге сарая сидел партизан в беличьей шапке и ел арбуз, далеко отставив замотанную полотенцем ногу.

— Здравствуйте! — Левке показалось, что он очень давно не видел этого замечательного человека. — Здравствуйте! — повторил он. — Вы не видели товарищей, которые здесь сидели?

— Здорово, если не шутишь. Хошь арбуза? Это ты про арестантов? Хватился! Всех выпустили давно… А те, которых они порешить хотели, они, брат, сейчас у учителя сидят. Войне-то конец! Слышишь? И стрельба-то уже за деревней. Наши вдогонку палят. Попробуй арбуза-то… Повредило мне ногу, брат. Вот и отдыхаю, — закончил он, виновато улыбаясь.

Левка вышел на площадь и увидел Колю Воробьева. Он стоял возле церкви и кричал:

— Забегай, забегай! Эх, размазня!

Его возгласы относились к Васятке, который ловил лошадь, заседланную желтым английским седлом. Лошадь, задрав сухую породистую голову, бегала, путаясь в поводе. Васятка ждал, расставив руки. Лошадь понеслась прямо на него.

— Лови! Хватай за повод! — кричал Коля.

Лошадь, не добежав до Васятки, резко остановилась, взвилась на дыбы и, повернувшись на задних ногах, бросилась к воротам, возле которых стоял Левка. Но от ворот снова шарахнулась в сторону.

— Шляпы! — гремел Коля. — Коня поймать не могут!

— Ты бы сам попробовал! Стоять-то хорошо! — ответил Левка, задетый за живое.

— Стоять? Да ты думаешь, я бы не поймал, если бы штаны не спадали? Отняли эти гады пулеметную ленту. Теперь майся.

Конь наступил ногой на повод, к нему уже подбежал Васятка и по-хозяйски закричал свирепым голосом:

— Стоять! Баловать у меня! Ну, стоять!

И только сейчас Коля пошел навстречу Левке, поддерживая свои роскошные штаны. Левка пристально глядел в лицо друга. За эти два дня Коля похудел, осунулся и стал как будто старше. Лишь глаза у него оставались такими же мальчишески дерзкими.

— Колька, Коля, — проговорил Левка дрогнувшим голосом, взяв его за локоть.

Лицо Коли приняло растерянное выражение, глаза повлажнели. Он рванулся было к Левке, да вспомнил, что не может выпустить из рук штаны без риска, что они спадут на виду у всей деревни.

— У тебя нет какого-нибудь ремешка или веревки? — спросил Коля неестественно сиплым голосом.

— Возьми мой ремешок. У меня штаны и так держатся… Где Сун, дедушка Коптяй?

— Вот спасибо… Они в доме учителя. Эх, жалко, ты не поспел, когда наши налетели! Беляки-то, смех один! Ну и удирали! А наши их жарят, жарят! Человек сто положили. Брынзу тоже шлепнули. Жалко, твой Жирбеш удрал на подводе; его, говорят, тоже чуть не укокали. А это вот конь самого главного американского генерала! — Коля сыпал новостями, подтягивая Левкиным ремешком штаны. — Вот теперь красота! Пошли… — Коля откинул полы френча за спину, засунул руки в карманы, полюбовался на штаны и крикнул Васятке: — Ты, парень, не вздумай коня зажилить! Трое ловили и делить будем на три части.

— На три? Как же это? — Васятка в недоумении замер.

— А вот так! Кому хвост, кому гриву…

…В той же комнате, где находился штаб белых, на тех же самых стульях, против стенки с круглыми дырочками от пуль, за столом сидели дед Коптяй, Сун, учитель, партизаны. Перебивая друг друга, они рассказывали, что произошло с каждым за истекшие сутки.

Людям, которые несколько минут назад рисковали жизнью, теперь все пережитое казалось легким и простым делом, и никому не верилось, что могло быть иначе. Только когда взгляд их падал на площадь, где стояла виселица и серым мешком лежал возле нее Брынза, голоса чуть стихали, но скоро опять раздавались возбужденные и веселые.

При появлении Левки разговор умолк, и дед Коптяй и Сун встали.

— Ну проходи, проходи, Левушка… Дай-ка я тебя обниму! — Старик, уронив стул, пошел было к Левке, но его обогнал Сун. Сильно хромая, он юркнул под руку деда и крепко обхватил Левку за шею. О ноги Левки терся скуля Рыжик.

Левка почувствовал на своей щеке горячую влажную щеку Суна и услышал его шепот:

— Я знал, что ты придешь, Левка. Все время знал. Даже тогда так думал, когда бумагу читали…

— Я все видел… Как приговор читали, как Брынза полетел.

— Видел?

— Ну да, в бинокль! Я на дереве сидел.

Сун потащил Левку за руку:

— Пошли чай пить, тут он с сахаром и с печеньем.

В столовую входили еще разгоряченные боем партизаны, громко здоровались, с шумом усаживались за стол, а когда не стало мест за столом, то садились на подоконники или прямо на пол.

Вошел Шулейко, беспокойно ища кого-то глазами; увидев Левку, улыбнулся:

— А, ты уже здесь! Ну-ка, давай бинокль. Не разбил? То-то!.. Ты уже чаи распиваешь? — обратился он к партизану в беличьей шапке. — Как нога то?

— Заживает! Царапнуло малость, — ответил партизан, шумно прихлебывая чай из блюдца.

За столом потеснились, освобождая место командиру.

— Ну-ка, братцы, у кого опросталась кружка? — спросил Шулейко, подсаживаясь к столу.

Левка снова встретился взглядом с Шулейкой и почувствовал, что краснеет. Ему вспомнилось, как он ругал этого человека, обвиняя его в медлительности.

— Так-то, брат, — сказал ему Шулейко, будто отгадав Левкины мысли. — Теперь вот кажется все просто и легко. Почему легко? Потому что стратегия правильная! — Шулейко состроил плутовскую гримасу и засмеялся. — Жалко, сил у нас маловато было! — продолжал он. — Батька твой не подоспел! Ну ничего, он их дорогой встренет!

Левка слушал, смотрел на Шулейку и с удивлением стал замечать, что командира то заволакивает туманом и он уплывает куда-то за стену, откуда доносится его слабый голос, то вдруг туман снова рассеивается и он снова оказывается по другую сторону стола.

— Совсем сомлели ребята, — тоже откуда-то издалека донесся до него голос деда Коптяя. — Пошли-ка, ребята, в нашу «темницу», соснем малость.

Левка плохо запомнил, как он, поддерживая Суна, добрался до сарая. Он запомнил только сердитое лицо Васятки возле лошадиной морды да сонный голос Коли:

— Коня отдай раненому в шапке. Понял?

— Мою долю тоже?

— Свою себе оставь: хвост да копыто. Жила!..

Дед Коптяй, Сун, Левка и Коля улеглись на примятом ворохе сена. Рядом с ними, во дворе под возами, в тени черемух или просто там, где их свалил сон, спали партизаны. Не спал один Шулейко. Он, покуривая, расхаживал по двору, выглядывал за ворота и каждый раз, как проходил мимо колодца, плескал себе в лицо и на голову студеную воду.

Под вечер Левка проснулся от толчка в плечо. Кто-то протискивался между ним и Колей:

— Подвиньтесь… разлеглись…

— Кешка! — узнал Левка и, не открывая глаз, заснул снова.

…Кешке довольно легко удалось найти своих. Как только он вышел на реку Сучан, то повстречался с разведчиками из своего отряда. Разведчики проследили путь карательной экспедиции. Они видели в их обозе Колю и деда Коптяя и теперь спешили с донесением к Ивану Лукичу. Быстро возвращались они в глухую таежную деревню, где остановился отряд. Кешка бежал, едва поспевая за ними, и все же беспрестанно подгонял партизан: