Сказка для сказочника - Елена Плахотникова

- И какого рожна он от него хотел?

- Чтоб Темка не отвлекал меня от учебы. Еще и грозился! Кричал, что мне корочки получать надо, а не о блядстве думать. Хорошо, что мы про беременность сказать не успели. Только про свадьбу намекнули, а он такой ор поднял, что стекла в доме задрожали. Наверно, у мамки твоей научился.

- Он и без мамки моей ученый, - Мамирьяна махнула рукой. Они ведь чуть не поженились тогда.

- Когда это?

- Давно. Ну, когда мамка забеременела. Но что-то у них не сладилось. У него ведь еще тогда заморочка насчет сына была. "Вот родишь пацана, чтоб на меня похожий был, тогда и женюсь", - Мамирьяна так похоже передразнила моего отца, что я даже вздрогнула. - А в нашем роду только девки удаются. Еще баба Уля говорила. Вот мамка за брата его и выскочила. Назло. А он тогда к твоей мамке клеиться начал. Думаю, тоже назло. Она, вроде бы, против была сначала, но потом… Наверно, он ее… Ксюха, ты чего на меня так пялишься? Ты что, первый раз это слышишь?

Я молча кивнула.

Ничего этого я до сегодняшнего дня не слышала. Не любила мама рассказывать, как познакомилась с отцом, и почему вышла за него замуж. "Так получилось", - вот и весь ответ.

- А как же ребенок?

Это все, на что повернулся мой язык. Вдруг Маринка совсем не дяди Павлика дочь?..

- А что ребенок?..

В комнату посещений вошла Ольга, и все вопросы сразу забылись. Я только увидела ее лицо, и тут же вскочила со стула. Дожидаться, пока она подойдет, не стала быстро пошла навстречу.

- Оксана! Срочно в палату! Ребенку плохо!

Ольга говорила тихо, чтобы других не пугать, а я будто оглохла от ее слов.

- Олежка?!

Хлопнула себя по губам, чтоб не болтали лишнее, и бросилась к двери.

Права была Мамирьяна: мальчишки в нашем роду не живут долго, или мертвыми рождаются.

- Нет. Другой.

- О, Господи! Знала же, что нельзя оставлять…

Ольга еще что-то говорила, а я уже стояла возле лифта. Нажала кнопку, и цифра пять на табло сменилась шестеркой. И тогда я побежала по лестнице. Хватаясь за перила и поддерживая рукой живот. И плевать, что ноги подгибаются, а сердце вот-вот выпрыгнет из горла.

Я добегу, я успею! А иначе… а иначе и быть не может! И не инакать надо, а шевелить ходулями. Быстрее, еще быстрее!

На третий этаж я влетела в полуобморочном состоянии. Воздуха не хватало, в глазах двоилось и троилось, все качалось и дрожало вокруг. Внутри меня тоже что-то дрожало, да еще кровотечение усилилось. Хорошо, что халат длинный, не видно как течет по ногам. Главное, не садиться, тогда никто ничего не заметит.

Двойная дверь в палату была распахнута, но я не вписалась в проем. На плаче потом здоровенный синячище вскочит. Но это потом, а сейчас надо спасать ребенка. С ним творится что-то странное.

Малыш голенький. Лежит среди вороха пеленок, дрожит, выгибается, открывает ротик в беззвучном крике, а Зинаида Сергеевна прижимает его к пеленальному столику. Рядом стоит дурища Марина и лепечет:

- Я только укол… Обычный укол… Его всем…

Следом за мной вбежал Кисонька и еще с порога начал распоряжаться:

- Кислород! Капельницу! Инкубатор! Живо!

И ни одного матерного слова. Чудеса все-таки бывают.

Марина бросилась выполнять распоряжение, а Зинаида Сергеевна повернулась к нам. Малыш как раз затих.

- Вы представляете, - врачиха развела руками, - Марина опять все перепутала. Я ее жду в соседней палате, а она здесь… Нет, чтобы подождать меня сама сделала укол. Первый раз вижу такую реакцию на БЦЖ…

- Держи! рявкает вдруг Кисонька.

Я едва успела подхватить малыша. Никогда бы не поверила, что ребенок пяти дней от роду может свалиться с пеленального столика.

- Зина, ты что это творишь? Мало мне Марины-кретинки, ты еще дурью маешься. Давай тогда за ногу его и об стенку! Чтоб уж наверняка! А потом его отец с нами то же самое сделает!

Врачиха стояла посреди комнаты, пожимала плечами, улыбалась дрожащими губами, и всем видом показывала, что она не виновата, что так уж получилось, что оно само…

А я прижимала малыша к груди и чувствовала, как прекращается дрожь, как расслабляется маленькое тельце, как стихает жуткий хрип. Мне было страшно глянуть вниз, проверить, как там темненький, и я во все глаза смотрела на Кисоньку.

- Еще одна дура! уже спокойнее сказал он. Тебе не на меня пялиться надо, а на ребенка!

- А он живой? почему-то шепчу я.

- Вот сунь ему грудь, и узнаем.

И я тут же начинаю расстегивать халат.

- Ребенка надо запеленать, - подает голос Зинаида Сергеевна.

И я опять смотрю на Кисоньку. Что он посоветует?

- Дубинина, хоть ты не строй из себя идиотку. Надо пеленать пеленайте, надо кормить кормите, только никаких больше экспериментов над этим ребенком! И не подпускайте к нему Марину, ради Бога! Как она вообще попала в детское отделение? Зинаида Сергеевна, я тебя спрашиваю!

- "Как, как"… на подмену ее прислали!

Врачиха старательно пеленала малыша, и не смотрела на Кисоньку, а я стояла возле столика. На всякий случай.

- И ты взяла ее?! Кисонька даже воздухом захлебнулся от возмущения.

- А что делать?! И Зинаида Сергеевна начала повышать голос. У меня вообще людей не осталось! Дашка в отпуске. Катя на больничном. У Нины ребенок заболел. А мне хоть разорвись! Хорошо хоть "звезду" эту в помощь прислали.

- Да от нее вреда больше, чем помощи!

- Я полдня за ней следила, на шаг от себя не отпускала, вроде бы все было нормально. А стоило на секунду отвлечься и… Ну, вот, кажется, успокоился. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!

И врачиха постучала по деревянному столику. А я схватила темненького и села на кровать. И только потом вспомнила, что садиться мне нельзя. Теперь придется ночнушку застирывать. А может и халат. Ладно, это такие мелочи, что и внимание обращать не стоит. Главное, чтобы с детьми все было в порядке.

Глянула на Олежку спит. Вот молодец! Кто хочет спать, тот спит, и не замечает, что в его палате конец света случился. Спасибо, сыночка, хоть ты радуешь маму.

А вот другой малыш не спал. И выглядел не очень хорошо. Серенькая мордочка в обрамлении больничных пеленок. Если бы он всегда так выглядел, я бы его не темненьким, а сереньким называла. Или Зайчиком. Летним.

Малыш лежал с таким задумчивым видом, будто пытался вспомнить: "И чего это я хотел?" Я выдавила немного молока и тронула его губы соском. И малыш тут же схватил его. "Вспомнил! Вот этого я и хотел!"

Кисонька посмотрел, как человечек активно сосет, и сказал:

- Надо же, как проголодался!

- Он всегда так ест, - улыбнулась я.

И всегда таким серьезным делается, будто невероятно сложную работу делает.

- Соски трескаются? спросила вдруг Зинаида Сергеевна.

- Немножко.

- Смотри, если будет сильно болеть…

- Потерплю.

- Дубинина у нас женщина терпеливая.

Я так и не поняла, похвалил меня Кисонька или совсем наоборот.

- Я помню, как она вела себя на родах, - улыбнулась врачиха. Теперь уже нормальной улыбкой. Так вот, Оксана, если соски будут болеть, смазывай их остатками молочка и давай ему высохнуть. Средство простое, но эффективное. И саму грудь не спеши прятать после кормления. Пусть минут пять погуляет на свежем воздухе. Это ей только на пользу пойдет.

- Спасибо за совет.

С чего это врачиху на благотворительность пробило? Или вину свою заглаживает?

Малыш заснул. Быстро он на этот раз.

- Утомили мне ребеночка. Сил у маленького на нормальную кормежку нет.

- Ты его по времени кормишь или по требованию? спросила Зинаида Сергеевна. На "утомили" она никак не отреагировала.

- По просьбе желающих.

- А если сразу два "пожелают"?

- Значит, оба и получат. В чем проблема?

- Тяжело сразу двоих держать, - сообщила врачиха. Будто это она держать должна, а не я.

- Мне пока не тяжело!

Кисонька фыркнул.

- Ну, и чего смешного я сказала?!

- Ничего смешного, просто я песню вспомнил.

- Какую? зачем-то спросила я. Словно жить без песен не могу.

- Женщины бывают разные. Сильные, злые и грязные… - запел Кисонька противным голосом.

- Ну, и какое она имеет ко мне отношение? Я решила не подниматься с кровати, пока все не уберутся из палаты.

И плевать, если потом придется застирывать не только халат, но и простыню. Хорошо, что сейчас батареи горячие и вся постирушка быстро сохнет.

- К тебе никакого. Это же песня… я не хотел тебя обидеть…

Что там Кисонька собирался еще говорить, не знаю. Прибежала Марина со штативом для капельницы.

- Инкубатор готовят, кислород сейчас подвезут и… вот! - Штатив она поставила на мой тапочек. Я едва успела выдернуть из него ногу. А систему и лекарство я сейчас принесу! и медсестра метнулась к двери.

- Не надо! в один голос сказали Кисонька и Зинаида Сергеевна.

- Почему? Вы же сами велели…

Марина стояла на пороге, одна нога в коридоре, вторая еще в палате. Мамирьяна таких торопыг называет "электрометелка с дистанционным управлением".