Злодейка и палач - Екатерина Панова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ясмин упала на кровать по-птичьи раскинув руки, умирая от сотен тысяч воспоминаний. Она поняла — это не ее мама. Это мама той, другой, давно погибшей Ясмин, которая жила в ее голове. Но имело ли это значение, если они настолько одинаковы?
Мама пришла к самой ночи, и они снова болтали обо всем на свете, и Ясмин позабыла о том, что у неё нет на это прав.
* * *
Она проснулась от стука в дверь. Очень настойчивого.
С трудом сползла с громадной кровати, и путаясь в ночной сорочке до пят, открыла. И не сразу поняла.
В почтительном полупоклоне перед ней согнулась милая девушка в возрастном диапазоне от пятнаднадцати до шестидесяти трёх. Ну или согнулось. Потому что на растение она была похожа ничуть не меньше. Человеческое тело с четырьмя руками, сплетенными из зелёных узловатых волокон, в розовых волосах пробивались редкие листики. Ясмин взглянула в ее глаза, и вздрогнула. Не растение. Человек. Глаза у неё были живые и несчастливые.
Продукт Чернотайи. Тот самый несуществующий на бумаге эксперимент с человеческой днк.
— Доброе утро, — хрипло сказала девушка. — Вас ждут в столовой.
Голос у неё прерывался и поскрипывал, словно сквозь горло у неё рос вьюн.
Ясмин отступила от неё и с трудом удержала маску безразличия. Самоконтроля хватило только на легкое пожатие плечей:
— Через половину двоечасия.
Из краткого анализа доступных данных делалось ясным, что матери в столовой не будет. Там будут совсем другие люди. Ее, якобы, семья. Ее детские данные давно устарели и, возможно, она встретит уже давно и безвозвратно изменившихся людей.
— Как тебя зовут? — крикнула она.
Девушка уже успела завернуть за угол коридора, но услышав ее голос, остановилась. Издалека она была похожа на гигантского муравья, вставшего на задние лапки.
— Мирта, — все так же безэмоционально ответила она, а после продолжила свой неторопливый путь.
Даже не обернулась.
Ясмин приняла ванну, а после отыскала в гардеробе пару блеклых платьев. Наверняка, маминых. Та никогда не заморачивались внешней красотой и не была тщеславна, в отличие от новоявленной Ясмин. Ни в комнате, ни в ванной даже зеркал не было. Но что поделать — нужно работать с тем, что есть.
К завтраку она спустилась свежая, как утренняя роза. Надолго застыла у зеркала, обнявшего белой лентой коридорную стену. Она, наконец, увидела себя. Бледное, классической лепки лицо, серые, полные прозрачного хрусталя глаза, вздёрнутые к виску, крупный рот — ее безусловный козырь, когда окрашен в жаркий ягодный. Тонкие волосы, убранные в детскую косу. Худое, лишенное активно выдающихся достоинств тело, тонкая шейка, схваченная у самого горла полоской платья.
Разве что взгляд стал слишком жестким.
Ничто, типа, не проходит бесследно. Сквозь нежную юность пробивалась стальная госпожа, которую жизнь ох, как потрепала.
И выползли веснушки. Столпились желтым пятном у острого носика. Тьфу просто.
Но это было ее собственное лицо. Некрасивая, но своя, с усмешкой подумала Ясмин.
Она шла по коридору, считая каждое движение в зеркале. Кошачью гибкость и танцевальную пластику, разочаровывающее лицо, холодный острый взгляд. Стоило признать, соединенные в одно целое, они с Ясмин выигрывали.
Целеустремленная, вспыльчивая, мстительная Ясмин. Изящная до умопомрачения. И кризисный аналитик с наработками в криминологии, способная сделать выигрышной любую внешность. Они бы не поладили.
Но, к счастью, им было предначертано встречаться только во сне.
Ясмин прошла по зеркальному коридору, изучая каждое движение, пойманное в ловушку зеркал. Кругом идеальная чистота, которую не знало ее ведомство — ни мушек, ни просыпанной земли, ни потертостей на блестящем паркете. Впрочем, цветов в доме тоже не держали. Это уже был не дом ее детства, где по дому носились весёлый белки и кролики, а на окнах выращивали декоративную мушмулу. Где по углам были воткнуты самые странные, экспериментальные растения, а лаборатории начинались со спальни. Теперь это был высокомерный и холодный дом очень богатого человека.
Даже эти зеркала… Раньше их не было. Этот тяжелый темный бархат, затканный в проемы и коридорные переулки. Тяжелые двери в столовую — двенадцать лет назад здесь позвякивали бесчисленные тонкие цепи из соломенных колец.
Впрочем, изменилась и сама столовая. Ее соединили с музыкальной комнатой и теперь она шла рядом стрельчатых окон вдоль сада и казалось огромной и бестолковой.
— Доброе утро, — сказала она с тщательно отрепетированной годами практики полуулыбкой.
Столовая оказалась полна народу. Большей частью того самого, что никак ее не интересовал. Сначала они воспринимались пестрой толпой, в которой изредка просверливало узнавание. Вот та самая Мирта, а вот тетка — ни капельки не изменилась. Что поделать — сильный дар, такие до смерти как тридцатилетние. А вон и вторая тетка. Выглядит похуже, подкосила ее Чернотайя. Молодое поколение, рассыпанное цветными пятнами по темной глади старшего поколения, она совершенно не опознала.
Надо полагать, двенадцать лет отсутствия плохо отразились на ее памяти.
Никто не приветствовал ее. А Ясмин никак не могла вычленить лидера стихийной человеческой кучи.
Помощь пришла нежданно.
— Доброе утро, сестра, — отозвалась красавица, облачённая в текучее переливающееся платье.
Маленькие сапожки изящно сидели на ножках, бесконечные слои ткани, текущие от бёдер к полу, подчеркивали талию, ежевичный цвет осветлял лицо. Хороший вкус.
Сама Ясмин едва ли смогла бы лучше.
Интуитивно она понимала, что проигрывает внешне. Тупая детская коса, платье с чужого плеча, слишком долгий путь легли мелкими морщинками, синевой, недосыпом, бледностью, ломкостью волос.
— Это я, Айрис, — сказало небесное видение, приветливо сверкая синевой глаз. — Неужели я так изменилась, что ты меня не узнала?
Ясмин с восхищением оглядела так называемую сестру. Вот уж кто истинная дочь Бересклета — волшебно-золотые волосы, синие глаза, кукольный ротик. Светится в любой темноте, как тонкая белая свечка. И рядом она — бледный оттиск семейной печати. Не допеклась. Сырая поделка рядом с оригиналом.
И веснушки.
Она обежала взглядом залу, заново вычисляя знакомые лица среди молодежи. У дальнего высокого кресла золотоволосый юноша. Мечтатель! С ним она почти ладила — он не рвал ее книги, не отнимал кукол, не губил цветы. Рядом Лён и Айра из семейства Катха — оба темноглазые и темноволосые, с правильными, но мелкими чертами лица… Ее детский кошмар.
Мерзкий Лён травил ее до самого отъезда, особенно когда понял, что она обходит его она на тестах. Айра… Айра была ничего, но дружила только с Айрис. Дружить с Ясмин было невыгодно.
Да и сама Айрис была не так чтобы очень добра к
