Вымысел исключен. Записки начальника нелегальной разведки - Юрий Дроздов

Справиться с ними предстояло в короткие сроки. «БС» должен был проникнуть на соответствующие объекты в ряде зарубежных стран, добыть необходимую информацию по обширному комплексу вопросов.

Мы думали, что самым трудным будет непосредственно период выполнения задания. Мы ошиблись. Самым трудным оказался период подготовки, документирования и легализации. Как бы то ни было, но в совершенстве было изучено два иностранных языка с таким редким профессиональным уклоном, обеспечена «железная» документация, выдерживающая любую проверку, найдены настоящие родственники и… требуемое место работы.

Попробуйте представить, какого это стоило труда, тем более в стране со сложной обстановкой и на объекте повышенной секретности с усиленным контролем за работающим персоналом.

В Центре каждый раз с напряжением ожидали выхода «БС» на связь. Каждая операция обеспечивалась с особой тщательностью. Провалиться мы не имели права. И так все пять лет, и за каждой операцией заботливо следил Ю.В.Андропов. Но беда все же пришла со стороны предателя, который имел косвенное отношение к делу «БС». Нам пришлось свернуть работу.

«БС» не понимал, что заставляет Центр отзывать его, выражал свое недовольство, сопротивлялся, ведь непосредственно вокруг него пока еще все было спокойно, хотя его уже искали по косвенным признакам, названным предателем.

Он прибыл в Центр и впервые за все годы нашей совместной службы с возмущением говорил о трусости работников Центра, перестраховщиках и многое другое. Он требовал, чтобы его вернули в страну, где он оставил полезную для Родины работу и ставшего близким ему человека, прикрывавшего его и не знавшего, что он разведчик.

Мы рассказали, что его выдал предатель и что его ожидал скорый арест. «БС» долго не мог успокоиться, допустить саму возможность предательства со стороны другого разведчика. В конце концов он согласился с Центром. Я предложил «БС» вместе с его куратором написать и отправить знакомым в стране письмо о его якобы гибели во время ракетного удара американской авиации по Триполи в 1986 году.

По улицам Москвы и сегодня ходит скромный, иногда застенчивый, в меру обидчивый, требовательный к себе и другим человек среднего роста, совершенно не привлекающий внимания посторонних. Он никому не скажет, кроме «своих», кем он был и за что на его груди несколько боевых орденов и знак «Почетного сотрудника органов государственной безопасности».

Все, что добывал «БС» за рубежом, сразу же направлялось в соответствующее ведомство. Если бы результаты его труда были правильно там использованы, учтены, то может быть, Чернобыльской катастрофы бы не было…

Как-то в Кабуле в конце 80-х годов жаркой ночью, сидя в плетеном кресле возле бассейна, глядя в небо и считая пролетающие звездочки спутников, Председатель КГБ СССР В.А.Крючков, возвращаясь в разговоре к результатам работы одного из нелегалов, спросил: «А сколько вообще нужно иметь агентуры, чтобы знать, что происходит в мире?» «Не так уж много, — ответил я, назвав несколько имен, — пять-шесть человек, а вся остальная агентурная сеть должна обеспечивать их, отвлекать от них внимание».

Свое Отечество нелегалы любят каждый по-своему.

Один из них — видный, осанистый, весьма представительной внешности, периодически приезжая домой в отпуск, отдыхал в глуши, в нашей нечерноземной полосе. Он усаживался с семьей в свою автомашину и забирался в забытую всеми глубинку Псковщины, куда и добраться можно было только по сухопутью, а выбраться во время осенних дождей только с помощью трактора. Он ловил рыбу, собирал грибы, скорбел у заброшенных солдатских могил, скрипел зубами от злости посреди брошенных русских деревень, стонал от бессилия и душевной боли. Как-то он высказал все и эту боль в беседе с одним секретарем парткома КГБ. Тот его не понял. А этот нелегал там, в этом захолустье и разореньи, черпал силы и вдохновение для своей нужной работы за рубежом.

Мне знакомо это чувство. На берегу Оки, близ полузаброшенной деревушки Ташинка, что лежит в гору по проселку после паромной переправы через Оку у г. _Касимова, мы с женой провели как-то дней десять, поставив палатку под развесистым кустом. Хозяин находившегося рядом дома — солдат-инвалид, попавший в плен к немцам в 1941 году и вернувшийся только в 1956 домой, _- настрадавшись, вспоминая свою и вообще «заграницу», сказал: «Судьба… Вот пересади червяка из горькой редьки в сладкую свеклу — не выдержит, подохнет… Нда, мы такие, нам без России нельзя!».

Молодые разведчики-нелегалы внимательно изучали опыт ветеранов и относились к нему с огромным уважением. Вернувшись на отдых на Родину, они спешили встретиться с нелегалом-тренером, чтобы поблагодарить его за «напутствия на боевую работу, за полезный товарищеский совет».

Некоторые даже свою признательность выражали в стихах:

Ветеранам службы

По шумному проспекту лишь пять минут ходьбыК воротам Александровского сада.Здесь в строгой тишине так много от судьбыКоманды Зорге, Абеля и Радо.И вот ты здесь стоишь, к ним голову склонив.Ведь это их сердец огонь остался.И ныне, и вовек, пока последний жив,Не разорвать цепи, как ни пытайся.Как много подарили тепла они тебе,Усталые, уверенные люди,Но права не имели мы их узнать в толпе,Пусть даже в праздники, не говоря про будни.Ты больше не пойдешь по этим адресам,Тепло знакомых рук тебя не встретит.И только, если ты им не изменишь сам,Огонь сердец их путь тебе осветит.Ты снова здесь стоишь, к ним голову склонив,Ведь это их сердец огонь остался.И ныне, и вовек, пока последний жив,Не разорвать цепи, как ни пытайся.

Это стихотворение в нарушение всех законов разведки пришло в тайнописи. Молодые нелегалы, ушедшие недавно на работу за кордоном, в своем письме просили не журить их за это. В этом стихотворении, написанном молодыми разведчиками, _все: любовь к Родине, клятва в верности и отрешение от сомнений в правильности выбранного пути в наше трудное время.

Глава 9. Спецназ

В 1992 г. во время моих встреч с российскими, французскими и американскими журналистами, мне задавали один и тот же вопрос: разведка и терроризм.

Российские журналисты требовали, по крайней мере, осудить те действия бывшей моей службы, которые были связаны с насилием. «Ведь раньше считалось, что последним случаем, когда КГБ прибег к акту террора за рубежом, было при Хрущеве убийство советским агентом украинского националиста С.Бандеры. Кто поручится за то, что нашему агенту за рубежом снова не будет дан приказ устранить, скажем, перебежчика?»

Иностранные же корреспонденты ставили вопросы профессиональнее, считая, что спецподразделения в спецслужбах есть и должны быть. Их интересовало, имело ли наше Управление какое-либо отношение к борьбе с терроризмом. Есть ли у нас информация о западно-европейских террористических группах типа немецкой «Красной Армии» или ближневосточных группах Абу Нидаля, Карлоса? Не пытались ли мы проникнуть в одну из них? Какова моя точка зрения по поводу деятельности этих групп? Были ли какие-либоофициальные директивы о том, как относиться к ним в случаях соприкосновения?

Я не смог удовлетворить их любопытства в полном объеме, ибо наше Управление не решало каких-либо вопросов, связанных с террористической деятельностью. Все, что опубликовано в последние годы за рубежом о причастности Восьмого отдела Управления «С» к терроризму, — не более, чем свободный полет фантазии авторов.

После окончания Великой Отечественной войны в течение ряда лет подразделения спецназначения бывшего IV Управления МГБ СССР, действовавшие в тылу противника и против оставшихся в живых бандитов и пособников нацистов, были свернуты.

Восьмой отдел Управления «С», который сформировался в середине 70-х годов из некоторых бывших сотрудников этих подразделений, был ничем иным, как информационной и научно-исследовательской разведывательной структурой, отслеживавшей оперативными средствами все, что касалось сил специального назначения стран НАТО. Отдел, естественно, проводил подготовку спецрезервистов на случай возможных военных действий, как это делается в любом государстве.

События в Афганистане заставили нас создать в 1978–1980 гг. и послать туда укомплектованные спецрезервистами внеструктурные подразделения типа «Зенита» и «Каскада». Встретившиеся там трудности доказали ошибочность принятого в 50-е годы решения о прекращении деятельности частей специального назначения.

31 декабря 1979 года я и Вадим Алексеевич Кирпиченко в присутствии Владимира Александровича Крючкова докладывали Юрию Владимировичу Андропову о нашем участии в афганских событиях. После окончания беседы я сказал о том, что нужно уже сейчас, оценивая этот опыт, подумать о формировании специального кадрового подразделения в системе КГБ. Юрий Владимирович посмотрел на меня, не ответив ни слова. В середине января произошла очередная встреча. Я уже пришел с бумагой, в которой была изложена идея создания «Вымпела». В течение 1980 года, после неоднократных обсуждений, согласований в правительстве и Политбюро, руководство КГБ согласилось с необходимостью образования такого спецподразделения.