Королева Марго. Искушение страсти - Наталья Павлищева

Но почти сразу его мысли перекинулись от наследников и развода на саму Маргариту. Он понимал, что жена не лжет, ни о каком ребенке от Шамваллонна и речи идти не могло, королева сказала правду. И эта правда почему-то ставила его выше ее, ведь он мог то, чего не могла она, — мог дать потомство! Генрих вдруг почувствовал себя много сильнее Маргариты, будто поднялся на ступеньку и теперь смотрел на нее сверху вниз. Мало того, эта правда давала ему власть над ней, Маргарита зависела от мужа, потому что он мог затеять развод, потребовать позорного врачебного освидетельствования, сделать ее тайну всеобщим достоянием! Нет, Генрих не собирался позорить жену, как это сделал ее брат, даже говорить ничего никому не намерен, но само сознание, что она зависит от его доброй или недоброй воли, возвышало и давало власть над этой гордой, острой на язык женщиной!

— Моя мать десять лет не могла забеременеть, а потом родила десятерых детей. Я буду лечиться, еще все впереди…

Это была правда, Екатерина Медичи так долго не беременела, что все решили, что она бесплодна, но потом дети посыпались как горох из мешка — ежегодно. Генрих мог бы ответить, мол, что за дети, все один другого слабее, однако лишь спокойно пожал плечами:

— Лечитесь, мадам.

Больше мира и доверия между ними долгих двадцать лет не было.

Нерак принял свою королеву неласково, не было ничего похожего на предыдущий приезд. Безусловно, свою роль сыграла прекрасная Коризанда.

Дело в том, что пока супруга развлекалась и пребывала в Лувре, муж не счел себя обязанным хранить верность, как поступал и прежде, но любовница, появившаяся у Генриха за время отсутствия Маргариты, Диана д'Андуэн графиня де Грамон, прозванная прекрасной Коризандой, была не чета глупой Фоссез, эта акула не желала терпеть рядом королеву!

— Зачем она вернулась, Анри? Это просто шпионка королевы-матери, она принесет только неприятности!

Вообще-то Генрих был согласен с любовницей, потому что, кроме неприятностей, от возвращения супруги тоже ничего не ждал. Без нее как-то спокойней.

Но размолвка с супругом оказалась не единственной, а новая любовница короля не главной неприятностью для Маргариты. Изменилось настроение не только двора, в Нераке больше не желали терпеть католиков! Свою роль сыграло создание Католической лиги, которую возглавили Гизы. Маргарита в собственном королевстве оказалась почти в осаде, мессы слушались в крошечной часовенке, где могли разместиться всего несколько человек, на католиков разве что не показывали пальцами. Так недалеко и до малой Варфоломеевской ночи… Генрих не без злорадства думал, что теперь гордая Маргарита поймет, каково ему было в Париже после их свадьбы. Он не задумывался над тем, что уж Маргарита в его бедах не виновата ничуть.

А королева чувствовала, как сгущаются тучи над головой. Она не задевала любовницу мужа, терпеливо сносила все, стараясь держаться подальше и потише, но вечно так продолжаться не могло. Уехать бы, однако теперь Генрих Наваррский выступал в той роли, в какой в Париже был Генрих Валуа: королеве запретили покидать Нерак!

Маргарита понимала, что бежать просто не дадут, да и куда? В Париж, где ее ненавидит брат? К Алансону, который, того и гляди, снова помирится с королем и матерью и легко предаст? В мире не было королевства, в котором Маргарита могла чувствовать себя в безопасности, а в протестантской Наварре не могла чувствовать себя в безопасности Маргарита-католичка.

И тогда она решила уехать в свой Ажен — один из городов, которые получила в приданое и который был оплотом католицизма в Оверни в окружении протестантов. Подтолкнуло Маргариту к такому решению трагическое сообщение: от туберкулеза скончался герцог Алансонский. Маргарита, наверное, единственная, кто испытал при этом сообщении настоящее горе. Умер несчастный Франсуа, которому всю жизнь не везло, который был озлобленным неудачником, но так желал, чтобы его тоже любили! Двор Нерака был вынужден вслед за королевой надеть траур, но ненадолго.

Однако теперь встал вопрос о престолонаследии, ведь у короля Генриха Валуа не было детей и стало ясно, что не будет. Ближайшим к престолу оказывался… Генрих Наваррский! Но он снова стал гугенотом, а вердикт кардинала Бурбонского гласил, что еретик не может быть королем Франции.

Генрих III прислал в Нерак Эпернона с целью уговорить зятя снова сменить веру, но до знаменитой фразы Генриха Наваррского «Париж стоит мессы» было еще далеко, он отказался, прекрасно понимая, что, пока не обретя Франции, попросту потеряет собственное королевство.

Жара в огонь добавило отлучение Генриха Наваррского от Церкви, произведенное папой римским, рассерженным на колебания короля и его переходами из веры в веру. Появление католиков, да еще и со столь крамольными предложениями, вызвало в Наварре новый всплеск ненависти к ним. Крайней оказалась Маргарита со своим двором.

Пришлось поторопиться в Ажен. Она поклялась мужу, что едет в Ажен, и только туда, чтобы прослушать пасхальную мессу в нормальных условиях. Генрих отпустил. Супруги прощались холодно, не подозревая, что встретятся только через тридцать лет!

Бунтарка

С той минуты начались настоящие проблемы и несчастья Маргариты.

Она не собиралась отсиживаться в Ажене, как в норе. Католическая лига призвала к оружию, Гиз снова поднимал голову против гугенотов и короля Франции заодно. А заодно со своим первым возлюбленным, правда, давно перестав его любить, подняла голову и Маргарита. Она отказалась от титула королевы Наварры, подписывалась теперь Маргаритой Французской, а супруга стала именовать князем Беарна!

Но она не встала и на сторону брата, строптивая Маргарита решила, что вполне способна обойтись без обоих, назвала себя графиней Аженской и объявила независимость и от Наварры, и от Франции и принадлежность к Католической лиге. В Ажен стали стекаться вооруженные католики, чувствующие, что посреди протестантской Оверни им будет трудно поодиночке.

Против мятежной королевы два короля — брат и муж, но она приняла вызов!

Очень быстро оба короля смогли убедиться, что явно недооценивали беспокойную Маргариту, что она способна вести бои не только в постели, но в буквальном смысле. Жена воевала против мужа — такого Франция еще не видела.

В Париже схватилась за голову королева-мать:

— Что эта дрянь сделала с нами, просто уму непостижимо.

А Маргарита закусила удила, она вспомнила, что у салического закона во Франции немало противников, и решила отвоевать себе право быть наследницей трона. Но на любую войну нужны деньги, выделить которые могла только Католическая лига.