Назад в СССР: 1985 Книга 4 (СИ) - Гаусс Максим

Бросил взгляд на подоконник. Среди обрывков обоев я заметил ту папку, с документами, что прошерстил часом ранее. Вот об этом рассказать стоило, ведь я и сам не понимал, на что именно наткнулся и как правильно воспользоваться этой информацией.

Взял папку, выудил оттуда пару нужных листов и показал Горчакову. Тот несколько минут молча смотрел на содержимое, затем перевел на меня растерянный взгляд.

— Леха, а это случайно не очередное задание?

— Не думаю. Теперь, Артем, все по-настоящему.

Тот вздохнул. Еще бы, тяжело воспринимать информацию, от которой напрямую зависит твоя дальнейшая судьба.

— Ладно, это понятно. Значит, получается, что наибольший интерес представляем только ты и я. Остальными эти люди не особо заинтересовались. Но что это за дата, восьмое сентября?

Только сейчас я вспомнил, что дата названная Лисицыным и то, что было написано на обороте распоряжения — совпадали. Это точно не случайность — имелась какая-то закономерность.

— Не знаю, — вздохнул я.

До конца дня мы продолжали сдирать старые обои, подштукатуривать трещины и выбоины. Я полностью ушел в себя и даже не заметил, как наступил вечер. По возвращении в кубрик, обнаружили, что наши личные вещи вновь на полу, а вещи раскиданы по всему жилому пространству.

— Уроды! — злобно процедил Денисов, глядя на устроенное безобразие.

— Спокойно, — произнес я, входя в кубрик. — Не реагируем!

Фетисов подошел, поднял книгу. Оттуда вывалились кусочки бумаги.

— А-а! Твари!

— Что такое?

— Письмо порвали. От сестры... Сколько мы еще будем это дерьмо терпеть? — вспылил ефрейтор, посмотрев на Горчакова с раздражением. — Чем больше мы терпим, тем больше они себе позволяют!

В проходе появился Сипкин.

— Ха! Ну вы и свиньи! — громко усмехнулся сержант, затем обернулся и крикнул своим. — Эй, парни, смотрите какой у стройбатовцев бардак в кубаре!

— Ах ты боров жирный!

Ефрейтор Фетисов не выдержал и рванул к Сипкину. Рванул настолько быстро, что от никто не ожидал подобного.

Я и глазом моргнуть не успел, как тот прорвался к сержанту и зарядил ему в челюсть. Может и не сильно, но это стало той самой точкой отсчета.

Оппонент отшатнулся, схватился за нос. Из правой ноздри уже стекала тонкая струйка крови. Взревев, словно раненый бык, Сипкин бросился на Фетисова, но тот ловко ушел в сторону. Массивный кулак сержанта прилетел точно в дверной косяк.

Что-то хрустнуло. То ли дерево, то ли кости. Бугай взвыл от боли и досады.

Буквально на какое-то мгновение повисла тишина... Затем сослуживцы Сипкина бросились на помощь, наши тоже не выдержали. Пятачок перед кубарем превратился в поле битвы. Начался мордобой.

Я кричал и пытался остановить Денисова, но не вышло. Все очень быстро вышло из под контроля. Мне в плечо прилетел чей-то кулак. Разобрать кто и где было просто невозможно. А кто-то умный додумался еще и свет погасить. На меня навалилось чье-то тело — пришлось защищаться.

Я понимал, что мы действуем неправильно. Произошла ошибка, которая будет стоить очень дорого.

— Смирно-о!Отставить драку! — над головами прокатился резкий голос старшего лейтенанта Паршина. — Разбежались по углам, живо! Дневальный, какого хрена нет электричества на центральном проходе?

Несколько секунд и вновь вспыхнул свет.

Все участники, украшенные фингалами и царапинами, расползались по сторонам как сонные тараканы. Больше всех досталось нашему Фетисову — тот сидел на полу, трогая пальцами разбитую в двух местах губу. Под правым глазом красовался вваливающийся синяк. Красавчик, что тут добавить?

— Сипкин, Горчаков! — рявкнул Паршин, буравя солдат взглядом. Вид у него действительно был грозный. — Оба в канцелярию, живо!

— Вам конец! — прошипел сержант Сипкин, когда мы столкнулись с ним взглядами. Его правая рука заметно опухла — видимо, хорошо приложился. Все-таки дерево оказалось сильнее. Как говорится, зарядил от души, да не туда...

— Смотри, как бы второй раз с дверным косяком не встретился! — огрызнулся я.

Тот что-то процедил, но я не разобрал. По факту, ему досталось прилично.

Старался не допустить подобного происшествия, я поневоле, сам стал частью происшествия. Что ж дальше-то будет?

Ничего хорошего — факт. Паршин наверняка отыграется.

Вернулся наш Горчаков где-то минут через сорок, буквально перед самым отбоем.

К тому времени мы уже успели навести идеальный порядок в жилом кубрике и просто ждали, обсуждая варианты. К нам никто не лез, хотя иногда сыпались угрозы.

Честно говоря, я склонялся к мысли, что нас сдадут с потрохами, выставив главными зачинщиками драки. И неважно, что семеро против ста это даже выглядит глупо... Я знал, как штопаются дела против тех, кого хотят задавить. К сожалению, что в советской, что в российской армии, все было очень похоже. Устав-то, считай, один.

— Ну? — коротко спросил Денисов у Артема. — Что там?

— Задница. Паршин завтра доложит в штаб, приедет комендатура. По наши души. С ними будет какой-то жесткий проверяющий, но кто именно, пока неизвестно.

— А что нам предъявляют?

— Как есть. Типа мы устроили драку, спровоцировав сержанта Сипкина на конфликт. Кстати, у него, кажется перелом. В двух местах.

— Вот дерьмо! — я посмотрел на Фетисова. — Рома, блин. Зачем ты вообще полез в драку?

— Ты не понимаешь, Леха... — тот лишь покачал головой.

— Так объясни, я мысли еще читать не научился! — потребовал я, глядя на него сверху вниз.

Фетисов, мрачнее тучи, сидел на табурете и молчал. Наконец, после продолжительной паузы, он произнес:

— Они письмо порвали. От сестры.

— Понимаю, дерьмово. — возразил я. — Низко, неприятно. Неужели нельзя было стерпеть?

— Нельзя, — тот упрямо качнул головой. — Это память. Погибла она, два года назад. А письмо все, что у меня после нее осталось. Я его как память берег. А эти...

Сказал так, что и добавить нечего. Я все понял.

— Значит, так! — произнес Горчаков, окидывая нас глазами. — Я вот что предлагаю! Все рассказываем одну и ту же версию — не мы начали, а они. Ну не может же комендатура всех семерых отправить в дисциплинарный батальон?

К сожалению, не прокатило.

Ночью была еще одна стычка между нами и особо наглыми «вэвэшниками», которую мне почти удалось пресечь. Правда, почти не считается. В общем, итогами стала еще пара сломанных носов, выбитые зубы, синяки и ссадины. И снова вмешался старший лейтенант Паршин.

Он сам вмешался в драку, принявшись лично разнимать сцепившихся. Один кубарем полетел в сторону, ударившись головой об угол.

Поравнявшись со мной, Паршин взревел:

— Савельев! Отставить!

Меня вывели из казармы, заперев в оружейной комнате.

Честно говоря, меня посетила мысль о том, что можно вооружиться, прострелить замок из автомата и уйти в бега. Да только все оружие и боеприпасы хранились в так называемых «пирамидах», которые закрывались на навесные замки. И хоть ты тресни, ничего с ними не сделаешь.

Там, под наблюдением дневального, я просидел до самого утра.

А в девять часов на территорию учебного центра въехал «УАЗ», на котором прибыли люди из военной комендатуры.

Намерения офицерского состава были понятны — вот он идеальный случай избавиться от всей нашей компании, которая очень мешала новому командованию.

Но к моему удивлению, страшим офицером, назначенным для проведения разбирательства, оказался мой старый знакомый старший лейтенант Жмыхайло. Тот самый, который прямо в магазине устроил оргию с продавщицей... Только теперь он был в звании капитана.

Когда меня завели к нему в кабинет, он даже присвистнул.

— Ого! Ну ничего себе, кого это к нам занесло! — воскликнул он, глядя на меня с некоторым восторгом. — Что же, проходите, товарищ младший сержант Савельев!

— Здравия желаю, товарищ капитан! — устало произнес я.

У меня жутко болела голова, хотелось спать. Самочувствие было дерьмовое. Осадок после вчерашнего и ночного инцидента давил на нервы.