Попробуй меня разлюбить - Мария Николаевна Высоцкая

— Рассказывай, — сую ей бутылку воды.

На удивление, ее слабость и слезы меня лишь закаляют. Я трезвею. А еще чувствую, словно я старше и умнее.

Я и есть умнее, поэтому буду вести себя соответствующе. Опускаться до ее уровня в виде истерик точно не стану.

Лия жадно глотает воду. Икает и растирает по лицу слезы.

— Мой отец — нет, — вертит головой. — Меня воспитывали тетки, сестры папы. С семи лет. Когда умерла мама, отец выслал меня из Москвы, в пятнадцать нашел жениха. Нас посватали. Так принято, — поджимает губы. — В восемнадцать я должна была стать женой и родить ребенка. Лучше мальчика, — чеканит отрывисто. — Но за две недели до свадьбы муж моей старшей сестры, — замолкает и делает глубокий вдох, — он меня, — Лия зажимает рот ладонью, издавая писк, — он надругался надо мной. Об этом знает только Данис, и теперь — ты. Родственники и семья моего жениха, думаю… Они меня шлюхой считают.

Она говорит совсем тихо. Замогильным голосом.

Я не могу поверить в услышанное. Это какая-то дикость. Грязь. Даже после похищения и разговоров, что я там слышала, не могу поверить в то, что слышу. Разве так бывает?

— Ты им не рассказала?

Лия печально улыбается, отрицательно качая головой.

— Я часто чувствовала, что он смотрит, и боялась. Он злой человек, Катя. Сестра его тоже боится. Отец бы мне не поверил. А сестра, сестра бы возненавидела. После того что он сделал той ночью, он четко дал понять, что, если я открою рот, моя сестра останется без дома и детей. Он у нее все заберет. Он богатый. Влиятельный. Мой отец его уважает. Даже если бы я рассказала, меня это все равно не отмоет. Я грязная, понимаешь? Для них я уже не человек.

— Зачем ты мне соврала? — перехожу на такой же, как у нее, шепот.

— В последние дни Данис поменялся. У него есть надежда. Он хочет тебя вернуть, Катя. Любит, — выговаривает мягче. — Если бы хоть кто-нибудь любил так меня… Он всегда хотел тебя вернуть, но теперь появился реальный шанс. Если мы разведемся, они увезут меня на родину, отберут сына, а меня, я не знаю, что они со мной сделают.

— Мы в двадцать первом веке. Так не бывает, — хмурюсь.

Все это звучит дико. Настолько, что я снова начинаю подозревать ее во лжи.

— Бывает.

— Данис не позволит им с тобой так поступить, — решаю действовать по-другому.

— Он будет мне не муж. Его слово уже ничего не будет для них значить, Катя. Я не хочу умирать, не хочу, чтобы мой ребенок…

Лия всхлипывает и снова начинает рыдать. У нее натуральная истерика.

Осторожно касаюсь ее плеча, а потом на своей зашкаливающей эмпатии прижимаю к себе. Глажу по спине, чувствуя, как у самой слезы водопадом.

— Пожалуйста, пожалуйста, пусть он со мной не разводится. Я могу быть второй женой, — бормочет, — буду жить отдельно, Катя. Только пусть он со мной не разводится.

Закрываю глаза, пытаясь подавить рвущийся с губ смешок.

Что нам теперь со всем этим делать?

Глава 25

Час. Я сижу здесь час и сорок три секунды. Стрелка проскакивает десяток делений, отмеряя очередную минуту.

Отодвигаю от себя пустую чашку кофе. Телефон молчит. Точнее, мне звонили, и не раз, но это была не Катя. Хотя моего номера у нее нет. Свой она снова сменила, и в веренице последних дней я не успел отследить новый. Непременно сегодня этим займусь, а пока подзываю официанта, чтобы закрыть счет.

Расплачиваюсь, плюсуя к счету чаевые для улыбчивой девочки-официантки.

Лева маячит по периметру. У него паранойя, походу, после моих недавних «выходных». Враги на каждом шагу мерещатся.

Поворачиваю голову к бару, замечая знакомое лицо.

Занимательная встреча, а главное, своевременная. Старый знакомый.

Пожалуй, стоит повременить с уходом. Сую руки в карманы брюк и беру курс на бар, не выпуская из вида черную макушку.

Янис Гирш, друг Азарина. Последний год Катя часто тусовалась в его компании. Даже ночевала пару раз у него. Так мне докладывали. Вопрос, было ли у них что, волнует до сих пор, хоть как такового морального права на него я и не имею.

Сажусь на барный стул рядом с Янисом.

Гирш лениво поворачивает голову, заливая в себя стопку какого-то пойла. Перед ним дорожка из оприходованных шотов.

Три часа дня, а он уже в говно.

— Какие люди и без охраны, — цедит с усмешкой, закидывая руку на мое плечо.

Передергивает. Думаю, то, как я на него смотрю, сейчас гораздо действенней слов.

Янис закатывает глаза и убирает грабли.

— Все-все, не агрись, — поднимает ладони в миролюбивом жесте. — Че такой кислый, Кайсаров? Давай выпьем, а? Лех, налей ему, — просит бармена, роняя при этом расставленные в ряд стопки. — Бля! Пох*й.

— Виски, — уточняю для бармена, не сводя глаз с Яниса. — Что празднуешь?

— Я? Пью за упокой одной тупой малолетки.

— Чего?

— За любовь, которой не существует, — мямлит в пьяном угаре, вытягивая указательный палец. Ницше долбаный.

— Неужели тебя кто-то бортанул? — ловлю в ладонь стакан, который бармен пустил по стойке.

— Меня? Пф. Выпьем, — салютует, вливая в себя очередную порцию зеленого пойла. — Катюха, кстати, много про тебя рассказывала. Она вообще разговорчивая, особенно после секса, — снова лыбится.

А дальше как в плохом кино. Я не понимаю, в какой момент перестаю себя контролировать и мой кулак прилетает Янису в челюсть.

Гирш летит на пол вместе со стулом. Грохот стоит на весь ресторан. Официанты щемятся, гости пялятся так, будто мы дворовая гопота. Хотя в какой-то мере именно сейчас так и есть.

Лева тут же активизируется. Вижу его фигуру, рассекающую зал, сжимая-разжимая кулаки.

Ян трясет башкой, пару раз пытается подняться, но в нем столько синьки, что успех маловероятен.

— Сука, Кайсаров, — вытирает кровь, которая хлещет из носа, рукавом толстовки. — П*др, бл*.

— Дан,